Концепт счастья 
собенно значимы для понимания идеала христианского подвига "блаженства", формулируемые Иисусом Христом в Нагорной проповеди (Матф.: 5, 2-11; Лук.: 6, 21-22): "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное" - у этой максимы есть по меньшей мере три толкования: "нищие духом" - это смиренные, т.е. считающие себя недостойными, а поэтому стремящиеся святою жизнью удостоиться высших благ небесных (Дьяченко 2000: 46); "нищие духом - это люди, искренне признающие себя духовными бедняками, ничего своего не имеющими и ожидающими всего от милосердия Божия (Иоанн Кронштадтский), и, наконец, "нищие духом" - это добровольно нищие, нищие по велению своего духа (Мечковская 1998: 258). "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю" - "кроткие" - значит спокойно претерпевающие всякое зло, причиняемое им людьми, охотно прощающие обиды людские и всячески доброжелательствующие врагам своим. "Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся" - "алчущие и жаждущие правды" - означает стремящиеся жить по христианским законам. "Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут" - "милостивые" - любящие ближнего. "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" - "чистые сердцем" - люди со спокойной совестью, а "жизнь, проходимая с неукоризненной совестью и со смирением, доставляет мир, спокойствие и истинное счастье" (Макарий Оптинский). "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими". Блаженство достигается не только претворением в жизнь евангельских предписаний, но и стойкостью в вере, которая доказывается страданиями за неё: "Блаженны плачущие, ибо они утешатся" - плачущие о грехах своих или чужих; "Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство небесное" - гонимые за веру и благочестие; "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня" (Матф.: 5, 4, 10-11); "Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим его" (Иак.: 1,12). Содержание заповедей носит нормативный, общеобязательный характер, и любой, соблюдающий запреты и предписания, достоин блаженства. Однако эти нормы знают исключения, поскольку блаженными могут быть и грешники - избирательно, по воле Господа, которая неисповедима: "Так и Давид называет блаженным человека, которому Бог вменяет праведность независимо от дел: "Блаженны, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты; блажен человек, которому Господь не вменит греха" (Рим.: 4, 6-8). Поскольку богоизбранность произвольна и не зависит от личных качеств избранника, она сопоставима со случаем, фортуной, удачей - "мирским счастьем", относящимся к "благам земным", что дает основания утверждать, что "на языке Библии блаженный есть не что иное, как синоним счастливому" (архиепископ Кирилл): "Блаженны люди твои и блаженны слуги твои, которые всегда предстоят пред тобою и слышат мудрость твою!" (3-я Царств: 10,8); "Блажен человек, которого вразумляет Бог, и поэтому наказания Вседержателева не отвергай" (Иов: 5, 17); "Блажен, кого Ты избрал и приблизил, чтоб он жил во дворах Твоих (Псал.: 64,5); "Блажен народ, у которого Господь есть Бог". (Псал.: 143, 15); "И блажен, кто не соблазнится о Мне". (Матф.: 11,6); "Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах" (Матф.: 16, 17); "Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает". (Рим.: 14, 22); "Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой!" (Псал.: 126,5); "Блажен тот раб, которого господин его пришед найдет поступающим так" (Матф.: 24, 46); "Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум!" (Прит.: 3, 13). И, наконец, блаженство приравнивается к благословенности, если противозаконные деяния исполняются "во славу Божью": "Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьёт младенцев твоих о камень!" (Псал.: 136, 8-9). Таким образом, наблюдения над употреблением предиката "блажен" в библейских текстах свидетельствуют о том, что в высказываниях универсального типа, содержащими формулировки заповедей, он функционирует как оператор положительной этической оценки, связанный с именем "блаженство" отношениями логической выводимости. В тех же случаях, когда высказывание отправляет к конкретным, единичным фактам и не представляет собой формулировку нравственного закона, "блажен" может быть семантическим синонимом "счастлив", сохраняя при этом свою стилистическую отмеченность. В этом отношении показателен модернизированный "дайджестовый" вариант Нового Завета (Книга Жизни 2000), где представлен "сводный текст четырех Евангелий на основе современного русского перевода", предназначенный для молодежи. Лексемы "блаженство", "блаженный", "блажен", "блаженно" здесь полностью отсутствуют, видимо, в силу своей "архаичности" и недоступности "молодежному" пониманию, их место занимают "счастье", "счастливый", "счастлив", "счастливо" соответственно. Однако если "счастлив" более или менее эквивалентно заменяет "блажен" в конкретно референтных высказываниях ("Счастлива та мать, что родила Тебя и выкормила! "; "Ваш отец Авраам радовался при мысли, что он увидит Мой день, и он его увидел и был счастлив"; "Счастливы глаза, видящие то, что вы видите"; "Счастлив тот, кто будет пировать в Царстве Бога"; "Наступает такое время, когда будут говорить: "Счастливы бесплодные, не рожавшие и не кормившие грудью! "), то этот предикат представляется несколько неуместным в высказываниях, содержащих формулировки заповедей: "Счастливы нищие духом: им принадлежит Небесное Царство"; "Счастливы плачущие: они будут утешены"; "Счастливы кроткие: им будет принадлежать весь мир"; "Счастливы те, кто жаждет праведности: они обретут её"; "Счастливы милосердные: с ними тоже поступят милосердно"; "Счастливы чистые сердцем: они увидят Бога"; "Счастливы те, кто несет людям мир: они будут названы Божьими детьми"; "Счастливы те, кого преследуют за праведность: им принадлежит Небесное Царство"; "Счастливы вы, когда из-за Меня люди будут оскорблять и преследовать вас и говорить о вас всякую ложь". 4.2 Блаженство в поэтическом дискурсеПоэтический (художественный) дискурс, несмотря на существование в нем своих специфических трафаретных речевых жанров и агентов, считать институциональным можно лишь при условии включения в число социальных институтов творческих союзов и поэтических объединений. Художественная речь, очевидно, организуется вокруг ключевого концепта катарсиса: очистительного эстетического переживания, вызванного поэтическим словом - "чтобы от истины ходячей нам стало больно и светло" (Блок), а определяющей функцией этого вида дискурса будет, естественно, поэтическая, обращенная на форму самого сообщения (Якобсон 1975: 202-203). При всем различии в определяющих языковых функциях и организующих ключевых концептах фидеистический и художественный дискурс обнаруживают черты значительного сходства в способах достижения коммуникативных целей и в структуре сообщения (Мечковская 1998: 44-46, 78): в них в равной мере присутствуют и высокая структурно-семантическая организация текста, и неконвенциональность языкового знака, и метафоричность, и неоднозначность смысла, и фасцинирующее воздействие на получателя речи - "магия слова", а поэт нередко выступает как носитель божественного откровения - "я не своё тебе открою, а бред пророческий духов" (Тютчев). Лексемы, производные от корня "блаж-", функционирующие в поэтической речи, стилистически маркированы дважды: как заимствования из церковно-славянского языка и как прецедентные слова, отправляющие к евангельскому тексту. Имя "блаженство" в поэтическом дискурсе, как и в общелитературном языке, в высказываниях от первого лица отправляет к субъективной составляющей счастья - радости и наслаждению, которые испытывает субъект: "Но я не создан для блаженства; / Ему чужда душа моя" (Пушкин); "Я шел к блаженству. Путь блестел / Росы вечерней красным светом" (Блок); "Восторг предсмертного сознанья, / Что мне блаженство суждено" (Бальмонт). В высказываниях, автор которых отличается от первого лица, "блаженство" чаще всего указывает не на душевное состояние протагониста, а на источник, причину этого состояния - то "что вызывает чувство высшего удовольствия, доставляет радость" (ССРЛЯ 1991, т.1: 622): "О ты, последняя любовь! / Ты и блаженство и безнадежность" (Тютчев); "В этом мире одно есть блаженство - / Сознавать, что ты выше себя" (Брюсов); "Внимать вам долго, понимать / Душой все ваше совершенство, / Пред вами в муках замирать, / Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!" (Пушкин). Как правило, в подобной функции "блаженство" употребляется в генетивных конструкциях: "Чует сердце блаженство свиданья" (Блок); "Конь мой ржет и бьёт копытом. / Мне напомнил он о ней - / О блаженстве позабытом / Быстрых пламенных очей" (Тургенев); "Что пред тобой утеха рая, / Пора любви, пора весны, / Цветущее блаженство мая, / Румяный свет, златые сны" (Тютчев). Либо же оно передает нерасчлененное значение счастья - удачи, благополучия: "Мне блаженства с тобой / Не дадут, не дадут" (Бешенцов); "Любит царь детей своих: Хочет он блаженства их" (Карамзин); "Любовь осталась за тобой, / В слезах, с отчаянием в груди… / О, сжалься над своей тоской, / Свое блаженство пощади!" (Тютчев). Прилагательные "блаженный / блажен" в поэтическом дискурсе встречаются в реминесцентном употреблении, ассоциируясь с евангельскими текстами, и в нереминесцентном, где они отмечены одной лишь принадлежностью к книжно-литературному стилевому регистру. Полное прилагательное в нереминесцентном употреблении отправляет прежде всего к источнику, причине блаженства: "Спокойно спит в тени блаженной / Забав и роскоши дитя" (Пушкин); "Пошли, небесная, ночам моим бессонным / Еще блаженных снов и славы и любви" (Фет); "Был блаженной моей колыбелью / Темный город у грозной реки" (Ахматова). Либо же оно отправляет к соматике этого душевного состояния, к признакам, через которые оно экстериоризируется: "Две пары глаз, блаженных глаз, / Горят пред ним бессменно!" (Некрасов); "Надменно-нежный и неженский / Блаженный голос с облаков" (Цветаева); " И с улыбкой блаженной выносит / Страшный бред моего забытья" (Ахматова). Определяя имена временных отрезков, "блаженный" отправляет к моменту, когда протагонист был или будет счастлив: "И вновь блаженные часы / Ты обретешь, сбирая колос" (Некрасов); "Мой ангел: все я понял / В один блаженный миг!" (Тургенев); "Дней блаженных сновиденье - / Шла Ты чистою стезею" (Блок). В высказываниях, отличных от первого лица, "блаженный" может функционировать как нерасчлененный синоним "счастливого": "Все поют блаженных жен родные очи, / Все цветут бессмертные цветы" (Мандельштам); "Блаженством подданных блаженный" (Карамзин); "И часами смотрю на блаженное племя, / И как путник прохожий я с ними в раю!" (Брюсов). Как "счастливый" это прилагательное функционирует в метафорическом употреблении: "Все помнит о весле вздыхающем / Мое блаженное плечо…" (Блок); "Воск души блаженной тает / На яром пламени свечи" (Блок). В оптативных высказываниях с глаголом в повелительном наклонении "блаженный" синонимичен "благословенному": "Слети, блаженный мир! - вселенная взывает / Туда, где бранные знамена развевают" (Жуковский). "Идеологически" с религиозными представлениями о "небесном блаженстве" как о состоянии безмятежного покоя и ничем не омрачаемой радости связано, видимо, употребление полной формы прилагательного "блаженный" в значениях отрешенности от земных скорбей и страданий, неведения и самозабвения: "Над Летой усыпленный / Поэт, бесчувствием блаженный, / Уж не смущается ничем" (Пушкин); "Своим бесчувствием блаженные / Как трупы мертвых из гробов, Волхва словами пробужденные, / Встают со скрежетом зубов, - / Так вы, согрев в душе желания, / Безумно вдавшись в их обман, / Проснетесь только для страдания, / Для боли новой прежних ран" (Баратынский); "Как он язвительно злословил! / Какие сети им готовил! / Но вы, блаженные мужья, / С ним оставались вы друзья" (Пушкин); "В светлице девы усыпленной, / Еще незнанием блаженной, / Близ ложа крестницы младой / Сидит с поникшею главой Мазепа тихий и угрюмый" (Пушкин); "Смеется в час великой бури, / Наедине с Господним гневом, / В блаженной, обезьяньей дури / Пляша над пенящимся зевом" (Цветаева); "Творцы блаженных непонятиц, / поверх сегодняшних минут / живите, верой наполняясь, / что вас когда-нибудь поймут" (Евтушенко). Реминисцентность в употреблениях прилагательного "блаженный" можно прежде всего усмотреть в тех случаях, когда речь идет о блаженстве потустороннего мира: "Там, за далью непогоды, / Есть блаженная страна; / Не темнеют неба своды, / Не проходит тишина" (Языков); "Ты всегда мечтала, что, сгорая, / Догорим мы вместе - ты и я, / Что дано, в объятьях умирая, / Увидать блаженные края" (Блок); "Дети ль это праздной лени / Тратят здесь досуг ночной? / Иль блаженные две тени / Покидают мир земной? " (Тютчев). Либо же указания на фидеистическую интерпретацию блаженства содержатся в ближайшем контексте этой лексемы: "И Чудной смертью отдает / Угоднице блаженной честь" (Жуковский); "Знать, к блаженным / Скорбь земная не дошла? " (Жуковский); "Там я стану блаженной навеки" (Ахматова); "Будешь, хворая, спать на соломе / и блаженную примешь кончину" (Ахматова). Как уже отмечалось, употребление кратких, нечленных форм прилагательных ограничивается именительным падежом в составе предиката, однако, как представляется, противопоставление краткость-полнота формы нейтрализуется в инфинитивной конструкции "быть + прилагательное в творительном падеже": "Не быть нам с тобой, о друг мой милый, / Блаженными вполне" (Тургенев); "Можно только раз любить, / Только раз блаженным быть" (Бальмонт). Нечленная форма "блажен" в поэтическом дискурсе прежде всего употребляется в качестве стилистически маркированного эквивалента прилагательного "счастлив": "Блажен, кого под вечерок / В уединенный уголок / Моя Людмила поджидает" (Пушкин); "Все - истина, все - ложь, / Блажен лишь тот, кто молод" (Бальмонт); "Блажен, кому дана судьбой / Жена с геройскою душой" (Некрасов); "Душа тоскливо вдаль не рвется / И вся блаженна перед той, / Чье сердце ласковое бьётся / Одним биением с тобой" (Некрасов). Каких-либо коммуникативных ограничений на употребление "блажен" в этом значении не существует, оно появляется и в высказываниях от первого лица: "Ты предо мной стоишь как божество - / И я блажен" (Фет). Этимологически "блаженный / блажен" - страдательное причастие от старославянского глагола блажити "почитать, хвалить" (Шанский 2000: 25). В значении "благословенный" "блажен употребляется в функции предикатива к именам неодушевленных предметов: "Блаженны длинноты, / Широты забвений и зон!" (Цветаева). Реминисцентные коннотации, связанные с этимологическим значением "почитаемый, святой", проступают в контекстах, стилизованных под религиозный дискурс: "Блажен, кто верит счастью и любви, / Блажен, кто верит небу и пророкам" (Лермонтов); "Блаженны падшие в сраженьи: / Теперь они вошли в эдем…" (Пушкин). Если "блажен" в религиозном дискурсе отправляет прежде всего к "нормам праведности" и в конкретном употреблении свидетельствует о разовом акте достижения "даров духовных", то, появляясь в поэтическом дискурсе, эта форма прилагательного может говорить о соответствии "морального облика" протагониста нормам обыденности - своего рода "заповедям здравого смысла", нарушение которых порицается обыденным сознанием, а исполнение - приветствуется как знак нормальной социализации, умения жить "как все": "Блажен, кто успокоил кровь / обычной чередою…" (Некрасов); "Блажен, кто крепко словом правит / И держит мысль на привязи свою" (Пушкин); "Блажен, кто про себя таил / Души высокие созданья" (Пушкин); "Блажен, кто верует, тепло ему на свете" (Грибоедов). Подлинная "Нагорная проповедь" здравого смысла с перечислением "мирских ублажений" приводится А. Пушкиным в восьмой главе "Евгения Онегина": Блажен, кто смолоду был молод,Блажен, кто вовремя созрел,Кто постепенно жизни холодС летами вытерпеть умел; Кто странным снам не предавался,Кто черни светской не чуждался,Кто в двадцать лет был франт иль хват,А в тридцать выгодно женат; Кто в пятьдесят освободилсяОт частных и других долгов,Кто славы, денег и чиновСпокойно в очередь добился,О ком твердили целый век: N. N. прекрасный человек. Любопытно проследить соотношение дискурсообразующих факторов и их влияние на семантику концепта блаженства в таком "гибридном", религиозно-поэтическом жанре, как "духовная лирика", представленная творчеством иеромонаха Романа (Иеромонах Роман: 2000), в стихах которого сливаются евангельские и лирические мотивы, церковно-славянский и русский языки. Так, глагол "ублажать" здесь появляется исключительно в значении церковно-славянского блажити "прославлять, возвеличивать" (Дьяченко 2000: 47): "Ублажаю тебя, Божество - Свобода! "; "Ублажаю постигших разумение Правды"; "Ублажаю тебя, сотаинница Смерть".
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15
|
|
