Философия грамматики 
чень важно отметить, однако, что, если round, love и огромное количество других английских слов принадлежат более чем к одному разряду, то это справедливо только в отношении изолированной формы: в каждом отдельном случае употребления слова оно относится к одному определенному разряду и ни к какому другому. Но многие авторы не замечают этого и часто утверждают, что в предложении We tead at the vicarage «Мы выпили чаю в доме священника» мы имеем дело с употреблением существительного (tea «чай») в функции глагола. В действительности здесь представлен настоящий глагол, такой, как dine «обедать» или eat «есть» (хоть и образованный от существительного tea и притом без какого-либо особого окончания в инфинитиве; ср. выше, стр. 54). Образовать глагол от другого слова совсем не то же, что употребить существительное в качестве глагола; последнее вообще невозможно. Словари поэтому должны трактовать love (существительное) и love (глагол) как два разных слова; точно так же словари должны трактовать и tea (существительное), и tea (глагол). В случаях типа wire следует выделять даже три слова: 1) «проволока» - существительное, 2) «телеграфировать» - глагол, образованный от первого слова без каких-либо словообразовательных окончаний, 3) «телеграмма» - существительное, образованное от глагола без какого-либо окончания.При преподавании элементарной грамматики я не стал бы начинать с определения различных частей речи и тем более с обычных определений, которые говорят так мало, а претендуют на многое. Я избрал бы более практический способ. Опытный грамматист, не прибегая к таким определениям, всегда знает, чем является данное слово - прилагательным или глаголом. И подобно тому как мы с первого взгляда различаем корову и кошку, могут научиться различать части речи и дети. Ведь они учатся различать привычных животных на практике, когда им показывают достаточное количество отдельных особей и обращают их внимание то на одну, то на другую характерную черту этих особей. Я взял бы кусок связного текста, например короткий рассказ, и сначала дал бы курсивом все существительные. После того как эти существительные будут отмечены и кратко рассмотрены, у учащихся, вероятно, не возникнет затруднения при определении нескольких других существительных, аналогичных по значению и по форме, но взятых в другом тексте и не выделенных курсивом; затем можно было бы привлечь внимание учащихся к прилагательным, используя тот же самый текст, но выделяя курсивом уже прилагательные. Наблюдая таким образом за различными разрядами, учащиеся приобретут постепенно «грамматическое чутье» и смогут разобраться в последующих уроках, посвященных морфологии и синтаксису родного и иностранного языка.Однако я не ставлю себе целью давать советы по поводу начального преподавания грамматики, а стремлюсь наметить научное понимание логической основы грамматики. Это можно легче всего сделать, я думаю, путем рассмотрения того, что действительно происходит, когда мы говорим о чем-нибудь, и путем анализа взаимоотношений между реальным миром и способом выражения его явлений в языке.Язык и реальная жизньВ реальной жизни мы имеем дело только с конкретными предметами: мы видим какое-то конкретное яблоко, ярко-красное в одной части и желтоватое в другой, определенного размера, формы, веса и степени спелости, с определенным количеством пятен и неровностей, при определенном освещении, в определенном месте, в данный момент данного дня и т.д. Поскольку язык не в состоянии выразить все эти оттенки во всей их конкретности, нам для облегчения коммуникации приходится отвлекаться от индивидуальных и конкретных характеристик: слово яблоко применяется не только к тому же яблоку при других обстоятельствах, в другое время, при другом освещении, но также к огромному числу других предметов, которые удобно объединить под тем же самым названием. Ведь иначе мы имели бы бесконечное количество индивидуальных названий и нам нужно было бы изобретать слова для новых предметов в каждый момент дня. Мир вокруг нас находится в постоянном изменении, и чтобы поспеть за этими изменениями, мы создаем в нашем сознании или, по крайней мере, в языке определенные более или менее стабильные точки, определенные средние единицы. В реальном мире средних единиц не бывает, но они существуют в языке, и, таким образом, вместо обозначения данного предмета, словом яблоко обозначается некий средний предмет из общего числа всех предметов, имеющих много общих черт (но, конечно, не все). Иначе говоря, чтобы сообщить наши впечатления и мысли, абсолютно необходимо иметь более или менее абстрактные Слово „абстрактный“ употребляется здесь в обычном смысле, а не в том, в каком им пользуются в логико-грамматической терминологии, которая будет рассмотрена ниже, в гл. X. обозначения понятий: яблоко является абстрактным по отношению к конкретному яблоку, с которым нам приходится иметь дело; фрукт абстрактно даже в большей степени; а еще более абстрактные понятия выражают такие слова, как красный, желтый и т.п.; язык всегда имеет дело с абстрактными словами; только степень абстрактности изменяется бесконечно.Если вы хотите вызвать в сознании собеседника совершенно определенное понятие, вы обнаружите, что это понятие само по себе очень сложное. Оно состоит из большого количества отдельных признаков - настолько большого, что вы не сможете их перечислить даже в том случае, если продлите этот перечень до бесконечности. Вам приходится выбирать, и, естественно, вы останавливаетесь на таких признаках, которые, по вашему глубокому убеждению, более всего пригодны для того, чтобы вызвать в сознании собеседника то же самое понятие. Более того, вы подбираете такие признаки, которые помогли бы определить понятие наиболее простым и удобным образом и избавили бы вас от необходимости длинных пояснений. Поэтому вместо a timid gregarious woolly ruminant mammal «пугливое, живущее стадами, покрытое шерстью, жвачное млекопитающее» вы скажете sheep «овца», а вместо male ruler of independent state «мужчина - правитель независимого государства» - king «король» и т.п. Таким образом, повсюду, где только возможно, употребляется простой, а не сложный термин. Но не для всех сложных понятий существуют специальные простые термины; поэтому нередко нам приходится составлять выражения из таких слов, которые в отдельности передают существенные признаки данного понятия. Но даже и в таких случаях обозначение никогда не бывает исчерпывающим. В частности, одного и того же человека при различных обстоятельствах можно обозначать различным образом, и все-таки будет ясно, что речь идет об одном лице; ср. James Armitage «Джемс Армитадж», просто Armitage «Армитадж», или просто James «Джемс», или еще the little man in a suit of grey whom we met on the bridge «человек маленького роста в сером костюме, которого мы встретили на мосту», the principal physician at the hospital for women's diseases «главный врач больницы женских болезней», the old Doctor «старый доктор», the Doctor «доктор», her husband «ее муж», Uncle James «дядя Джемс», Uncle «дядя» или просто he «он». В каждом конкретном случае слушатель добавляет, основываясь на ситуации (или контексте), т.е. из своего предыдущего опыта, огромное количество других характерных черт, которые не нашли языкового выражения; особенно это относится к последнему случаю, когда человек обозначен только местоимением «он».Среди приведенных обозначений встречаются такие, которые, как можно легко заметить, имеют особый характер; мы сразу же выделяем Джемс и Армитадж (и, конечно, сочетание Джемс Армитадж) как имена собственные. Слова же типа человек, врач, доктор, муж, дядя, входящие в некоторые из обозначений, называются именами нарицательными, поскольку они употребляются для обозначения многих лиц или, во всяком случае, значительно большего числа лиц, чем имена собственные. Рассмотрим несколько подробнее, в чем сущность имен собственных. Имена собственныеКазалось бы, имена собственные являются названиями, которые могут быть применены только к определенному конкретному лицу. Этому нисколько не противоречит то обстоятельство, что the Pyrenees «Пиренеи» и the United States «Соединенные Штаты» представляют собой имена собственные; несмотря на форму множественного числа, с помощью которой обозначается данная цепь гор и данный политический организм, они рассматриваются как одно целое, как индивидуальные предметы; ведь невозможно говорить об «одной Пиренее» или об «одном Соединенном Штате»; можно сказать только one of the Pyrenees «одна из Пиренеев», one of the United States «один из Соединенных Штатов».Значительно сложнее обстоит дело с такими словами, как Джон и Смит, которые, по общему мнению, считаются именами собственными, несмотря на то, что, бесспорно, существует много лиц, которых называют Джон, и много лиц, которых называют Смит, а также значительное количество лиц, обозначаемых и тем и другим именем сразу - Джон Смит. Рим - также имя собственное, но, кроме Рима в Италии, это название носят по крайней мере пять городов в Соединенных Штатах! Как же тогда следует различать имена собственные и имена нарицательные?Известная попытка разрешить этот вопрос была сделана Джоном Стюартом Миллем (J.S. Mill, System of Logic, I, гл. II). Согласно его точке зрения, имена собственные лишены сопутствующих значений; они лишь обозначают индивидуальных лиц или индивидуальные предметы, носящие это название, но не указывают и не подразумевают никаких черт, свойственных км; их задача - указать предмет, о котором идет речь, а не сообщить о нем что-либо. С другой стороны, такие имена, как человек, кроме обозначения бесчисленного количества индивидов - Петр, Джемс, Джон и т.п., - привносят (коннотируют) и определенные признаки: материальность, принадлежность к живому миру, разумность и известные внешние формы, которые мы называем человеческими. Всякий раз поэтому, когда названия предметов дают какие-либо сведения о них, или, иначе говоря, имеют значение, это значение заключено не в том, что они обозначают, а в том, что они коннотируют. Единственные названия предметов, которые лишены коннотации, - это собственные имена; строго говоря, эти имена не имеют никакого значения.Так, один из современных датских исследователей (H. Bertelsen, Fњllesnavne og egennavne, 1911) говорит, что John является именем собственным, поскольку ничего, кроме названия, не объединяет всех Джонов в отличие от Ричардов и Генри; имена нарицательные в отличие от имен собственных выделяют нечто характерное для индивидуальных лиц и предметов, к которым они относятся. Таким образом, различие между именами собственными и именами нарицательными не имеет никакого или по крайней мере никакого определенного отношения к числу индивидуальных лиц или предметов, обозначаемых этими именами. Я думаю, однако, что эта точка зрения не вскрывает всей глубины проблемы.Подлинное значение имен собственныхПервостепенное значение, по моему мнению, имеет самое употребление имен собственных говорящими и понимание их слушающими. Всякий раз, когда имя собственное употребляется в живой речи, и для говорящего, и для слушателя оно обозначает лишь одно конкретное лицо и ограничивается только им. Сегодня, в компании своих друзей я могу употребить имя Джон применительно к определенному человеку, носящему такое имя. Но это не помешает мне завтра, в другой компании употребить то же имя по отношению к иному лицу; в обоих случаях, однако, имя собственное выполняет одну и ту же роль: оно вызывает в сознании слушателя именно то значение, которое я имею в виду. Милль и его последователи слишком много внимания уделяли тому, что можно назвать словарным значением имени, и очень мало занимались его контекстуальным значением в той конкретной ситуации, в какой оно произносится или пишется. Правда, совершенно невозможно определить значение слова Джон, когда дается только это слово и ничего больше; однако то же самое можно сказать и о многих «именах нарицательных». Единственным честным ответом на просьбу сообщить значение слов jar, sound, palm или tract будет следующий: «Покажите мне контекст, и я скажу вам значение». В одном случае pipe понимается как «трубка (курительная)», в другом - как «водопроводная труба», в третьем - как «свисток», в четвертом - как «труба органа»; также обстоит дело со словом Джон: в каждом отдельном предложении оно имеет одно определенное значение, которое явствует из контекста и ситуации; и если это имя собственное, его значение в каждом отдельном случае будет более специальным, чем значение pipe или других упомянутых слов. Здесь мы наблюдаем другую сторону того важного обстоятельства, что большим количеством признаков обладают имена собственные, а не имена нарицательные. Пользуясь терминологией Милля, но, полностью расходясь с его точкой зрения, я осмелюсь утверждать, что имена собственные (в том виде, как они реально употребляются) «коннотируют» наибольшее количество признаков.Когда вы слышите о каком-нибудь человеке в первый раз или в первый раз встречаете его имя в газетах, вы не знаете о нем ничего, кроме имени; но чем больше вам приходится слышать о нем и видеть его, тем больше его имя наполняется для вас содержанием. Подобным же образом, по мере того как вы читаете роман, возрастает и ваше знакомство с персонажем романа. Однако то же самое наблюдается и в случае с «именем нарицательным «, когда мы слышим его впервые, например со словом ichneumon «ихневмон»: здесь опять-таки значение, или коннотация, растет по мере роста вашего знания. Отрицать это можно было бы, только если считать, что коннотация является чем-то присущим имени и существующим вне сознания человека, который знает и употребляет это имя; однако такое предположение абсурдно и противоречит правильным понятиям о сущности языка и человеческой психики.Если бы имена собственные не коннотировали большого количества признаков, было бы невозможно понять и истолковать обычный переход имени собственного в имя нарицательное. Одна молодая датчанка на вопрос француза относительно профессии ее отца, не зная французского слова sculpteur «скульптор», ответила так: Il est un Thorvaldsen en miniature «Это Торвальдсен в миниатюре». Оскар Уайльд пишет: Every great man nowadays has his disciples, and it is always Judas who writes the biography «У каждого великого человека в наше время есть ученики, а биографию всегда пишет Иуда» («Intentions», 81) - это первый шаг к выражению a Judas. Уолтер Патер (Pater) говорит, что Франция была накануне того, чтобы стать Италией более итальянской, чем сама Италия («Renaissance», 133). Таким именно образом имя Цезаря стало общим названием римских императоров, немецких кайзеров и русских царей. (В шекспировской трагедии народ кричит: «Liue Brutus, liue, liue… Let him be Cжsar» «Да здравствует Брут… пусть он будет Цезарем» - «Caesar», III. 2. 55.) Я привожу лишь несколько примеров Литовское слово, означающее „король“ -- karalius, образовано от лат. Carolus (Карл Великий); также русск. король, польск. krуl, венг. kirбly..Логики, безусловно, видят это, но отмахиваются от этого явления, говоря: «Имена собственные, конечно, приобретают коннотацию, когда они употребляются для обозначения определенного типа людей; например: Диоген, Фома, Дон-Кихот, Поль Прай, Бенедикт, Сократ. Но при подобном употреблении такие имена в сущности перестают быть именами собственными; они приобретают все характерные черты имен нарицательных» (Keynes, Studies and Exercises in Formal Logic, изд. 4, Лондон, 1906, стр. 45). Логик как таковой с его склонностью к водонепроницаемым перегородкам в мире понятий не интересуется тем, что для меня как лингвиста имеет первостепенное значение: как могло получиться, что ряд звуков, лишенных значения, из неконнотирующих вдруг становятся коннотирующими и при этом новое полное значение сразу же приемлют все говорящие?Если же стать на точку зрения, изложенную выше, трудность сразу исчезает. Вот что происходит в действительности: из ряда качеств, характеризующих носителя данного имени (и, я сказал бы, коннотируемых этим именем), выбирается одно, наиболее известное; оно используется и для характеристики другого лица или предмета, обладающего тем же качеством. Точно такой же процесс мы наблюдаем очень часто в именах нарицательных; так, иногда цветок, имеющий форму колокольчика, называют колокольчиком, хотя во всех остальных отношениях он отличается от колокольчика; или, например, политического деятеля называют старой лисой, ср. также англ. that pearl of a woman «женщина-жемчужина», that jewel of a woman «женщина-драгоценность». Причина такого перехода значений в именах собственных и именах нарицательных одна, а именно - их способность коннотировать; разница между обоими разрядами чисто количественная.Различие в употреблении слова Crњsus «Крез» для обозначения определенного лица и для обозначения богача можно сравнить с различием между human «человеческий» (коннотирующим все, свойственное человеку) и humane «человечный» (избирающим одну из особенностей человека).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60
|
|
