Средства выражения побудительной модальности в английском и русском языках

К функционально-семантической трактовке модальности можно отнести понятие так называемых шифтеров P.O. Якобсона, выражающих характер сообщаемого факта или его участников (Якобсон 1975: 189). Широкую известность получила концепция актуализационных категорий А..В. Бондарко, выделяемых им по признаку участия в передаче отношения содержания высказывания к действительности с точки зрения говорящего. Здесь весьма важным представляется уточнение ученого о том, что понятийная категория превращается в категорию грамматическую, когда получает морфологическое выражение в специальной системе форм или, в терминологии М.Я. Блоха, «парадигматическое соотнесение форм с однородным содержанием» (Блох 1986: 82). При этом А. В. Бондарко считает, что грамматические категории вида, наклонения, времени и залога составляют морфологическое ядро понятийных (языковых) категорий аспектуалъности, модальности и залоговости, что является справедливым, в основном, для флективных языков. Он предлагает отказаться от термина "понятийная категория", поскольку данный термин, как полагает исследователь, дает основание думать, что имеется в виду логическое понятие, а не языковая категория (Бондаренко 1989: 8). Здесь для исследователя отправной точкой является категория отношения говорящего к действительности, которая реализуется в процессе речевого общения, получая грамматическое выражение. Если под таким углом зрения рассматривать всю грамматику от фонетики до синтаксиса, включая и словообразование, то оказывается правильной позиция тех ученых, которые модальность толкуют в ее широком смысле.

Узкий подход (или формальный), то есть осуществляемый в направлении от формы к содержанию, противостоит описанному выше функционально-семантическому описанию, идущему от значения (функции, семантики) к форме (средствам) не позволяет достаточно четко определить языковую модальность и выделить ее из других лингвистических категорий. При таком подходе языковая модальность сводится к логической модальности суждения и ограничивается выделяемыми в формальной логике значениями возможности, необходимости и действительности (см., например, работы Г.В. Колшанского, И.П. Распопова, В.З. Панфилова, В.П. Бондаренко, Т.И. Дешериевой, М.К. Сабанеевой и др.). Поскольку любое предложение модально и синтаксическая модальность гораздо шире логической, ряд ученых исключает из понятия модальности модальные предложения по цели высказывания, считая их объектом коммуникации. В частности, И.П. Распопов предлагает отграничить от категории модальности категорию целевого назначения (Распопов 1981: 30). Подобное исключение можно считать влиянием ее логического понимания, что значительно сокращает ее объем, так как из ее основного круга значений уходят не только модальные типы предложений, но и даже модальные значения долженствования, необходимости, возможности (Панфилов 1971: 170). В свою очередь Г.В. Колшинский считал, что языковую модальность нельзя понимать как отношение к действительности вообще, так как в этом случае языковая модальность отождествляется с логической и переносится в плоскость установления связи между содержанием высказывания и объективными фактами, что является делом логики и гносеологии (Колшанский 1977: 82-85).

Несколько отличается от вышеперечисленных точка зрения В.З.Панфилова, представляющая своеобразный компромисс между "логическим" и "грамматическим" направлением. Выделяя в структуре суждения, выражаемого предложением, два уровня (суждение как пропозициональная функция, структуру которого образуют местный предикат и его аргументы - первый уровень; суждение как субъектно-предикатная структура, которую образуют логический субъект, - понятие о предмете и логический предикат - понятие о признаке, присущем или не присущем этому предмету мысли, -- второй уровень), В.З. Панфилов первый уровень связывает с синтаксическим членением предложения, второй -- с актуальным (Панфилов 1977: 37-48).

Другое направление изучение модальности связано с работами Ш. Балли, предопределившими традицию описания модальностей в европейском языкознании. По мнению Ш. Балли, «логическая функция модальности заключается в выражении реакции мыслящего субъекта на его представление» (Балли 1955: 234). При этом часть высказывания, соответствующую процессу, образующему представление, Ш. Балли называл диктумом, вторую часть, следуя той же логике, -- модусом. Модус образуют модальный глагол и модальный субъект. Каждое предложение, по мнению Ш. Балли, обладает модальностью, то есть модальность в его толковании выступает как синтаксическая категория, представленная конструкциями различной степени сложности.

В логико-семантических концепциях категория модальности связывается с понятием модуса. Частично из-за некоторого совпадения этих терминов происходит их отождествление. Мы, вслед за С.С. Ваулиной, Е.И. Беляевой, Н.П. Макаровой, М.А. Болотиной и другими исследователями, считаем правомерным различать модус и модальность, имея при этом в виду, что содержание первого понятия значительно шире содержания понятия второго, так как модус вместе с модальностью включает в себя и другие категории, отражающие различные аспекты отношения субъекта речи к пропозиции. В частности, можно назвать такие разновидности модуса, как аксиологическую, эмоционалъно-экспрессивную, социальную оценку, которые многими исследователями исключаются из понятия модальности.

Лингвисты пытаются выявить некоторый содержательный признак, который мог бы выступить в качестве доминантного значения категории модальности. Обычно на роль такого признака выдвигается либо дихотомия "объективность / субъективность" (в других терминах - de ге / de dicto; онтологическое / эпистемическое и т.п.), либо противопоставление "реальность / ирреальность".

Так, Грамматика современного литературного русского языка, вышедшая в 1970 г., представила категорию модальности в двух разновидностях значений: объективно-модальных и субъективно-модальных. Данный раздел Грамматики написан Н.Ю. Шведовой, согласно мнению которой, модальность не может ограничиваться лишь указанием на отношение говорящего к предмету высказывания с точки зрения реальности / ирреальности, а в значительной мере в этой категории проявляется субъективно-оценочное отношение (Грамматика 1970: 610-615). Близкой точки зрения придерживаются Е.М. Вольф, Е.В. Клобукова, Т.В. Маркелова и другие, которые относят к категории модальности качественную оценку дескриптивного содержания высказывания по признакам "хорошо / плохо" (Вольф 1985: 11-15). Однако другие авторы считают, что оценочность лишь частично связана с семантикой этой категории и предлагают рассматривать оценочность как особую семантико-прагматическую сферу, окружающую модальность (Теория грамматики: 1990: 61).

У представителей западноевропейского, в том числе английского языкознания, занимавшихся и занимающихся проблемами модальности (Дж. Лайонз, Р. Кверк, Л.С. Бархударов, Д.А. Штелинг, Ф. Палмер, А.Вежбицкая и многие другие) большая часть имеющихся у них точек зрения на природу данной категории, несмотря на их разнородность (Уорф, Лондон, 1959: 63), основывается на концепции Ш. Балли, согласно которой, как уже указывалось нами выше, в любом высказывании можно выделить основное содержание (диктум) и его модальную часть (модус), в которой выражается интеллектуальное, эмоциональное или волевое суждение говорящего в отношении диктума.

В отечественном языкознании среди множества существующих попыток описания структурно-содержательного объема модальности наиболее широкое распространение получила классификация модальных значений, разработанная Г.А. Золотовой, которая, опираясь на концепцию модальности, предложенную В.В. Виноградовым, выделяет три аспекта модальных отношений: 1) отношение содержания высказывания к действительности в плане его реальности / ирреальности с точки зрения говорящего - объективная модальность, реализующаяся с помощью форм глагольного наклонения, изъявительного, с одной стороны, и сослагательного, повелительного, с другой (На улице сильный мороз, поэтому занятия в школе отменены - Если бы на улице не было такого сильного мороза, то занятия в школе не были бы отменены; Собирайся в школу!); 2) отношение говорящего к содержанию высказывания в плане его достоверности/недостоверности - субъективная модальность, получающая реализацию с помощью вводных (модальных) слов (конечно, разумеется, может быть, вероятно, должно быть и т.п.) и модальных частиц (вряд ли, едва ли, чай, небось и т.п.); 3) отношения между субъектом действия (носителем признака) и действием (признаком действия) -внутрисинтаксическая модальность, главным средством выражения которой являются модальные слова, включенные в состав предиката (глаголы мочь, хотеть, желать и др., предикативных наречий можно, возможно, надо, нужно, необходимо и др., кратких прилагательных должен, намерен, обязан и др.) (Золотова 1973:140-158)

Привлекательной стороной данной классификации является то, что она дает возможность дифференцировать модальные значения с учетом их функционального статуса, однако в значительной степени "привязанная" к плану их выражения, она, как и ряд других классификаций, фактически сводится к различению "модальности наклонения" и "модальности лексических показателей", не учитывая в полной мере все функциональные "переливы" модальных значений и средств их выражения, которые становятся весьма очевидными при функционально- семантическом анализе. Именно поэтому наиболее адекватную модель описания модальности обеспечивает, на наш взгляд, функциональная грамматика, основные положения которой были разработаны Санкт- Петербургской (Ленинградской) лингвистической школой под руководством А.В. Бондарко (Бондаренко 1984, 1990, 2000, 2002). Опираясь на принцип функционально- семантического подхода, при котором анализ языковых явлений направлен как от семантики к средствам, так и от формы к функциям, функциональная грамматика рассматривает в единой системе разноуровневые средства языка, объединенные на основе общности выполняемой им семантической функции и организованные по принципу поля. Функционально-семантическое описание категории модальности, представленное в целом ряде работ последних десятилетий (Л.В. Бондарко, MB. Зайнуллин, С.Я. Гехтляр, Е.И. Беляева, С.С. Ваулина, Е.В. Левшина, П.А. Эслон, И.Р. Федорова, Н.Ю. Павловская, О.Г. Почепцов и др.), дает возможность прояснить ряд спорных моментов плана содержания и плана выражения модальности.

Итак, суммируя вышеизложенное, считаем правомерным, вслед за С.С.Ваулиной, квалифицировать языковую модальность как «широкую семантическую категорию, состоящую га двух содержательно разнородных пластов - пропозиционального (онтологического) и прагматического (гносеологического); пропозициональная модальность (в иной терминологии модальность диктума) прямо и непосредственно связана с актуализацией обозначаемого (номинируемого) события, а прагматическая модальность (то есть модальность модуса) - с прагматической оценкой сообщения об этом событии» (Ваулина 1993: 17). Следующий параграф посвящен более подробному рассмотрению указанных модальных пластов.

I.2 Место побудительной модальности в структурно-семантической иерархии модальных значений

Как мы уже отмечали выше, модальность в целом является языковой универсалией: она принадлежит к числу языковых категорий, «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем..., а в языках европейской системы она пронизывает всю ткань речи» (Виноградов о категории модальности: 142). Структурно-содержательный объем и функциональная иерархия значений языковой модальности определяются смысловой двуаспектностью предложения, то есть его номинативным (пропозициональным) и коммуникативным (прагматическим) аспектами. Вслед за рядом исследователей (С.С.Ваулиной, И.Р. Федоровой, И.Ю. Куксой, Н.Ю. Павловской и др., центром ФСП пропозициональной модальности будем считать объективную модальность, которая «фиксирует с помощью двух форм глагольного наклонения (изъявительного и сослагательного) способ существования в рамках предложения события с точки зрения того, как последнее соотносится с действительностью в плане реальности / ирреальности (оно было, есть или будет в условиях наличной действительности или его нет, но оно может быть в иных условиях, оно целесообразно для каких-либо целей и т.д.)» (Федорова, модальные возможности: 14) Периферию ФСП пропозициональной модальности составляет ситуативная (или предметная) модальность, так как морфологическая составляющая (ядро) последней практически отсутствует. Ситуативная (предметная) модальность подает соответствующее событие с точки зрения того, как существует оно в рамках или за рамками наличной действительности. Объективная модальность (как центр ФСП пропозициональной модальности) и ситуативная (предметная) модальности пересекаются между собой, последняя в свою очередь «сама организуется по полевому принципу, образуя модальные микрополя возможности, необходимости, желательности» (Ваулина, Выражения модальности: 28)

Прагматический компонент предложения раскрывает коммуникативную цель высказывания, внедряя в сознание говорящего определенные факты экстралингвистической действительности, фиксируемой пропозициональной модальностью. Побудительная модальность, объединяя круг определенных языковых явлений, имеющих значение побудительности, входит в ФСП прагматической (в иной терминологии, гносеологической, коммуникативной) модальности. Эти языковые явления должны обладать едиными дифференциальными признаками, которые, с одной стороны, организуют их в некоторую модальную систему, а с другой стороны, отличают эту систему от подобных ей модальных систем. Семантические признаки характеризуют побудительную модальность с точки зрения семного анализа, при котором определяются семы, необходимые для существования значений побудительности (см. Диаграмму 1 в Приложении I).

Основываясь на этом положении, мы рассматриваем императивную ситуацию в рамках прагматической теории участников речевого общения. При этом мы отмечаем, что императивная ситуация содержит указание на такой ее элемент, как условия приложения волеизъявления, определяющие необходимость или возможность реализации конкретного побудительного акта. Знание таких презумпций регулирует правила употребления и прочтения императивных высказываний. Принадлежность побудительной модальности к прагматической сфере языковой системы подтверждается анализом средств ее выражения в языке современных СМИ (особенно при реализации директивных речевых актов). Коммуникативная направленность высказываний, реализующая оттенки волеизъявительной семантики, обусловленной силой побудительного импульса, базируется на общих для участников ситуации общения знаниях «о мире вещей и правилах оперирования с ними, о системе принятых в данном социальном и коммуникативном пространстве предписаний относительно речевого поведения» (Сусов 1988: 126) и характеризует прагматическое значение речевого акта.

Побудительная модальность, представляя фрагмент гносеологической модальности и характеризуя прагматический (коммуникативный) аспект предложения, выступает не изолированно, а, как справедливо замечает И.Ю. Кукса, «сочетаясь в конкретных высказываниях с пропозициональной модальностью, квалифицирующей их номинативный аспект. При этом на номинативном уровне конструкция фиксирует явления, процессы нелингвистической действительности и выражает значения объективной модальности, которая образует некий «семантический х», осложняющий и в то же время расшифровывающий объективную модальность» (Кукса 2002: 23).

Побудительная модальность является частью общей системы модальности, в рамках которой она относится к знанию потенциальности наряду с необходимостью, желательностью (оптатив ностью), возможностью и долженствованием. Эти виды модальности частично пресекаются и влияют на функционирование друг друга. Их взаимодействия показаны на Диаграмме 1 в Приложении 2.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8