Философия грамматики 
роф. Зонненшейн заявляет, что, изучив историю английских грамматик, он решительно отвергает взгляды многих ученых, которые приписывают прогресс, происшедший в английской грамматике, постепенному освобождению ее от латинской грамматики. В журнале «Modern Language Teaching», март, 1915, он пишет, что прямая линия ведет от ранних грамматистов, отрицавших аналогию между английской и латинской грамматикой, к постепенному признанию в английском языке тех же самых падежей, что и в латинском, и что признание сходства между этими двумя языками стало возможным только после того, как сравнительная грамматика выяснила отношения между ними. Однако это мнение о постепенном «прогрессе» в системе Зонненшейна не отражает истинного положения вещей. Зонненшейн не учитывает, что его система существовала в готовом виде еще в 1586 году, когда Буллокар (Bullokar) утверждал, что в английском имеется пять падежей и что в предложении How, John, Robert gives Richard a shirt слово John стоит в звательном падеже, Robert - в именительном, shirt - в винительном, a Richard - в дательном, т.е. усмотрел в этом предложении четыре падежа, кроме родительного. А в 1920 году в предисловии ко второму тому своей грамматики проф. Зонненшейн упомянул нескольких ранних грамматистов (Гилл - 1619 г., Мэсон - 1622 г.), которые основывали английскую грамматику на латинской. И хотя во все времена существовали две противоречивые точки зрения по этому вопросу английской грамматики, Зонненшейн все же думает, что «в основном» общая линия и прогресс шли в предполагаемом им направлении. Он не упоминает таких блестящих грамматистов, как Уильям Хазлитт (William Hazlitt) [Линдли Муррей] „утверждает, что в английском языке существует шесть падежей существительных -- шесть различных окончаний без какого-либо изме-нения окончаний -- и что английский глагол имеет все наклонения, времена и лица, свойственные латинскому глаголу. Это пример поразительной слепоты и упорства. Он очень педантично переводит латинскую грамматику на английский язык (как и многие его предшественники), воображая, что пишет английскую грамматику; священники приветствуют его, учителя вводят в высшее общество, а английские ученые поддерживают эту потеху“ (Hazlitt, The Spirit of the Age, 1825, стр. 119)., Уильям Коббет (Cobbett) и Генри Суит, которые отвергали его точку зрения на падежи, но очень хвалит Линдли Муррея (Lindley Murray), который «сделал важный шаг, признав «объектный» падеж существительных», и таким образом «оказал английской грамматике услугу, освободив ее от ложного определения падежа», и «открыл путь» для следующего важного шага - признания дательного падежа Зонненшейном. Интересно, каков будет следующий шаг в этой серии? Вероятно, теперь кто-нибудь будет благодарить Зонненшейна за то, что он «открыл дверь» для признания отложительного падежа; а почему не признать еще и творительный, местный падеж и т.д.? Все доводы профессора в пользу признания дательного одинаково применимы и к этим падежам.Он утверждает, что падежи представляют собой категории значения, а не категории формы и что это в одинаковой мере справедливо как для латинской, так и для английской грамматики. Различные падежи латинского существительного не всегда отличаются друг от друга по форме: винительный падеж существительных среднего рода имеет всегда ту же самую форму, что и именительный падеж; отложительный падеж множественного числа всегда совпадает по форме с дательным падежом множественного числа; у некоторых существительных дательный падеж единственного числа не отличается по форме от родительного единственного, у других - от отложительного единственного. Все это совершенно верно, но это не опровергает того взгляда, что падежные различия в латинском языке основаны в первую очередь на различии формы, связанной с различием функции. Никто бы и не подумал говорить об отложительном падеже в латинском языке, если бы он во многих случаях не отличался по форме от дательного. А тогда, когда оба падежа совпадают по форме, все-таки можно сказать, что в одном случае мы имеем один падеж, а в другом - другой, поскольку другие слова в том же положении показывают, какой падеж употреблен. Мы убеждены, что Julio стоит в дательном падеже в предложении do Julio librum и в творительном в сочетании cum Julio, поскольку аналогичные предложения со словом Julia содержат разные формы: do Juliae librum, cum Julia. Templum в некоторых предложениях выражает именительный падеж, а в других - винительный, поскольку в первых мы могли бы употребить форму domus, а во вторых - форму domum. И точно таким же образом мы понимаем форму cut как претерит (см. выше, стр. 53) в предложении I cut my finger yesterday, хотя в форме этого глагола нет ничего отличного от настоящего времени. Но в отношении английских существительных так рассуждать нельзя: есть принципиальное несоответствие между латинской системой, где падежи в большинстве случаев, хоть и не всегда, выражены формой, и английской системой, где они никогда так не выражаются. Поставить на одну доску винительный и дательный падежи в английском языке, всегда совпадающие по форме, и соответствующие латинские падежи, различающиеся более чем в девяноста случаях из ста, - это значит поставить научные принципы с ног на голову.Совершенно верно, что наша трактовка грамматической системы английского языка должна основываться на фактах, установленных сравнительно-исторической грамматикой; но одной из самых важных истин этой науки является дифференциация, которая с течением времени разобщила языки, бывшие когда-то близко родственными, и тем самым исключила возможность применять ко всем языкам одни и те же категории. В отношении английского языка, в отличие от греческого, мы не говорим о двойственном числе, хотя в этом случае понятийная категория достаточно ясна. Зачем же тогда говорить о дательном падеже, когда для этого столь же мало оснований с точки зрения формы, а с точки зрения понятия значение дательного падежа в тех языках, где он имеется, расплывчато и неопределенно?Проф. Зонненшейн утверждает, что падежи «обозначают категории значения». Однако он не определяет, да и не может определить, какое значение имеет дательный падеж Нельзя сказать, что значение косвенного дополнения в немецком языке является главным значением дательного падежа. Я подсчитал все случаи употребления дательного падежа на нескольких страницах книги современного немецкого автора и обнаружил, что из 157 случаев только 3 представляли со-бой косвенные дополнения в предложениях, содержащих другое дополнение, а 18 -- дополнение к глаголу в предложениях, не имеющих дополнения в винительном падеже.. Если обратиться к правилам любой немецкой, латинской или греческой грамматики, - обнаруживается огромное разнообразие употреблений и функций, т.е. значений, дательного падежа, но многие из них различаются от языка к языку. В этом нет ничего странного, если мы вспомним, какими неодинаковыми путями развились эти языки из индоевропейского праязыка - их общего «предка».Как говорит Пауль, совершенно произвольным (es ist im Grunde reine Wilikьr) является даже самое обозначение соответствующего немецкого (и древнеанглийского) падежа термином «дательный», поскольку, кроме функций старого дательного падежа, он выполняет также функции местного, отложительного и творительного. Формально он соответствует старому дательному только в единственном числе у некоторых слов; у других слов он представляет собой старый местный падеж, а дательный множественного у всех слов восходит к старому творительному. Греческий дательный падеж единственного числа третьего склонения представляет собой старый местный падеж, а дательный падеж всех слов объединил в себе функции местного и творительного падежей наряду с функциями собственно дательного. И сколько бы мы ни продвигались в глубь истории, мы нигде не нашли бы падежа с одной ясно очерченной функцией: в любом языке каждый падеж служит для различных целей, границы между ними не являются отчетливыми. Именно это в сочетании с характерными для падежей исключениями и непоследовательностью при образовании форм объясняет многочисленные случаи слияния падежей, известные в истории языков («синкретизм»), а также хаотические правила, свойственные отдельным языкам, - правила в значительной степени трудно объяснимые. Если английский язык упростил эти правила больше, чем другие языки, мы должны испытывать к нему искреннюю благодарность и ни в коем случае не пытаться навязать ему беспорядок и запутанность далекого прошлого.Но если у дательного падежа в том виде, как он существует в любом из древних языков индоевропейской семьи, отсутствует какое-либо четко очерченное значение, то и винительный падеж таким значением также не обладает. Некоторые ученые выдвинули «локалистическую» теорию падежей и усматривали в винительном падеже форму, которая первоначально обозначала движение по направлению к предмету и лишь позже на этой основе развила все другие значения: Romam ire «идти в Рим» повело к Rornam petere, а это последнее - к другим винительным дополнения и, таким образом, в конечном счете - даже к Rornam linquere «покидать Рим». Другие ученые считают первичным употребление винительного падежа в функции дополнения. Третьи склоняются к тому, что винительный был своею рода «одной прислугой», которая использовалась там, где нельзя было употребить ни именительный, ни какой-либо из специальных падежей. Несомненно одно - винительный падеж совмещал значение (прямого) дополнения со значением движения по направлению к предмету и со значением пространственного и временнуго протяжения. Возможно, что первоначально у него были и другие, неизвестные нам функции.Что значение винительного и дательного падежей нельзя четко разграничить, видно и из того, что один и тот же глагол в одном и том же языке сочетается то с винительным, то с дательным падежом. Так, в немецком языке наблюдаются колебания в выборе падежей после глаголов rufen, gelten, nachahmen, helfen, kleiden, liebkosen, versichern и др. (большое количество примеров можно встретить у Андрезена - см. Andresen, Sprachgebrauch, 267 и сл.). Такие же колебания имели место и в древнеанглийском после глаголов folgian «следовать» и scildan «защищать». Дополнение после глагола onfon «брать», «получать» стоит то в винительном, то в дательном, то в родительном падеже. Если исходить из истории языка, можно сказать, что из трех синонимов со значением «помогать» help управляет дательным падежом, a aid и assist - винительным. История языка не дает никаких оснований для установления правила Зонненшейна, согласно которому дательный падеж (если отвлечься от адвербиального употребления) употребляется только в том случае, если глагол имеет еще одно дополнение (стоящее в форме винительного падежа): подобного правила не существует ни в одном языке; в грамматике Зонненшейна это не более как декрет, столь же произвольный, как и утверждение профессора, что все предлоги управляют винительным падежом.Проф. Зонненшейн пытается подкрепить свою теорию педагогическими соображениями (Часть III, Предисловие): учащийся, овладевший правилами употребления английских падежей в том виде, в каком они изложены в его книге, перейдя к латинской грамматике, не должен почти ничего учить дополнительно, кроме того, что в латинском языке есть еще один падеж - отложительный. Это означает, что ряд трудностей латинской грамматики переносится на уроки английского языка; сам предмет от этого не становится легче даже для тех учащихся, которые впоследствии будут заниматься латинским языком; разница состоит лишь в том, что им приходится учить часть латинской грамматики на более ранней ступени, и они будут иметь дело с языком, который предоставляет меньше возможностей для понимания всех этих явлений, поскольку в нем нет осязаемых форм, которые могли бы быть опорой для памяти. А что сказать о тех учащихся, которые никогда не будут иметь дело с латынью? Целесообразно ли обременять память всех мальчиков и девочек заучиванием таких различий, которые не будут иметь для них ни малейшего практического значения в их будущей жизни?Родительный падежНи один из древних индоевропейских падежей не был так четко определен в семантическом отношении, чтобы можно было сказать, что он имеет лишь одну функцию или употребление, отличающее его от остальных падежей. Родительный падеж совмещает в себе две функции, соответствующие двум отдельным финским падежам - родительному и партитиву. Однако первую можно определить только в самом общем виде - как принадлежность к чему-либо, отношение к чему-либо, связь с чем-либо (англ. belonging to, belonging together, appertaining to, connexion with, relation to, association with Нем. Zugehцrigkeit, Zusamnnengehцrigkeit.); в английском языке употребление этого падежа весьма ограничено. И все же он передает такие различные отношения, как Peter's house «дом Петра», Peter's father «отец Петра», Peter's son «сын Петра», Peter's work «работа Петра», Peter's books «книги Петра» (те, которые ему принадлежат, и те, которые он написал), Peter's servants «слуги Петра», Peter's master «хозяин Петра», Peter's enemies «враги Петра», an hour's rest «часовой отдых», out of harm's way «от греха подальше» и т.д. Некоторые грамматисты пытаются классифицировать эти разнообразные случаи употребления родительного падежа; однако особое значение нередко зависит не от употребления родительного падежа, а от собственного значения каждого из двух соединенных слов, и поэтому их особенности всегда без труда понимаются слушателем. Здесь нужно упомянуть также «субъектный» и «объектный» родительный, о котором шла речь выше (стр. 194).В английском языке сохранились только случаи употребления родительного, служащего средством связи двух существительных, - одно из существительных при этом является адъюнктом к другому («приименной родительный») - и развившиеся отсюда случаи употребления родительного падежа, когда он является первичным словом: например at the grocer's «в бакалейной лавке». В древних языках родительный падеж употребляется и в других сочетаниях: с определенными глаголами, где он был своего рода дополнением; с некоторыми прилагательными и т.д. Взаимоотношения между подобным употреблением родительного и обычным дополнением можно наблюдать в немецком языке, где некоторые глаголы, например vergessen «забывать», wahrnehmen «замечать», «воспринимать», schonen «щадить», «обходиться бережливо», ранее употребляемые с родительным, теперь сочетаются с винительным падежом. Es в предложениях Ich kann es nicht los werden «Я не могу от этого отделаться», Ich bin es zufrieden «Я этим удовлетворен» первоначально выражало родительный падеж, но теперь оно воспринимается как винительный.Переходим ко второму значению древнего индоевропейскою родительного падежа - партитивному, которое нельзя отделить от так называемого genitivus generis. В латинском языке партитивный родительный обычно употребляется в сочетании с первичными словами (существительными и т.п.), например: magna pars milituni «большинство воинов», major fratrum «старший из братьев». multum temporis «много времени». Такое употребление соответствует другим значениям этого падежа, поскольку и здесь и там он является адъюнктом. Однако встречаются и другие случаи употребления партитивного родительного, когда он выполняет более независимую функцию в предложении. Родительный падеж часто употребляется как дополнение к глаголу и, таким образом, конкурирует с винительным; ср. др.-англ. bruceю fodres «отведает пищи», гр. phagein tou artou «поесть хлеба»; ранне-ново-нем. (например, у Лютера) wer des wassers trincken wird, русск. Дайте мне хлеба. В русском языке употребление родительного падежа в качестве дополнения (с утратой партитивного значения) распространилось на все существительные мужского рода множественного числа, обозначающие живые существа. Партитив может быть также подлежащим предложения и, таким образом, конкурировать с именительным падежом. Это часто наблюдается в финском языке, а спорадически и в языках нашей семьи: ср. русск. отрицательные: предложения Нет хлеба, Не стало нашего друга. Аналогичные явления встречаются и в романских языках, где предлог de заменил прежний родительный падеж даже в его партитивном употреблении. В этом значении de теперь часто называют «партитивным артиклем». Интересно отметить, что существительное с партитивным артиклем может быть не только дополнением к глаголу (J'y ai vu des amis), но и подлежащим предложения (Се soir des amis vont arriver; Il tombe de la pluie), предикативом (Ceci est du vin) и стоять после предлогов (avec du vin; aprиs des dйtours; Je le donnerai а des amis). Если употребление в качестве подлежащего является относительно редким, то это объясняется тем, что говорящие вообще не любят употреблять неопределенное подлежащее (см. стр. 175; в предложениях Voici du vin; Il у а du vin; Il faut du vin сочетания с du первоначально были дополнениями).Выражение партитивного понятия «некоторое количество чего-либо», таким образом, как бы пересекает обычную падежную систему, поскольку партитив используется в тех функциях, для которых во многих языках существуют специальные падежи (именительный, винительный); и это остается в силе независимо оттого, выражается ли партитивность при помощи специального падежа, как в финском, или при помощи родительного падежа, как в греческом, или, наконец, при помощи французского сочетания с предлогом de.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60
|
|
