Сопоставительный анализ прилагательных цвета в русском и английском языках (на примере прилагательных "красный" - "red"

- картина мира является мировоззрением, заключая в себе тип социальной практики;

- картина мира представляет собой вид философской рефлексии (неонатуралистическая концепция научной картины мира);

- картина мира представляет собой вид научного знания (сциентистская концепция научной картины мира).

Современные представления о языковой картине мира в изложении акад. Ю.Д. Апресяна выглядят следующим образом.

Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику, психологию и т.д.

Итак, понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи:

1) картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» (в этом смысле употребляется также термин «наивная картина мира»);

2) каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики.

Выдвинутая более 60 лет назад, гипотеза лингвистической относительности поныне сохраняет статус именно гипотезы. Ее сторонники нередко утверждают, что она ни в каких доказательствах не нуждается, ибо зафиксированное в ней утверждение является очевидным фактом. Противники же склонны полагать, что она и не может быть ни доказана, ни опровергнута (что, с точки зрения строгой методологии научного исследования, выводит ее за границы науки; впрочем, сами эти критерии с середины 1960-х годов ставятся под сомнение). В диапазоне же между этими полярными оценками укладываются все более изощренные и многочисленные попытки эмпирической проверки данной гипотезы.

В частности, в последние два десятилетия эти попытки активно предпринимаются на материале названий цветов и оттенков в языках мира. С одной стороны, набор цветообозначений в языках мира не совпадает, т.е. непрерывный спектр разбивается каждым языком по-своему; с другой стороны, нейрофизиологические основы цветовосприятия универсальны и достаточно хорошо изучены. Существуют различные точки зрения по вопросу того, что лежит в основе цветообозначений. В опровержение гипотезы Сепира-Уорфа английские ученые Б. Берлин и П. Кей провели ряд исследований и пришли к выводу, что процесс возникновения и развития цветонаименований в различных языках является своего рода языковой универсалией. Б. Берлин и П. Кей изучали этимологию цвета и описали свои исследования в книге «Основные цветовые термины» (Берлин, Кей 1949). Они пришли к выводу, что 95% цветов происходят от названий предметов и лишь 5% слов не имеют четкой этимологии. В ходе исследования данными учеными также были открыты универсальные прототипы для определения одиннадцати основных цветообозначений, а также универсальная последовательность возникновения цветовых категорий в языках мира. Их исследование начинается с двух процедур применения правила ограничения рассматриваемых данных. Первое, «цветовая» классификация состоит у них в членении перцептивного пространства, заранее предопределенном понятиями тона, интенсивности и насыщенности (таким образом, сужается референциальный спектр понятия «цвета» как он понимается, по крайней мере, в некоторых культурах). В этой работе было выделено 11 так называемых базовых цветов и показано, что системы цветообозначений в языках мира подчиняются единой иерархии: если в языке имеется всего два базовых названия цвета, то это черный и белый, если три - то это черный, белый и красный. Далее, по мере увеличения в языке числа слов, обозначающих базовые цвета, к списку добавляются зеленый и желтый, затем последовательно синий, коричневый и, наконец, группа из четырех цветов - фиолетовый, розовый, оранжевый и серый. В настоящее время в оборот исследований по цветообозначению вовлечено уже несколько сотен языков, в том числе языки Центральной Америки, Африки, Новой Гвинеи и т.д. По мере расширения эмпирической базы этих исследований становится понятно, что универсальная схема, предложенная Берлином и Кеем, не объясняет всего разнообразия фактов, и в более поздних работах этих авторов, а также в работах других исследователей содержится немало уступок лингвистическому релятивизму. С конца 1980-х годов значительные результаты в изучении языковой концептуализации цвета были получены американским исследователем Р. Маклори. Согласно разрабатываемой им теории «позиционирования» (vantage theory), категоризация цвета определяется тем, что носители языка считают более существенным - сходство некоторого оттенка с ему подобными или противопоставление этого оттенка «по контрасту».

Работы Маклори, как и многие другие исследования, ставящие своей целью эмпирическую проверку гипотезы лингвистической относительности, опираются на данные психолингвистических экспериментов, проведенных с учетом современных требований к тщательности в постановке эксперимента и последующей статистической проверке достоверности результатов. Так, опыты Маклори с носителями более 100 языков Центральной Америки, а позднее Южной Африки проводились с использованием так называемых выкрасок Манселла - известного в психологии стандартного набора из 330 цветных фишек, за каждой из которых закреплена клетка того же цвета в классификационной сетке. В ходе эксперимента носитель языка сначала давал цвету каждой фишки наименование, на следующем этапе носителю предлагалось для каждого наименования отметить фишки, наиболее точно соответствующие каждому из наименований, т.е. выделить наиболее «образцовые» экземпляры каждого из цветов. И, наконец, на третьем этапе, носителю предлагалось положить по рисовому зерну на все те клетки таблицы, цвет которых можно обозначить данным словом, например на все клетки, цвет которых испытуемый считает «красным» и т.д. Опыты повторялись как с одним и тем же носителем через определенные промежутки времени, так и с разными носителями. Выводы делались на основе количественных измерений ряда параметров, в том числе на основании того, насколько компактно ложились зерна вокруг клеток, признанных образцовыми представителями данного цвета.

Лингвистическая относительность - центральное понятие этнолингвистики, области языкознания, изучающей язык в его взаимоотношении с культурой. Учение об относительности («релятивизм») в лингвистике возникло в конце 19 - начале 20 в. в русле релятивизма как общеметодологического принципа, нашедшего свое выражение как в естественных, так и в гуманитарных науках, в которых этот принцип трансформировался в предположение о том, что чувственное восприятие действительности определяется ментальными представлениями человека. Ментальные представления, в свою очередь, могут изменяться под воздействием языковых и культурных систем. Поскольку в конкретном языке и, шире, в конкретной культуре концентрируется исторический опыт их носителей, ментальные представления носителей различных языков могут не совпадать.

В качестве простейших примеров того, как по-разному языки членят (или, как принято говорить в лингвистике, «концептуализуют») внеязыковую реальность, часто приводят такие фрагменты лексических систем, как названия частей тела, термины родства или системы цветообозначения. Например, в русском языке для обозначения ближайших родственников одного с говорящим поколения используются два разных слова в зависимости от пола родственника - брат и сестра. В японском языке этот фрагмент системы терминов родства предполагает более дробное членение: обязательным является указание на относительный возраст родственника; иначе говоря, вместо двух слов со значением "брат" и "сестра" используется четыре: ani "старший брат", ane "старшая сестра", otooto "младший брат", imooto "младшая сестра". Кроме того, в японском языке имеется также слово с собирательным значением kyoodai "брат или сестра", "братья и/или сестры", обозначающее ближайшего родственника (родственников) одного с говорящим поколения вне зависимости от пола и возраста (подобные обобщающие названия встречаются и в европейских языках, например, английское sibling "брат или сестра"). Можно говорить о том, что способ концептуализации мира, которым пользуется носитель японского языка, предполагает более дробную понятийную классификацию по сравнению со способом концептуализации, который задан русским языком.

Представление о том, что для одного и того же фрагмента действительности естественные языки могут предоставить несколько адекватных, но не совпадающих концептуальных схем, безусловно, существовало в языкознании и до того, как в этнолингвистике начались интенсивные исследования «под знаменами» принципа лингвистической относительности.

В основу гипотезы лингвистической относительности легла мысль Сепира Уорфа. По их мнению, язык и образ мышления народа взаимосвязаны. Овладевая языком, его носитель усваивает определенное отношение к миру, отраженное в структурах родного языка. Поскольку языки по-разному классифицируют окружающую действительность, то и их носители различаются по способу отношения к ней. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы не потому, что они самоочевидны; напротив, мир предстает пред нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании» (Whorf 1933: 213).

Следствием признания гипотезы лингвистической относительности является признание того, что язык хранит в себе определенную систему ценностей, а выражаемые в нем значения складываются в коллективную философию, свойственную всем носителям данного языка. Другими словами, в сознании говорящего существует ряд базовых прототипических референтов, которые он использует при назывании того или иного цвета. Возможно, данное утверждение верно, но для более поздних цветообозначений, которые возникают по модели «такой по цвету, как …» (коричневый - цвета корицы; англ. navy - цвета одежды флота и т.д.). Однако можно предположить, что для архаического мышления было характерно особое синкретическое осознание.

Язык, будучи общественным продуктом, представляет собой такую лингвистическую систему, в которой мы воспитываемся и мыслим с детства. В силу этого мы не можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, причем язык является не только побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления, но наш мир строится нами бессознательно на основе языковых норм. Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе, те или другие явления в зависимости от языковых навыков и норм своего общества. В зависимости от условий жизни, от общественной и культурной среды любой язык направляет мышление его носителей по тому руслу, которое предопределяется мировидением, заключенным в их языке. Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества.

Каждый цвет имеет свое значение, и в данной главе мы попытаемся определить значение красного цвета в русской и в английской культурах. Красный цвет или красное в народной культуре является одним из основных элементов цветовой символики. «Красный - цвет жизни, солнца, плодородия, здоровья и цвет потустороннего мира, хтонических и демонических персонажей». Красный цвет наделялся защитными свойствами и использовался как оберег.

В древние времена красный цвет связывали с огнем, и в данном значении он отражался в языке, а именно во фразеологизмах (например, пустить красного петуха).

В свадебном обряде «реализуется продуцирующая символика красного цвета». Красный цвет издавна включали в одеяние невест. Но значение этого цвета было «траурно-свадебным». Есть даже народная песня: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» - это песня дочери, которая не хочет уходить из родного дома к чужим людям - замуж. «Красное платье символизировало «скорбное» платье девушки, «умершей» для своего прежнего рода». То есть в данном случае красный цвет имеет негативную коннотацию.

Символика красного цвета как принадлежащего к потустороннему миру выражена и в погребальной обрядности: покойнику связывали руки и ноги нитью красного цвета. Также красная нить в древние времена широко использовалась в качестве лечебного средства. Так, например, против болезней матери повязывали детям на правую руку нить красного цвета, чтобы ребенок был здоров.

В календарно-хозяйственной обрядности красный цвет имеет большое значение и символизирует плодородие, обилие.

Красный цвет выступает как «оберег». Так, например, красной краской чертили магический круг. Нужно было встать в середину этого круга и никакая нечисть не могла причинить вред человеку. Также люди использовали предметы красного цвета как средство защиты от змей, волков, насекомых, мышей и кротов.

Красным цветом отмечены многие мифологические персонажи. Так, например, в старорусских произведениях глаза и зубы у ведьмы, глаза и кожа чертей, зубы и кожа русалок изображались красным цветом.

В романский период высшее сословие носило костюмы ярких цветов: синих, зеленых, пурпурных. Цвет в костюме имел символическое значение. Так, например, красный цвет символизировал «кровь или адское пламя», а также это цвет символизировал царскую власть. Такой цвет носили богатые египтяне во времена Рамзеса. А потом - греческие пехотинцы гоплиты, чтобы устрашить врага и скрыть выступившую кровь. Такого же красного цвета была и одежда палачей.

Красный цвет занимал ведущее место и в государственной символике России. Отечественные флаги были красного цвета. История отечественных флагов уходит своими корнями в глубокую древность. Флаги или знамена использовались как символы власти и как средство управления войсками. Древние рукописи дают нам представление о первых русских знаменах. Так в одной из рукописей изображен князь Святослав с войском. Конные воины держат в руках знамена красного цвета.

Существует еще мнение о том, что имя Адама - первого человека, происходит от adama, что в переводе с древнееврейского означает «красная земля». По апокрифическим преданиям, кровь Адама была сотворена из красной земли. Отсюда и цвет крови.

«Как всякий жизненно активный элемент вино связано с множеством противоречивых мифов». Таким образом, вино выступает как символ крови, густой красной жидкости, несущей собой жизнь.

В английской культуре красный цвет также имеет немаловажное значение.

Красный флаг в Британском военно-морском флоте существует с 17 века и символизирует «вызов на бой».

Национальная эмблема Англии - красная или алая роза. В течении тридцати лет, с 1455 по 1485 года, Ланкастеры, эмблемой которых была красная роза, вели войну за английский престол с Йорками, другой династией (эмблема - белая роза). Война получила романтическое название войны Алой и Белой Роз. Соперничество между династиями закончилось браком. С тех пор алая роза стала национальной эмблемой Англии.

В Англии красный цвет по сей день очень популярен. Автобусы и телефонные будки в Англии красного цвета. Английские солдаты носят мундиры красного цвета. В Англии есть праздник под названием «Красная пятница» в честь победы горняков над предпринимателями.

Страницы: 1, 2, 3, 4