Реферат: Мораль помощи и взаимопомощи в дохристианский период Руси

Особое место в сакрализации процесса помощи отво­дилось культу героя.

Показательны в этом отношении кня­жеские пиры, на которые собирались

дружинники. В кня­жеских пирах "среди медопития складывались высокие

хри­стианские добродетели: милость, нищелюбие и страннолюбие".

Легенды и сказания славян о княжеских пирах свиде­тельствуют о том, что

непременными участниками трапе­зы были калеки-перехожие, нищие странники,

получав­шие богатую милостыню.

Среди общинно-родовых форм помощи и поддержки осо­бое место отводилось

круговой поруке — "верви". Вервь был не только формой гражданского права, но

и системой взаимоподдержки общинников друг друга. Тем самым уже в этот период

времени закладывалась традиция заботы о сла­бых, менее защищенных.

Так, в этнографических материалах мы находим при­меры поддержки стариков.

Если семья не помогала пожи­лому человеку, то заботу о стариках брала на себя

общи­на. Для них отводился по специальному решению общества отрезок земли,

где они работали. Если же пожилые люди окончательно "впадали в дряхлость",

они призревались об­щиной.

Старика определяли на постой (питание, проживание) на несколько дней, затем

он "менял" своих кормильцев. Та­кой вид помощи стал своеобразной общественной

повиннос­тью.

Не менее интересные подходы к поддержке сложились в отношении детей-сирот.

Проводилось усыновление детей внутри родовой общины, так называемое

"приймачество". "Приймать" в семью сироту", как правило, могли люди по­зднего

возраста, когда им становилось трудно справляться с хозяйством или когда у

них не было наследников. Приня­тый в семью должен был почитать своих новых

родителей, вести хозяйство и т. д.

Другой формой поддержки сироты была общинная, мир­ская помощь. Она по своему

характеру совпадала с помо­щью "немощным старикам", когда ребенок переходил

из дома в дом на кормление.

Сироте могли назначать "общественных" родителей, которые брали их на свой

прокорм. Но если сирота имел хозяйство, община противодействовала

усыновлению. Та­кие сироты назывались "выхованцами", "годованцами".

Зарождаются и формы помощи вдовам. Нуждающимся вдовам оказывали помощь

продуктами, это происходило, как правило, после уборки урожая. Сельская

община пре­доставляла им также землю, на них распространялись та­кие формы

мирского призрения, как и на стариков.

В основе хозяйственной взаимопомощи и взаимоподдер­жки лежала всевозможная

взаимовыручка. Так называемые "помочи" оказывались людям в самых различных

ситуаци­ях: при пожаре, наводнении, других экстремальных ситуа­циях. Особой

формой поддержки были "наряды миром", они проводились в семье, если взрослые

ее члены были боль­ны. Соседи приходили, чтобы растопить печь, накормить

скот, ухаживать за детьми. Обязательными "помочи" были при постройке дома,

уборке урожая. При коллективных помочах происходило разделение труда, где

различные виды работ выполняли различные группы. Мужики, напри­мер, пахали,

женщины боронили, старики сеяли.

Одной из активных форм помощи были толоки. Они вклю­чали в себя не только

совместную обработку земли, но и различные виды перевозок: сена, урожая

зерна. Своеобраз­ной была и форма складчины. То есть несколько семей

объе­динялись, чтобы совместно заготавливать корма для скота. Совместно

использовался и рабочий скот, когда обработка земли осуществлялась наемными

"волами".

Таким образом, в древнейший период славянской исто­рии зарождаются интересные

формы помощи и поддержки. Они носят не только внутриродовой характер, но и

выхо­дят за ее пределы, становятся основой для христианской модели помощи и

поддержки нуждающимся.

v Особенности этикета, нравственности, моральных принципов И быта народов

языческой Руси

В продолжение VII и VIII вв., во время аварского владычества по обеим

сторонам Карпат, восточной и западной, восточная ветвь славян, занимавшая

северо-восточные склоны этого хребта, мало-помалу отливала на восток и

северо-восток. Он сопровождался для восточных славян разнообразными

последствиями. Из этих след­ствий и слагался тот быт восточных славян,

который мы наблюдаем, читая рассказ Начальной летописи о Русской земле IX—XI

вв. Остановимся прежде всего на последст­виях, связанных с бытом,

нравственностью и моральными принципами, какими сопровождалось расселение

восточных славян.

СЛЕДЫ РОДОВОГО БЫТА.

На Карпатах эти славяне, по-видимому, жили еще первобытными родовыми союзами.

Черты такого быта мелькают в неясных и скудных визан­тийских известиях о

славянах VI и начала VII в. По этим известиям славяне управлялись

многочисленными царьками и филархами, т. е. племенными князьками и родовыми

старейшинами, и имели обычай собираться на совещания об общих делах. По-

видимому, речь идет о родовых сходах и племенных вечах. В то же время

византийские известия указывают на недостаток согласия, на частые усобицы

между славянами — обычный признак жизни мелкими разобщенными родами. Если что

можно извлечь из этих указаний, то разве одно предположение, что уже в VI в.

мелкие славянские роды начинали смыкаться в более крупные союзы, колена или

племена, хотя родовая обособ­ленность еще преобладала.

Смутное предание донесло из того времени имя лишь одного восточного

славянского племени — дулебов, стояв­шего во главе целого военного союза.

Трудно представить себе, как среди господствовавшей родовой и племенной розни

составлялся и действовал этот союз. Его можно привести в связь с

продолжительными набегами карпатских славян на Восточную империю. По своим

целям и составу он представлял ассоциацию, столь непохожую на родовые и

племенные союзы, что мог действовать рядом с ними, не трогая прямо их основ.

Это были ополчения боевых людей, выделявшихся из разных родов и племен на

время похода, по окончании которого уцелевшие товарищи рас­ходились,

возвращаясь в среду своих родичей, под дейст­вие привычных отношений.

Подобным образом и впослед­ствии племена восточных славян участвовали в

походах киевских князей на греков. С нашествием аваров, когда прекратились

славянские набеги на империю и началось расселение славян, этот союз должен

был сам собою распасться.

ВЛИЯНИЕ РАССЕЛЕНИЯ НА РОДОВОЙ БЫТ.

По-види­мому, в эпоху расселения родовой союз оставался господ­ствующей

формой быта у восточных славян. По крайней мере, Повесть временных лет только

эту форму изображает с некоторой отчетливостью: «живяху кождо с своим родом и

на своих местех, владеюще кождо родом своим». Это значит, что родственники

жили особыми поселками, не вперемежку с чужеродцами. Но это едва ли были

первобытные цельные родовые союзы: ход расселения должен был разбивать такое

общежитие.

Родовой союз держится крепко, пока родичи живут вместе плотными кучами; но

колонизация и свойства края, куда она направлялась, разрушали совместную

жизнь родичей. Расселяясь по равнине, восточные славяне заняли

преимущественно лесную ее полосу. К ней относится заме­чание Иорнанда,

который, описывая пространство к востоку от Днестра, по Днепру и Дону,

говорит, что это весьма обширная страна, покрытая лесами и непроходимыми

болотами. Самый Киев возник на южной опушке этого громадного леса. В этом

пустынном лесистом краю пришельцы занялись ловлей пушных зверей, лесным

пчеловодством и хлебо­пашеством. Пространства, удобные для этих промыслов, не

шли обширными сплошными полосами: среди лесов и болот надобно было отыскивать

более открытые и сухие места и расчищать их для пашни или делать в лесу

известные приспособления для звероловства и пчеловодства. Такие места

являлись удаленными один от другого островками среди моря лесов и болот. На

этих островках поселенцы и ставили свои одинокие дворы, окапывали их и

расчищали в окрестности поля для пашни, приспособляя в лесу борти и ловища. В

пределах древней Киевской Руси до сих пор уцелели остатки старинных

укрепленных селений, так называемые городища. Это обыкновенно округлые, реже

угловатые пространства, очерченные иногда чуть заметным валом. Такие городища

рассеяны всюду по Приднепровью на расстоянии 4—8 верст друг от друга. Их

происхождение еще в языческую пору доказывается соседством курганов, древних

могильных насыпей. Раскопка этих насыпей показала, что лежащих в них

покойников хоронили еще по-язычески. Не думайте, что эти горо­дища — остатки

настоящих значительных городов: про­странство, очерченное кольцеобразным

валом, обыкновенно едва достаточно, чтобы вместить в себе добрый

крестьян­ский двор.

Как возникли и что такое были эти городища? Я думаю, что это остатки одиноких

укрепленных дворов, какими расселялись некогда восточные славяне и на которые

указывает византийский писатель Прокопий, говоря, что задунайские славяне его

времени жили в плохих, разбро­санных поодиночке хижинах. Такие одинокие дворы

или, говоря иначе, однодворные деревни ставили славянские поселенцы, селясь

по Днепру и по его притокам. Такими однодворными деревнями и впоследствии

колонизовалось Верхнее Поволжье. Дворы окапывались земляными валами,

вероятно, с частоколом, для защиты от врагов, а особенно для обороны скота от

диких зверей.

Из таких одиноких дворов вырос и самый город Киев. Повесть временных лет

помнит об основании этого го­рода — знак, что он возник в сравнительно

близкое к ней время. Предание рассказывает, что на горном берегу Днепра, на

трех соседних холмах поселились три брата, занимавшиеся звероловством в

окрестных лесах. Они по­строили здесь городок, который назвали по имени Кия,

старшего брата, Киевом. Так Киев возник из трех одно-дворных деревень с общим

укрепленным убежищем, кото­рые поставлены были тремя звероловами, когда-то

поселив­шимися на берегу Днепра. Как старший брат. Кий был князем в

первоначальном смысле родового старейшины; местное предание или предположение

ученого редактора летописи превратило его в знатного родоначальника

владетельного рода в племени полян, в князя, как понимали это слово в XI в.

СМЕНА РОДА ДВОРОМ.

Такой ход расселения неиз­бежно должен был колебать крепкие дотоле родовые

союзы восточных славян. Родовой союз держался на двух опорах: на власти

родового старшины и на нераздельности родового имущества. Родовой культ,

почитание предков освящало и скрепляло обе эти опоры. Но власть старшины не

могла с одинаковой силой простираться на все родствен­ные дворы, разбросанные

на обширном пространстве среди лесов и болот. Место родовладыки в каждом

дворе должен был заступить домовладыка, хозяин двора, глава семейства. В то

же время характер лесного и земледельческого хозяй­ства, завязавшегося в

Поднепровье, разрушал мысль о нераздельности родового имущества. Лес

приспособлялся к промыслам усилиями отдельных дворов, поле расчищалось трудом

отдельных семейств; такие лесные и полевые участки рано должны были получить

значение частного семейного имущества. Родичи могли помнить свое кровное

родство, могли чтить общего родового деда, хранить родовые обычаи и предания;

но в области права, в практических житейских отношениях обязательная

юридическая связь между родичами расстраивалась все более. Это наблюдение или

эту догадку мы припомним, когда в древнейших памят­никах русского

гражданского права будем искать и не найдем явственных следов родового

порядка наследо­вания. В строе частного гражданского общежития старин­ный

русский двор, сложная семья домохозяина с женой, детьми и неотделенными

родственниками, братьями, пле­мянниками, служил переходной ступенью от

древнего рода к новейшей простой семье и соответствовал древней римской

фамилии. Это разрушение родового союза, распа­дение его на дворы или сложные

семьи оставило по себе некоторые следы в народных поверьях и обычаях.

КУЛЬТ ПРИРОДЫ.

В сохраненных древними и поздней­шими памятниками скудных чертах мифологии

восточных славян можно различить два порядка верований. Одни из них можно

признать остатками почитания видимой природы. В русских памятниках уцелели

следы поклонения небу под именем Сварога, солнцу под именами Дажбога, Хорса,

Белеса, грому и молнии под именем Перуна, богу ветров Стрибогу, огню и другим

силам и явлениям при­роды. Дажбог и божество огня считались сыновьями Сва-

рога, звались Сварожичами. Таким образом на русском Олимпе различались

поколения богов — знак, что в народ­ной памяти сохранялись еще моменты

мифологического процесса; но теперь трудно поставить эти моменты в какие-либо

хронологические пределы. Уже в VI в., по свидетель­ству Прокопия, славяне

признавали повелителем вселенной одного бога громовержца, т. е. Перуна. По

нашей Начальной летописи Перун — главное божество русских славян рядом с

Белесом, который характеризуется названием «скотьего бога» в смысле

покровителя стад, а может быть и в значении бога богатства: на языке этой

летописи слово скот сохра­няло еще старинное значение денег. В древнерусских

письменных памятниках нет ясных указаний на семейства богов кроме сыновей

Сварога. Но араб Ибн-Фадлан в начале Х в. видел на волжской пристани, по всей

вероятности у города Болгар, большое изображение какого-то бога, окруженное

малыми кумирами, представлявшими жен и дочерей этого бога, которым русские

купцы приносили жертвы и молитвы; не ясно только, какие купцы здесь

разумеются, варяжские или славянские.

Общественное богослужение еще не установилось, и даже в последние времена

язычества видим только слабые его зачатки. Незаметно ни храмов, ни жреческого

класса; но были отдельные волхвы, кудесники, к которым обраща­лись за

гаданиями и которые имели большое влияние на народ. На открытых местах,

преимущественно на хол­мах, ставились изображения богов, перед которыми

совер­шались некоторые обряды и приносились требы, жертвы, даже человеческие.

Так, в Киеве на холме стоял идол Перуна, перед которым Игорь в 945 г.

приносил клятву в соблюдении заключенного с греками договора. Владимир,

утвердившись в Киеве в 980 г., поставил здесь на холме кумиры Перуна с

серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Дажбога, Стрибога и других богов,

которым князь и народ приносили жертвы.

ПОЧИТАНИЕ ПРЕДКОВ.

По-видимому, большее развитие получил и крепче держался другой ряд верований,

культ предков. В старинных русских памятниках средоточием этого культа

является со значением охранителя родичей род со своими рожаницами, т. е. дед

с бабушками,— намек на господствовавшее некогда между славянами многоженство.

Тот же обоготворенный предок чествовался под именем чура, в

церковнославянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове

пращур. Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе

сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур меня!

т. е. храни меня дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур оберегал и их

родовое достояние. Предание, оставившее следы в языке, придает чуру

значе­ние, одинаковое с римским Термом, значение сберегателя родовых полей и

границ. Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и теперь

выражаем словом чересчур; значит, чур — мера, граница. Этим значением чура

можно, кажется, объяснить одну черту погребального обряда у русских славян,

как его описывает Начальная летопись. Покойника, совершив над ним тризну,

сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбу на

распутиях, где скрещиваются пути, т. е. сходятся межи разных владений.

Придорожные столбы, на которых стояли сосуды с прахом предков,— это межевые

знаки, охранявшие границы родового поля или дедовской усадьбы. Отсюда

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6