История развития музыкальной культуры Хакасии (ее взаимодействие и взаимообогащение с русской музыкальной культурой) 
другие.
«В 1716 году в Данциге по просьбе Петра Первого ему был представлен
Даниил Готлиб Мессершмидт, как «отлично ученый муж своего времени». Его и
уговорил самодержец Всея Руси совершить до того неслыханное – первое
ученое путешествие по Сибири. Врач и естествоиспытатель Мессершмидт был
тут же в Данциге принят на русскую службу и, согласно договору, должен был
отправиться в Сибирь «для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей».
Программа состояла из пяти пунктов. Ученый брался собрать сведения по
географии страны, ее «натуральной истории», медицине и болезням, изучать
сибирские народы и их языки, заниматься памятниками и древностями и,
наконец, вообще всем достопримечательным»53. В августе-сентябре 1721 года
Мессершмидт, руководитель первой в истории научной экспедиции в Хакасии,
обнаружил в бассейне реки Уйбат каменную стеллу со следами Енисейской
(древнехакасской) письменности. Состоялась, как подчеркивают тюркологи
всего мира, встреча двух цивилизаций – европейской и древнетюркской.
Вернувшись в Санкт-Петербург, он сдал в незадолго перед тем созданную
Российскую академию наук 23 тома своих трудов. Его труды являются первыми в
русской и европейской науке материалами по изучению Сибири. Именно
Мессершмидт оказался первооткрывателем памятников той древнетюркской
письменности, которую называют рунической. В 1739 году участник следующей
академической экспедиции – Г.Ф. Миллер, продолжил дело Мессершмидта по
изучению памятников древней Хакасии.
В 1737 году в Минусинский край приезжает ученый, член Российской
Академии наук Иоганн Гмелин. В 1752 году в Геттингене выйдет его трехтомник
«Путешествие по Сибири» с описанием быта качинцев, сагайцев и других
племен. Гмелин в своих работах особо подчеркивал большую любовь этих
народов к музыке и песням. «Когда я вернулся из моего манского путешествия
(к реке Мане) в Красноярск, мой татарский переводчик... познакомил меня еще
с некоторыми песнями татарских народов и пел их мне. Между ними оказались
две, которые я в отличие от прочих мог понять и нотами нарисовать. О них же
и сам переводчик сказал, что эти народы их особенно любят и целыми часами
петь и под них танцевать могут»54.
По счастливой случайности Гмелин во время своей трехгодичной
экспедиции по Сибири записал нотами мелодии и тексты трех хакасских песен.
Тексты их были путаны, потому что он не знал языка и позднее расшифрованы
хакасским ученым, поэтом, сотрудником Хакасского научно-исследовательского
института Н.Г. Доможаковым.
Первая песня повествует о бедняке, певшем о том, что если он не
построит плот и не уедет, то попадет в рабство к беку.
Вторая песня сообщает о войне между русскими и бурятами. Эта песня
расшифрована лишь частично.
Наибольший интерес представляет последняя песня. Это популярная песня-
плач из сказания о Чанар Хусе. Надо заметить, что записная в 1737 году
мелодия оказалась почти тождественной с записью того же сказания,
сделанного А.А. Кенелем в 1947 году в Усть-Абаканском районе.
С начала XIX века интерес к окраинам русского государства заметно
усилился. Восторженные путано-наивные стихи посвятил Хакасии юноша-поэт
Ершов, будущий знаменитый автор «Конька-горбунка»:
«Подслушать тайные сказанья лесов дремучих, скал седых,
И вызвать древние преданья из уст курганов гробовых,
Воздвигнуть падшие пароды, граниту летопись прочесть
И в славу витязей свободы колосс подоблачный вознесть»56...
Но бытом и, тем более, музыкальным творчеством «инородцев» никто не
интересовался, хотя царское правительство рассылало анкеты и вопросники.
«Песен у качинских татар никаких нет, а если и поют, то просто то самое,
что только вздумают и видят, потому писать таковых невозможно», - так бодро
рапортовал в 1852 году один из чиновников в ответ на анкету царского
правительства Николая-I о том, что делают, как живут и чем занимаются
инородцы на вверенном его управлению Минусинском крае»57.
После И. Гмелина почти 150 лет никто не производил записей народных
песен, но теперь же, в XIX веке, отдельные мелодии начал записывать Г.Н.
Потанин, тексты – Н.Ф. Катанов, В.В. Радлов. Все этнографы отмечали, что ни
одно мало-мальски значительное событие не обходилось без участия певцов и
сказочников. «Их зовут на свадьбы, похороны, вечеринки, везде, где
собираются ввиду старинных обычаев татары посидеть вместе, отметить то или
иное событие в жизни семьи, рода, племени»58. Жизнь каждого «инородца»,
начиная с его появления на свет и до самой смерти сопровождалось
своеобразными обычаями, происходящими из далекого прошлого. Поистине, роль
музыки и ее значение в быту хакасов огромны.
В начале XX века А.П. Анохин производил записи хакасских песен на
фонографические валики. Сведения общего характера о музыкальной культуре
разбросаны в трудах ученых-этнографов Д.А. Клеменца, К. Ельницкого, В.А.
Ватина и других.
Какова была самая первоначальная музыка хакасов можно лишь
предполагать по сохранившимся типам шаманских заклинаний и по аналогии со
сходными жизненными условиями и музыкальным мышлением других сибирских
народностей, но всех ученых-этнографов объединяет то обстоятельство, что
они отмечают большую любовь хакасов к музыкальному творчеству. «До песен
абаканские татары большие охотники. Правда, всякая песня иногда заключается
в трех-четырех нотах»59. Попробуем проанализировать эту наивную
характеристику песенности.
На самом деле, старинные хакасские песни часто, на первый взгляд,
кажутся монотонными и однообразными. Точнее, это была даже не песня, а
импровизация – опевание опорного звука двумя-тремя смежными. Это «вращение»
звуков в пределах короткого диапазона повторялось несколько раз. Но, если
на первый взгляд, оно, действительно, кажется монотонным и однообразным, то
при внимательном вслушивании открывается довольно большое разнообразие этих
мелодических оборотов. Подобное мелодическое интонирование не требовало
аккомпанемента. Для него была характерна интонационная неустойчивость и,
практически, отсутствие тональности.
Дело в том, что общим и наиболее характерным признаком хакасской
музыки, как и музыки всех сибирских народностей, является мелодическое
мышление. На начальном этапе, когда звуковые соотношения только начинают
формироваться, на первое место выходит не музыкальное содержание мотива, а
выразительность его подачи. С развитием интонационной культуры этноса
оформляются и развиваются различные типы интонирования: возгласные,
речевые, звукоподражательные и, наконец, вокальные интонации. Старинные
хакасские песни ясно показывают, что их мелодика не была еще вполне
сформированной, она находилась в стадии становления, поисков самой себя,
своих собственных национальных средств выражения.
При внимательном вслушивании в пение открывается не только большое
разнообразие мелодических оборотов, но и богатство стилей исполнения, так
как каждый исполнитель вносил в произведение что-либо свое, индивидуальное.
Итак, можно заключить, что для старинных хакасских песен характерна
импровизационность мелодического развития.
Дальнейшее ознакомление с этнографическим материалом, в первую
очередь, свидетельствуют, что при всем разнообразии тематики песен в
творчестве сибирских народов центральной является тема природы. Ее описание
всегда дается очень поэтично и красиво. Картины синих и белых тасхылов,
лугов, степей, рек, пение птиц – все, что составляло человеческое
окружение, было содержанием песен.
Надо заметить, что очень большую роль у хакасов-скотоводов в жизни
играла вода, как водопои для их стад. В народных песнях упоминаются почти
все реки Хакасии, как большие, так и маленькие. Конечно, тема природы может
быть в песне и не единственной, но описание природы было всегда
обязательным элементом. Поэтические образы песен характеризовались
непосредственность и наблюдательностью человека, сроднившегося с окружающей
природой. Дело в том, что сибиряки всегда «ощущали свою исключительную и
постоянную зависимость от природы, когда их выживанию помогало только
обстоятельное и тонкое знание ее примет. Привычки охотников и пастухов
зорко следить за мельчайшими нюансами в окружающей обстановке, когда «чуть
заметный на земле след указывает соседство зверя или незнакомого человека,
рельеф почвы, наклон ее в ту или иную сторону, дает возможность судить о
близости воды» и тому подобное, не только определили характер тематики, но
и выработали у них созерцательный, метод мышления»60.
Сущность созерцательного метода мышления заключается в
непосредственном восприятии и конкретно-образном отражении
действительности. Характерность такого отражения действительности для
хакасов подтверждается и историческими документами, путь даже на наивном
уровне характеризующих народное творчество хакасов, как в ответе на анкету
1852 года: «...а если и поют, то просто то самое, что только вздумают и
видят»61.
Созерцательный метод мышления привнес в музыкальное искусство свои
принципы. Прежде всего, это – подробность изложения, описательность,
которая доводилась порой до перечисления. Во-вторых, это – главенство
импровизации. Оба принципа выражают живую реакцию исполнителя на привлекший
внимание предмет. Таким образом, анализ первых описаний старинного
народного творчества хакасов позволяет судить о их методе мышления.
Эти материалы поднимают множество проблем, связанных с осмыслением
импровизации как формы и способа музыкального мышления и творчества. И все
же для суждения о характере музыкального хакасского народного творчества и
его места среди творчества других народов страны собранного материала было
недостаточно. Исследователей хакасского музыкального фольклора было очень
мало, записи были, в основном, случайными, или, вообще, отсутствовала какая-
либо система в описании быта и искусства тюркских народов.
Первый Сибирский краевой научно-исследовательский съезд в Новосибирске
в 1926 году признал, что собирание фольклора (в том числе и Хакасии) стояло
не на высоте. Съезд «отмечал слабую изученность искусства сибирских
туземных племен как в области изобразительного искусства, так и в области
поэзии и музыки, подчеркивал важность этого изучения как для науки, так и
для понимания связи между бытом туземцев и искусством»62, съезд счел
необходимым среди других мер «организацию и изучение сибирских туземных
племен на основе научного понимания особенностей искусства данной
народности»63. съезд признал особую важность и необходимость
систематической записи и изучения фольклора сибирских народов. Уже в 30-е
годы во вновь образованной Хакасской автономной области (20.10.1930) записи
народных песен производились Сусловым, экспедицией этнографического театра
из Ленинграда.
Интерес к хакасскому фольклору стал поистине судьбоносным для А.А.
Кенеля, заслуженного деятеля искусств РСФСР, собирателя и исследователя
хакасского фольклора, высоко образованного музыканта и исполнителя,
приехавшего в Хакасию в 1942 году.
До этого, в 1936 году, А.А. Кенель организовал экспедицию в Горную
Шорию. Собранные им материалы (около 70 песен) легли в основу фольклорного
сборника «Новая Шория», изданного в Новосибирске в 1937 году. В 40-е годы
Кенель предпринимает поездки по всей Хакасии, в самые отдаленные улусы, и
фиксирует бесценные образцы исполнения местных хайджи и такпахчи. От них он
записывает напевы хая, тахпахи, ыр.
В 1944 году А.А. Кенель становится научным сотрудником открывшегося
Хакасского научно-исследовательского института. Сотрудничество Кенеля с
ХакНИИЯЛИ заложило основу важного пласта хакасской фольклористики. В 1945
году Кенель принимает участие в Первой экспедиции фольклорного направления
для собирания песен, тахпахов и инструментальных наигрышей в улусах среди
качинцев, сагайцев, бельтыр, шорцев и кызыльцев. С 1945 по 1949 год А.
Кенелем записано примерно 850 песен и других фольклорных жанров. На основе
собранного материала Хакасским национальным издательством издано три
сборника песен. В 1955 году на основе записей Кенеля ХакНИИЯЛИ издает
сборник «Народное музыкальное творчество хакасов», в котором Кенель научно
комментирует наиболее характерные особенности песенно-повествовательного
творчества, а также специфики инструментария.
Музыкальный фольклор представляет собой огромную сокровищницу
культурных ценностей хакасского народа, поэтому неизмеримо возрастает
значение записей народного мелоса. Развивающаяся хакасская культура
нуждалась в ученых-фольклористах, обладающих профессиональными знаниями.
Благодаря собирателям и исследователям фольклора, энтузиастам национального
искусства, таким, как А.А. Кенель, было установлено, что у хакасского
народа существуют свои традиционные песни, существует, так сказать, своя
классика, выработаны стили исполнения определенных жанров.
Тахпахи – это хакасские лирические песни, имеющие не менее важное
значение, чем героические сказания, для развития хакасской культуры. Все
хакасские обряды насыщены песнями. «Хакасы любят петь и если судить по
тому, что в каждой качинской юрте встречается комса (хомыс), в иных еще и
чатхан, то должно признать качинцев очень музыкальным народом», - писал
Кенель64.
Самыми распространенными песнями были бытовые. Частично – это личные
переживания или описания домашних событий в преданиях семьи или улуса.
Редко, когда какая-то песня получала название. Чаще ее обозначали именем
сложившего ее, например, песня Федота Кангарова и тому подобное. Особенно
большими запасами песен обладали старики, например, Майногашев из В.
Аскиза, Чанкова из Кызласа, Артонов из Кайбал, Шулбаевы из Анжуля и еще ряд
других.
Песни исполнялись по-разному: сольно, дуэтом, хором. Тембр женских
голосов почти не отличался от голосов исполнительниц других
национальностей, хотя все же преобладают низкие женские голоса. В таких
случаях их тембр становится слегка гортанным и менее подвижным. Мужские
голоса – большей частью низкие, гортанного тембра, встречаются и красивые
баритональные тембры, причем даже у стариков. Чаще песни поются без
аккомпанемента, иногда под баян или балалайку. По содержанию песни можно
разделить на старинные сказочные, эпико-легендарные, обрядовые, а также
песни, отражавшие классовую борьбу в прошлом (чабанские, батрацкие,
антибайские), против царского правительства (разбойничьи), бытовые песни.
В мышлении исполнителя-хакаса всегда присутствует большая
конкретность. Если он знает подробности, то после пения обязательно
сообщит, что данная песня сочинена по такому-то случаю. В само исполнение
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17
|
