Философия грамматики 
p align="left">Определения. Общее и родовое лицо. Понятийное и грамматическое лицо. Косвенная речь. 4_е лицо. Возвратные и взаимные местоимения. ОпределенияВ Оксфордском словаре дается следующее определение «лица» в грамматическом смысле: «Каждый из трех разрядов личных местоимений и каждое из соответствующих различий у глагола, обозначающее или указывающее соответственно на лицо говорящее (первое лицо), на лицо, к которому обращена речь (второе лицо), и на лицо, о котором говорят (третье лицо)…» Однако, хотя это определение встречается в других хороших словарях и в большинстве грамматик, оно явно ошибочно. Ведь когда я говорю «Я болен» или «Вы должны идти», лица, о которых я говорю, несомненно - «я» и «вы». Таким образом, подлинное противопоставление будет следующее: (1) лицо говорящее, (2) лицо, к которому обращена речь, и (3) лицо, которое не является ни говорящим, ни адресатом речи. В первом лице говорят о себе, во втором - о лице, к которому обращена речь, а в третьем - о том, кто не является ни тем, ни другим.Далее необходимо помнить, что при таком употреблении слово «лицо», определяемое одним из первых трех порядковых числительных, означает нечто совсем иное, чем лицо в обычном смысле: «человек, разумное существо». В предложениях «Лошадь бежит», «Солнце светит» мы имеем дело с третьим лицом, а если в басне лошадь говорит «я бегу» или солнце говорит «я свечу», то в обоих предложениях мы находим первое лицо. Такое употребление термина «лицо» восходит еще к латинской грамматике и далее к греческой (prosфpon) и является одним из тех больших неудобств традиционной грамматической терминологии, которые слишком прочно укоренились, чтобы их можно было изменить, каким бы странным ни представлялось неискушенному человеку положение о том, что «безличные глаголы» всегда имеют форму «третьего лица»: pluit, it rains и т.п. Некоторые авторы возражали против включения местоимения it в систему личных местоимений, однако это включение оправдано, если вкладывать в термин «личное местоимение» значение «местоимение, обозначающее лицо», в том смысле, о котором шла речь выше. Но когда мы говорим о различии между двумя вопросительными местоимениями кто и что, из которых первое обозначает лицо, а второе все, что не есть лицо, мы склонны назвать местоимение кто личным местоимением, что было бы, безусловно, очень неудобно.Из определения первого лица, естественно, вытекает следствие, что первое лицо, строго говоря, встречается только в единственном числе Когда I (или mе или ego) превращается в существительное (главным образом, в философском языке), оно обязательно переходит в третье лицо, откуда и возникает возможность формы множественного числа: several l's или me's или ego's. Поэтому мы видим нечто несообразное в употреблении глагольных форм в следующем предложении: The I who see am as manifold as what I see (J. L. Lowes, Convention and Revolt in Poetry, 6)..В одной из предшествующих глав (стр. 220 и сл.) уже указывалось, что так называемое первое лицо множественного числа «мы» в действительности представляет собой «я + одно или несколько других лиц»; в некоторых работах, посвященных языкам американских индейцев, для обозначения «мы» очень удачно употребляются знаки 1/2 и 1/3, которые показывают, что в этой форме к «я» добавляется второе или третье лицо.В качестве курьеза, имеющего отношение к рассматриваемой проблеме, можно привести следующее предложение, иллюстрирующее эмоциональную окраску трех лиц: «У Раскина народ всегда «вы»; у Карлейля он отодвигается еще дальше и становится «они», но у Морриса народ всегда «мы «» (в книге Bruce Glacier, «William Morris»).Во многих языках различие между тремя лицами проявляется не только у местоимений, но и у глаголов, например, в латыни (amo, amas, amat), в итальянском, древнееврейском, финском и др. языках. В этих языках во многих предложениях нет особого указания на подлежащее; вначале предложения типа ego amo, tu amas ограничивались лишь такими случаями, где было необходимо или желательно особо выделить «я» или «ты». С течением времени, однако, стало все более и более обычным добавлять местоимения даже тогда, когда не имелось в виду особо подчеркнуть их, а это, в свою очередь, создало условия для постепенного ослабления звуков в личных окончаниях глаголов и поэтому личные окончания для правильного понимания предложения становились все более и более излишними. Так, во французском языке j'aime, tu aimes, il aime, je veux, tu veux, il veut, je vis, tu vis, il vit звучат одинаково. В английском языке мы находим одну и ту же форму в случаях I can, you can, he can, I saw, you saw, he saw и даже во множественном числе: we can, you can, they can, we saw, you saw, they saw - фонетические изменения и замена по аналогии шли рука об руку и привели к ликвидации прежних различий. Эти различия, однако, полностью не исчезли: их остатки проявляются во франц. j'ai, tu as, il a, nous avons, vous avez, ils ont и в англ. I go, he goes и у других глаголов в форме 3_го лица единственного числа настоящего времени. В датском языке исчезли и эти различия: jeg ser, du ser, han ser, vi ser, I ser, de ser; и так у всех глаголов во всех временах - совсем как в китайском и в некоторых других языках. Подобное состояние языка следует рассматривать как идеальное или логичное, поскольку различия по праву принадлежат первичному понятию, и нет никакой необходимости повторять их во вторичных словах.В английском языке возникло новое различие между лицами во вспомогательных глаголах, которые употребляются для выражения будущности (I shall go, you will go, he will go) и для выражения обусловленной нереальности (I should go, you would go, he would go).Повелительное наклонение (и, можно добавить, звательный падеж) всегда, по существу, стоит во 2_м лице, даже в таких предложениях, как Oh, please, someone go in and tell her или Go one and call the lew into the court (Шекспир), и особенно в предложениях типа And bring out my hat, somebody, will you (Диккенс), где 2_е лицо специально выражено в добавленном предложении. В английском языке форма глагола не указывает на то, какое лицо имеется в виду, но в других языках существует 3_е лицо повелительного наклонения. Здесь наблюдается конфликт между грамматическим 3_м лицом и понятийным 2_м лицом. Иногда, однако, последнее преобладает даже формально, например, в гр. sigвn nun hapвs ekhe sigвn, где ekhe (2_е лицо), по мнению Вакернагеля (Wackernagel, Vorlesungen ьber Syntax, Basel, 1920, 106), употреблено вместо ekhetф (3_го лица): «Каждый пусть хранит молчание». Там, где в повелительном наклонении мы находим 1_е лицо множественного числа, как ит. diamo, франц. donnons, это 1_е лицо по существу имеет значение «дай ты, и я тоже дам», так что повелительное наклонение здесь, как и везде, относится ко 2_му лицу. В английском языке прежнее give we было заменено оборотом let us give (как в датском и в некоторой степени также в немецком); здесь let, конечно, и с грамматической и с понятийной точек зрения представляет собой 2_е лицо, а 1_е лицо множественного числа проявляется лишь в зависимом нексусе - us give.Наречием места, соответствующим 1_му лицу, является here «здесь». Если же для обозначения «не-здесь» есть два наречия, как в северных английских диалектах - there и yonder (yon, yond), то в таком случае можно сказать, что there «там» соответствует 2_му лицу, a yonder «за пределами» - 3_му лицу Ср. также три указательных местоимения в латинском языке -- hie (1), iste (2), ille (3).; однако нередко находим только одно наречие, выражающее оба понятия - в частности, в литературном английском языке, где yonder является устаревшим. Связь между первым лицом и «здесь» можно обнаружить в итальянском языке, где наречие ci «здесь» широко употребляется в качестве местоимения 1_го лица множественного числа в косвенных падежах вместо ni «нас». В немецком языке мы находим два наречия движения: hin для обозначения направления от говорящего и her - направления к говорящему.Банг в своей брошюре «Урало-алтайские языки» (W. Bang, Les langues ouralo-altaпques, Bruxelles, 1893) считает неоспоримым, что человеческий разум имел представление о «здесь» и «там» раньше, чем он выработал понятия «я» и «ты». Поэтому он устанавливает два разряда местоименных элементов: первый - для понятий «здесь», «я», «сейчас» (элементы, начинающиеся с m-, n-), второй - для понятий «не_я», «там» (элементы, начинающиеся с t-, d-, s-, n-). Последний разряд в свою очередь подразделяется на два подразряда:«a) la personne la plus rapprochйe, lа, toi, naguиre, tout а l'heure,
b) la personne la plus йloignйe, lа-has, lui, autrefois, plus tard».Это любопытная точка зрения, почему я и упомянул о ней, но вообще в данной книге я воздерживаюсь от рассуждений о первоначальном состоянии грамматического строя и о происхождении грамматических элементов.Общее и родовое лицоВыше мы уже пришли к тому выводу (см. стр. 228), что в некоторых случаях было бы очень удобно иметь специальную форму для «общего числа»; точно таким же образом ощущается необходимость и в форме «общего лица». Как уже указывалось, именно таким случаем является местоимение «мы», поскольку оно означает «я и ты» или «я и кто-то другой», а также местоимение множественного числа «вы», означающее «ты и кто-то другой», благодаря чему происходит объединение 2_го и 3_го лица. Однако это не покрывает тех случаев, когда два лица не соединяются союзом «и», а разъединяются, например при помощи «разделительного союза». В таких случаях в языках, которые различают лица в глаголе, возникают значительные трудности: ср. Either you or I are (или am или is?) wrong «Или ты или я неправ»; см. также примеры, приведенные в моей книге «Language», стр. 335 и сл. Обратите внимание и на употребление местоимения our «наш» в предложении Clive and I went each to our habitation. (Теккерей, Ньюкомы, 297), где можно было бы сказать «…each to his home» и где в датском языке, безусловно, было бы употреблено возвратное местоимение 3_го лица: С. og jeg gik hver til sit hjem (cp. vi tog hver sin hat); в подобном случае форма общего лица была бы более логичной.Вакернагель («Vorlesungen ьber Syntax», Basel, 1920, 107) упоминает любопытный случай, где трудность была бы разрешена, если бы была употреблена форма общего лица: Uter meruistis culpam? «Кто из вас двоих заслужил порицания?» (Плавт); uter требует 3_го лица единственного числа, но глагол ставится во 2_м лице множественного числа, поскольку речь обращена к двум лицам.В качестве «общего лица» в еще более широком смысле можно рассматривать также и то, что мне хотелось бы назвать «родовым лицом», например франц. on. В главе, посвященной числу (стр. 236), я уже рассматривал употребление родового единственного и множественного числа с артиклем или без него в различных языках, а в главе, посвященной взаимоотношениям между подлежащим и дополнением, я говорил о развитии итальянского si и о конструкции, в состав которой оно входит (стр. 182 и сл.); теперь же уместно указать, что для выражения понятия «все лица» или «никакое лицо» в реальных языках употребляются фактически все три грамматических лица:1) As we know «Как мы знаем» = comme on sait;2) You never can tell «Вы никогда не можете сказать «= On ne saurait le dire;3) One would think he was mad «Можно было бы подумать, что он сумасшедший» = On dirait qu'il est fou;What is a fellow to think «Что человеку думать» = Qu'est-ce qu'on doit penser? (…il faut…),They say (people say) that he is mad «Говорят (люди говорят), что он сумасшедший» = On dit qu'il est fou.Выбор между этими выражениями обусловлен в большей или меньшей степени эмоциональными соображениями: иногда говорящий хочет подчеркнуть, что он включает себя в то или иное утверждение, иногда он специально взывает к слушателю У Джека Лондона („Мартин Иден“) я нашел следующий диалог, весьма показательный для разговорного употребления родового you. Мисс Руфь спрашивает Мартина: „By the way, Mr. Eden, what is booze? You used it seve-ral times, you know“. „Oh, booze“, he laughed. „It's slang. It means whisky and beer -- anything that will make you drunk“. На это она отвечает: „Don't use you when you are impersonal. You is very personal, and your use of it just now was not precisely what you meant“. „I don't just see that“. „Why, you said just now to me, `whisky and beer -- anything that will make you drunk' -- make me drunk, don't you see?“ „Well, it would, wouldn't it?“ „Yes, of course“, she smiled, „but it would be nicer not to bring me into it. Substi-tute one for you, and see how much better it sounds“., а иногда стремится по возможности остаться в тени, хотя в сущности имеется в виду главным образом 1_е лицо (one, a fellow).Интересно отметить, что местоимение со значением «мы» в некоторых языках постепенно исчезает и заменяется обобщающим местоимением («one»). Это наблюдается во французском языке: «Je suis prкt, est-ce qu' on part?» вместо… nous partons (Bally, Le langage et la vie, Genиve, 1913, 59); «Nous, on va s'batte, nous on va s'tuer» (Benjamin, Gaspard) с эмфатическим выделением nous; см. стр. 13; «Moi, j'attends le ballet, et c'est nous qu' on dansera avec les petites Allemandes «и именно мы будем танцевать» (стр. 18, там же). В итальянском языке такие случаи вполне обычны: La piazzetta dove noi si giocava a volano (Verga, Eros, 27); Noi si potrebbe anche partire da un momento all' altro (Fogazzaro Daniele Cortis, 31); La signora Dessalle e io si va stamani a visitare i Conventi (id. Santo, 139); Noi si sa che lui non vole andare Другие примеры см. в книге Nyrop, Italienische Grammatik, 1919, стр. 66. (216). Как видно из примеров, указанное явление довольно часто встречается в итальянском. В связи с этим объяснение, данное Балли (см. цитированное сочинение), о том, что в 1_м лице множественного числа nous chantons глагол сохранил особое окончание, не нужное и не гармонирующее с окончаниями в формах je chante, tu chantes, il chante, ils chantent, которые совпали по звучанию (однако что тогда сказать о vous chantez?), по-видимому, неверно. Однако Балли, вероятно, прав, когда он говорит, что в то время как формы moi je chante, toi tu chantes, lui il chante, eux ils chantent звучат вполне естественно, сочетание с эмфатическим местоимением 1_го лица множественного числа nous nous chantons представляется неясным и негармоничным, а поэтому предпочитается форма nous on как более приемлемая для слуха и сознания.Понятийное и грамматическое лицоВ огромном большинстве случаев между понятийным и грамматическим лицом существует полное соответствие, т. e., например, местоимение «я» и соответствующие глагольные формы употребляются там, где говорящий говорит о себе; так же обстоит дело и с другими лицами. Однако нередко встречаются и отклонения: из угодливости, уважения или просто вежливости говорящий может избежать прямого упоминания своей личности; отсюда такие заменители в форме 3_го лица, как Your humble servant «ваш покорный слуга»; ср. также исп. Disponga V., caballero, de este su servidor. В восточных языках такое самоуничижение доведено до предела, и слова, первоначально означавшие «раб», «подданный», «слуга», стали обычными средствами выражения для «я» (см., например, Fr. Мьller, GrundriЯ der Sprachwissenschaft, Wien, 1876, II, 2. 121). В Западной Европе с ее бульшим самоутверждением личности, такие выражения употребляются главным образом в шутливой речи, например англ. yours truly (из формулы при окончании письма), this child (вульг. this baby). Шутливым заменителем для «я» с отчетливым оттенком самоутверждения является англ. number one. Некоторые авторы, по мере возможности, избегают слова «я», употребляя пассивные конструкции и другие средства; а когда это бывает почему-либо невозможно, они говорят: англ. the author «автор», the (present) writer «писатель», the reviewer «обозреватель» и т.п. Известным примером полного исключения 1_го лица в целях придания повествованию максимально объективного характера является манера Цезаря, который повсюду употребляет имя «Цезарь» вместо местоимения 1_го лица. Этот прием, разумеется, имеет другой смысл, когда его употребляет Фауст у Марло, Юлий Цезарь, Корделия и Ричард II у Шекспира, Саладин у Лессинга или Хакон у Эленшлегера (большое количество примеров из немецкого, древнеисландского, греческого и других языков приведено у Гримма, см. «Personenwechsel», стр. 7 и сл.). В некоторых случаях называние себя по имени может иметь целью представить себя слушателям, однако обычно - это результат гордости или высокомерия. Такой прием употребляется еще и при разговоре взрослых с маленькими детьми, когда они, стремясь быть лучше понятыми, говорят о себе не «я», а «папа», «тетя Мери» и т.п. Когда человек в монологе обращается к самому себе во 2-м лице (There you again acted stupidly, John; why couldn't you behave decently?), -- это пример употребления (понятийного) 2-го лица. О „монологах с ты“ и „монологах с я“ см. Grimm, Personenwechsel, стр. 44 и сл.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60
|
|
