История освоения Дальнего Востока

Старинные летописи скупо сообщают о расцвете и распаде древнетунгусских племенных объединений, о занятиях, образе жизни, обычаях охотников, рыболовов, скотоводов и земледельцев, обитавших в бассейнах Сунгари, Уссури и Амура. Особо выделяются в них сведения о мужестве и независимости этих обитателей страны непроходимых гор и лесов. В VII в. н. э. в бассейне Сунгари складывается первое могущественное тунгусское государство Бохай, спустя два века павшее под натиском монголоязычных киданей, а в 1115 г. на политической арене Центральной -Азии появляется полное сил государство чжурчжэней, сокрушившее не только империю киданей, но и Китай, императоры которого с 1125 г. считались вассалами повелителей Цзинь -- Золотой империи чжурчжэней. Вплоть до нашествия полчищ Чингисхана Цзинь играла ведущую роль на Дальнем Востоке.

Проникновение китайцев (ханьцев) на территорию южной части современной Маньчжурии (в Ляодун) началось только в III--II вв. до и. э. и не затрагивало тогда даже Центральную и Северную Маньчжурию, не говоря уже о Приморье и Приамурье.

Лишь в XV в., в период с 1404 по 1434 г., вскоре после изгнания монголов из Китая, предпринимается первая попытка распространить политическое влияние Китая на север, и в частности на Амурский бассейн, причем имелось в виду проведение в жизнь традиционной китайской внешнеполитической доктрины «руками варваров обуздывать варваров». Экспедиции Ишиха на Нижний Амур (1411, 1427 и 1432 гг.) должны были укрепить авторитет молодой Минской династии среди воинственных чжурчжэньских племен, но этой цели они не достигли. Коренные племена нынешнего советского' Приморья и Приамурья сумели и тогда отстоять свою политическую и экономическую независимость. Это' нашло свое отражение в описаниях границ Минской империи. Так, например, в широко известном китайском источнике «История Мин» («Минши») в состав Минской империи включалась лишь территория южной части Маньчжурии (Ляодунский полуостров)1.

В конце XVI в. среди племен чжурчжэньского происхождения, обитавших в северной части Ляодунского полуострова, выдвинулся вождь Нурхаци. В 1616 г. он основал маньчжурскую династию Поздняя Цзинь, в 1636 г. при его преемнике Абахае переименованную в Цин. Уже в этот период маньчжуры совершают ряд опустошительных походов против племен, населявших южную часть современного советского Приморья (Южно-Уссурийский край). Так, известны походы 1610, 1611, 1614 и 1615 гг.1, однако это были обычные грабительские набеги, в итоге которых край совершенно опустел, а жители были вырезаны или уведены в плен. Таким образом, эти походы отнюдь не привели к присоединению Южно-Уссурийского края к маньчжурскому государству.

В 1618 г. Нурхаци начал войну с Минской империей за овладение Ляодуном. Затем он вторгся в Корею, а в последующем -- на территорию собственно Китая. С 1636 г. на территории Ляодуна стала править династия Цин. В 1644 г. маньчжурам удалось захватить Пекин и Цинская династия воцарилась в Китае.

Занятые войнами с Китаем, маньчжуры, естественно, не могли вести одновременно борьбу за подчинение племен Амурского бассейна.

Таким образом, в первой половине XVII в. в Приамурье и Приморье обитали, как и ранее, независимые племена (дауры, дючеры, натки, гиляки, тунгусы и др.), добывавшие средства к жизни охотой и рыболовством. Лишь дауры и дючеры, проживавшие на Верхнем и Среднем Амуре, занимались также земледелием. На этой территории совершенно отсутствовало какое бы то ни было маньчжурское или китайское население. Владения маньчжуров включали тогда лишь теперешнюю Центральную и Южную Маньчжурию и ограничивались линией пограничных укреплений, носившей название Ивовый Палисад1.

В 40-е гг. XVII в. начинается процесс освоения Приамурья и северной части Приморья русскими землепроходцами. Партии предприимчивых казаков под предводительством В. Д. Пояркова, Е. П. Хабарова, О. Степанова, Н. Р. Черниговского и других в течение крайне сжатого срока привели местное население в русское подданство. Недалеко от устья Амура, при впадении в него р. Амгунь, они дважды, в 1649 и 1669 гг., устанавливали каменные столбы, свидетельствовавшие о включении края в состав России.

Численность и национальный состав коренного населения Приамурья и Приморья в 40--50-е гг. XVII в. определены в капитальных работах Б. О. Долгих3. По его данным, всего здесь и на Сахалине проживало 40,7 тыс. чел., в том числе в Приамурье -- 32,3, в Приморье -- 4,0 и на острове Сахалин -- 4,4. р. Дауры, принадлежавшие к монгольской лингвистической ветви, обитали по обоим берегам Амура. Их западный предел проходил у устья р. Ольдоя, несколько ниже слияния Шилки и Аргуни, а восточный -- несколько ниже устья р. Зеи. Проживали они также и вверх по р. Зее, примерно до устья Умлекана.

Дючеры, говорившие на языке тунгусской лингвистической ветви, вероятно близкие по языку к нанайцам и ульчам, проживали тогда по обоим берегам Амура ниже дауров, а также в низовьях p. Сунгари и Уссури. Это была довольно многочисленная народность.

Еще ниже по Амуру размещались предки современных нанайцев и ульчей. По языку они тоже относятся к южной ветви тунгусской группы.

В самых низовьях Амура обитали нивхи, которых русские в XVII -- начале XX в. называли гиляками. Кроме того, нивхи занимали также о. Сахалин. Тунгусы (эвенки, манегры) кочевали по горным хребтам бассейна Амура и по р. Амгуни. Впоследствии амгуиьские тунгусы образовали небольшую народность негидальцев. В Уссурийском же крае в XVII в. жили близкие к тунгусам орочи и удэгейцы.

Русские землепроходцы -- казаки и пришедшие вместе с" ними земледельцы-крестьяне, заняв Приамурье, начали застраивать и обживать этот край. По Амуру и его притокам они основали остроги и зимовья среди которых особенно были известны Албазин (1665 г.), Ачанский (1651 г.), Кумарский (1654 г.), Косогорский (1655 г.).|В актах 60--80-х гг. XVII в. упоминается более двадцати крестьянских слобод, деревень, заимок: Покровская, Усть-Аргунская, Перелешина, Игнашина, Паново, Монастырщина, Озерная, Андрюшкино (в 140 верстах ниже Албазина) и др.1. Началось пионерное освоение и заселение края русскими людьми. В 80-е гг. в Приамурье, по неполным данным, было уже около 800 русских пашенных крестьян, казаков и промышленников -- по масштабам Сибири XVII в. цифра весьма значительная. Как утверждает В. А. Александров, «к 80-м годам Амурский район оказался наиболее заселенным по сравнению со всем Забайкальем»2. Успехи в освоении Приамурья привели к тому, что Албазин-ский уезд снабжал хлебом Забайкалье и другие районы Восточной Сибири.

Местное население признало власть России и стало регулярно платить ясак русскому царю. Известно, что еще Хабаров в 1652--1653 гг. принял в русское подданство дауров, дючеров и натков. Его преемник служилый человек Онуфрий Степанов собирал ясак с населения всего Амура, а также низовьев рек Сунгари и Уссури. Об этом свидетельствует сохранившаяся в ЦГАДА рукописная книга «163 году (т. е. 1655 г.) ясачные даурские и дучерские и гилятцкие земли... приказного человека Онуфрия Степанова».

Как видим, успехи русских людей в освоении нового края были значительны. Маньчжуры, в 1644 г. захватившие Пекин и уничтожившие китайскую национальную государственность, с тревогой следили за усилением влияния Русского государства среди племен бассейнов Амура, Уссури и Сунгари, видевших в русском подданстве единственную гарантию своей безопасности. Потерпев неудачу во время вооруженных вторжении в русское Приамурье в 1652 и 1655 гг., маньчжуры в середине 50-х годов XVII в, насильственно переселяют дауров и часть дючеров на р. Наун (Нонни), т. е. в глубь Маньчжурии. Остальная часть дючеров была переведена в 1656 г. на р. Муданьцзян (Хурха)1. Это сразу же более чем вдвое сократило общую численность местного населения Приамурья-- до 20,2 тыс. чел. с учетом численности населения о. Сахалин и до 15,8 тыс. чел. об. п. без него и ухудшило положение русских казаков.

В 1656--1658 гг. Онуфрий Степанов под натиском превосходящих сил противника вынужден был отступить. Маньчжуры начинают вытеснять русских казаков из долин рек Сунгари2, Кумары и с правого берега-Амура. Часть казаков ушла в Нерчинск вверх па Амуру, а другая -- по р. Витиму в Илимский острог. Однако временные неудачи не остановили массового движения русских людей в «Новую райскую землю», как об-разно называли в Сибири благодатное Приамурье. В 1665 г. на Амуре был заложен Албазин, мощные стены которого служили надежным укрытием для мирных русских поселенцев.

Как пишет советский историк Г. В. Мелихов, «к 80-м годам XVII в. русские активизируют освоение земель в бассейне Амура и в особенности в его верховьях...

Канси решил пресечь продвижение русских открытыми военными действиями, в первую очередь против Албазина. Однако районы, где были расположены русские поселения, и в том числе Албазин, были для маньчжуров совсем неизвестными. Малоизвестными были и подступы к этим местам»1. Лишь по прошествии ряда лет, в течение которых маньчжуры изучали районы Северной Маньчжурии, не входившие в состав Цинской империи и считавшиеся внешней территорией, и создавали здесь базу для вторжения в русское Приамурье, военачальники Канси смогли выступить в поход.

Первая осада Албазина маньчжурами в июне 1685 г. длилась не долго. «Узнав об осаде Албазина, нерчинский воевода И. Е. Власов смог послать на помощь албазинцам лишь 100 человек и 2 пушки (из имевшихся в его распоряжении 331 нерчинских и приезжих служилых и промышленных людей). Но еще не успела подойти помощь, а половина защитников Албазина уже погибла, у оставшихся кончились воинские и съестные припасы. Тогда А. Толбузин решил сдать острог с условием, что оставшихся в живых маньчжуры пропустят в Нерчинск»2.

Агрессоры на Амуре закрепиться не смогли и откатились к своим базам, выдвинув лишь дальний форпост -- Айгунь.

Но русские казаки и крестьяне не собирались поступаться Амурским краем. В августе 1685 г. казаки под руководством А. Л. Толбузина вернулись обратно и восстановили Албазин. В ответ на это Канси выслал против них сильный отряд. С 7 июля 1686 г. по август 1687 г. длилась осада крепости. Несколько раз штурмовали крепость маньчжуры, но взять ее им так и не удалось. Как следует >из источников, к концу осады из 826 защитников Албазина в живых осталось только 150. Потери неприятеля исчислялись 2500 человек1. Осада крепости была прекращена в связи с тем, что начались дипломатические переговоры, закончившиеся, как известно, подписанием Нерчинского договора 1689 г.

С русской стороны полномочным послом был назначен окольничий Ф. А. Головин. С маньчжурской -- выделено 8 сановников. Переговоры проходили в районе г. Нерчинска. С маньчжурскими уполномоченными прибыло большое войско, насчитывавшее более 12 тыс. чел. и оснащенное артиллерией. Охрана, же русского посла состояла всего из 1500 стрельцов и казаков. Используя свое военное превосходство, маньчжуры несколько раз прерывали переговоры и устраивали провокационные демонстрации, имевшие целью запугать русскую делегацию.

В этих условиях 29 августа 1689 г. был заключен Нерчинский договор, невыгодный для России. Россия вынуждена была отказаться от Верхнего и части Среднего Амура, в течение более чем 40 лет принадлежавшего ей и в значительной мере уже освоенного русскими переселенцами. К Цинской империи отошли земли, никогда до этого ей не принадлежавшие, что признавали и сами маньчжуры. Об этом говорится в докладе высшего правительственного органа Цинской империи -- Военного совета (Цзюньцзичу) богдыхану Канси по случаю заключения Нерчинского договора: «Русские, чувствуя меру вашего благоволения к ним, вполне согласились с нашим послом касательно определения границ, и, таким образом, земли, лежащие на Северо-Востоке на пространстве нескольких тысяч ли и никогда раньше не принадлежавшие Китаю, вошли в состав ваших владений»1.

Согласно договору Албазин подлежал сносу, а Аргунский острог переносился на левый берег р. Аргуни. Маньчжуры, со своей стороны, отказались от необоснованных притязаний на русское Забайкалье (Нерчинский и Верхнеудинский уезды) и дали клятву не возводить строений на месте бывших русских острогов. В то же время огромная территория, лежащая к востоку от р. Зеи и до бассейна р. Уды, осталась не разграниченной «до иного благополучного времени»2. Ничего не говорилось в договоре и об обширном Уссурийском крае, не принадлежавшем Китаю. «Таким образом, граница не Пыла установлена в общепринятом смысле»3. Эта (первая) статья договора позволила России в середине XIX в. вновь поднять и положительно для себя разрешить вопрос о русско-китайском территориальном размежевании в Приамурье и Приморье.

Не будучи в состоянии изменить путем переговоров (и 1719, 1726--1727 и 1765 гг.) указанную статью Нерчинского договора, маньчжурское правительство пошло по пути ее сознательной фальсификации. В публикациях текста договора маньчжуры произвольно опускали эту ее часть и доводили на картах пограничную линию до моря, включая в свои владения, сверх того, и о. Сахалин. Вопреки здравому смыслу цинские, а затем и гоминьдановские историки и их преемники неоднократно предпринимали попытки «обосновать» территориальные притязания Цинской династии. Последним нелишне напомнить, что между интересами правящей маньчжурской верхушки и интересами собственно Китая, порабощенного в XVII в. Цинами, не было и нет ничего общего.

После заключения Нерчинского договора Приамурье обезлюдело. Русские казаки и крестьяне были вынуждены переселиться в Забайкалье, дауры и дючеры остались жить в центральных районах Маньчжурии, а маньчжурская колонизация не получила сколько-нибудь серьезного распространений так как клятвенное обязательство, данное маньчжурами, -- «земли до самого Албазина не заселять, а иметь там только караулы» -- препятствовало этому1. Обширный край, за исключением не размежеванных территорий между Удой и нижним течением Амура, населенных гольдами и гиляками, превратился почти в пустынную страну.

Русские казаки и крестьяне, оставившие берега Амура и переселившиеся в Нерчинское воеводство, долго не могли забыть привольной жизни в Приамурье} Даже в середине XIX в. потомки албазинцев называли Амурский край благословенной землей2. (Несмотря на условия Нерчинского договора, бывшие албазинцы, особенно в первые годы, часто целыми партиями отправлялись на Амур и занимались там охотой и рыбным промыслом.

В XVIII -- первой половине XIX в. Приамурье оставалось слабозаселенным и неосвоенным, так же как и соседняя Северная Маньчжурия. В то же время Сибирь, как Западная, так и Восточная, сравнительно быстро обживалась переселенцами-крестьянами и ссыльнопоселенцами; на увеличении ее народонаселения отражался также высокий естественный прирост аборигенов. Сравним ход движения населения в XVIII -- первой половине XIX в. на территории Сибири и Приамурья. По Сибири мы располагаем для этого материалами ревизий, по Приамурью же придется ограничиться данными середины XVII и XIX вв., так как сколько-нибудь полных и точных сведений о движении населения до окончательного включения края в состав России, к сожалению, не имеется.

Исторические источники свидетельствуют о быстрых темпах освоения Сибири в XVII в. и об увеличении численности ее коренного населения. По примерным данным В. К- Андреевича, в 1622 г. в Сибири было 15 050, и 1662 г. -- 70 000 и в 1677 г. -- 119 580 русских м. п.

Проследим, как шло освоение Сибири в XVII первой половине XIX. в. Движение ее населения в неизменных губернских границах начала XIX в. можно проиллюстрировать следующей таблицей. Если мы не примем во внимание явно неполные сведения X ревизии, то из таблицы следует, что за 138 лет, с I по IX ревизию, население Сибири увеличилось с 241 084 до 1 437 680 душ м. п., или почти на 500%. Учитывая, что между ревизиями проходило далеко не равное число нет, мы можем правильно определить темпы движения населения Сибири только на основании данных среднегодовом приросте населения от ревизии к ревизии. Темпы среднегодового прироста по району за 138 лет составили 1,25%, а если отбросить Х ревизию, то даже 1,30%.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16