А. Тойнби - Постижение истории, обзор обществ

арабским обществом или с индуистским.

Реликтовые общества.

Данные, полученные в результате исследования сыновне-отеческих

связей в

истории, позволяют идентифицировать не только живые, но и мертвые

общества, о которых до нас дошли лишь отдельные археологические

свидетельства.

Иудеи и парсы - реликты сирийского общества эпохи Ахеменидской

империи,

нормальная жизнь которой была неожиданно и насильственно прервана

походами Александра Великого и, как следствие, засильем эллинизма.

Монофизиты и несториане - продукт реакции сирийского общества на это

чужеродное вторжение в ситуации, когда внутренний пролетариат

покоренного общества был достаточно силен, чтобы оказать

сопротивление и избежать полной ассимиляции, но не настолько силен,

чтобы изгнать чужеродный элемент полностью. Несторианская и

монофизитская ереси – это последовательный протест против

синкретизма и адаптации, которые несло в себе христианство.

Несторианство и монофизитство - это попытки удержать религию

сирийского происхождения как фамильную черту сирийского наследия.

Однако христианство к V в. н.э. было настолько пропитано

эллинистическими влияниями, что не могло уже служить эффективным

средством в борьбе с эллинизмом. Поэтому несторианское и

монофизитское движения были обречены на поражение. Изгнание

эллинизма из сирийского мира и создание собственной религии,

созвучной исканиями сирийского внутреннего пролетариата, - таковы

были роль и задача ислама - "тоталитарной" сирийской религии,

антиэллинской по своему духу.

Ламаистская махаяна Тибета и Монголии в чем-то соответствует

несторианству и монофизитству, будучи примером бессильной, незрелой

реакции. Ламаистская, или тантрическая, форма махаяны - это

отголосок тщетного усилия повернуть

развитие религии вспять, попытка обратиться к первоначальной индской

религии.

Тантрическая махаяна была половинчатой, а поэтому неудачной

преемницей индуизма - "тоталитарной" индской религии, из которой

внутренний пролетариат индского общества создал свою вселенскую

церковь.

Эти реликты не ведут нас к прояснению и идентификации каких-либо

других обществ того же вида, но они позволяют рассмотреть ошибки,

деформации и стратификации, которые происходят при столкновении двух

или более обществ. Ниже будет рассмотрен этот аспект "социальной

геологии" более подробно.

Минойское общество.

Обратимся к мертвым обществам, которые ранее было идентифицировано с

помощью ряда признаков, выявленных на основании анализа обществ

живых. Если попытаться рассмотреть исторические основания какого-

либо не существующего ныне общества, то можно обнаружить в более

древних слоях все те же типические признаки, что указывая на наличие

у исследуемого нами уже умершего общества исторического

предшественника.

Так, позади эллинского общества обнаруживаются признаки общества еще

более

древнего. Морская держава, контролировавшая со своей базы на Крите

Эгейское море, вполне соответствует понятию "универсальное

государство". За Критом в эллинской традиции закрепилось название

"талассократия (морское владычество) Миноса".

Это общество оставило по себе память в виде дворцов в Кноссе и

Фесте, которые были обнаружены в начале XX в. западными археологами.

Через призму памятников древнегреческой литературы, "Илиады" и

"Одиссеи", можно различить неясные следы движения племен. Эти поэмы

создают впечатление позднейшего свода или квинтэссенции некогда

существовавшего эпического цикла, который складывался вокруг двух

сюжетов: "Осада Трои" и "Семеро против Фив". Окончательную форму,

ту, в которой поэмы дошли до нас, они получили не позднее VI в. до

н.э. как результат длительного литературного процесса. Однако

движение племен, которое сквозь века вдохновило поэзию Гомера,

известно также и из официальных египетских документов эпохи Нового

царства. И хотя эти документы не относятся непосредственно к тем

событиям, которые описывает Гомер, они, тем не менее, дают картину

исторической ситуации, где события такого рода вполне могли иметь

место и которая

полностью подтверждается археологическими свидетельствами. Движение

племен началось вторжением варваров - ахейцев и им подобных - с

европейских берегов Эгейского моря. Стихия варварского нашествия

преодолела сопротивление критских "талассократов". Разрушенные

варварами критские дворцы – материальные свидетельства эпохи,

которую археологи называют "поздний Миной II" .

Движение племен достигло своего апогея в эпоху Нового царства, когда

на Египет и империю Хатти в Анатолии двинулась людская лавина с

побережья Эгейского моря и с островов, Хетты были сметены этой

лавиной. Египтяне уцелели, с тем чтобы в будущем слагать легенды о

своем былом процветании. Ученые единодушно считают, что разрушение

критских дворцов приходится приблизительно на 1400 г. до н.э.

Египетские источники позволяют нам датировать наиболее сильные

конвульсии движения племен приблизительно 1230-1220 гг. до н.э и

1200-1190 гг. до н.э. Таким образом, можно считать период с 1425 по

1125 г. до н.э. периодом междуцарствия, которое началось с

исчезновением раннего общества в бассейне Эгейского моря и

завершилось появлением его эллинского преемника.

Пытаясь проследить историю этого раннего общества, обращаясь к его

истокам, придется столкнуться с невероятными трудностями, в силу

отсутствия каких бы то ни было письменных свидетельств. В

распоряжении историков имеется, правда, несколько вариантов

минойского письма, но расшифровать язык или языки, на которых

написаны минойские документы, пока не удается. В настоящее время

существует полная зависимость от археологических находок, которым

порой трудно дать адекватное объяснение. Кроме того, данные

археологии не всегда могут помочь ответить на вопросы, которые

ставит перед собой гуманитарная наука. Географическое расположение

талассократии Миноса можно вывести из того факта, что материальная

цивилизация, характерная для Крита, распространилась к концу XVII в.

до н.э. через Эгейское море к Арголиде и постепенно охватила весь

Пелопоннес и Центральную Грецию. По настенным росписям в египетских

гробницах первой половины XV в. до н.э. (века, закончившегося

катастрофой), изображавшим посольство народа Кефтиу, можно сделать

вывод о наличии в тот период широких дипломатических отношений.

Одежда посланников и дары, по мнению археологов, характерны для

жителей Крита периода позднего Миноя II. Если попытаться выяснить

протяженность во времени талассократии, то, по-видимому, можено

датировать ее начало временем возведения новых дворцов в Кноссе и

Фесте, что имело место в начале среднего Миноя III. Черты

кульминации более раннего смутного времени обнаруживаются в

разрушении дворцов в конце среднего Миноя II, когда Крит сотрясала

катастрофа, по размаху сравнимая разве что с катастрофой 1400 г. до

н.э., положившей конец талассократии. Под этим археологическим слоем

находятся другие, сохраняющие свидетельства о еще более раннем

обществе, - обществе эпохи неолита. Условимся называть исследуемое

нами общество на всех ступенях его развития "минойским".

Родина минойского общества - острова Крит и Киклады. Оттуда оно

распространило свое влияние на побережье Эгейского моря в части

континентальной Греции. Родиной же эллинского общества было

побережье, куда влияние талассократии Миноса не простиралось. Таким

образом, географическое удаление греческого общества от минойского

было значительным. В сущности, если прибегнуть к сравнению,

удаленность эллинского общества от талассократии Миноса сопоставима

с удаленностью западного христианства от Эллады.

Однако, прежде чем позволять себе подобное сравнение, уместно

спросить:

правомерно ли такое сравнение? Каков характер связи между этими

обществами?

Можно ли утверждать, что минойское общество было отеческим

эллинскому?

При беглом взгляде кажется, что преемственность религий

прослеживается довольно четко. Например, храмы богов в эллинских

городах-государствах располагались в тех же местах, что и капеллы

домашних богинь в микенских дворцах. Однако для нашего

доказательства этот пример непрерывности не годится, ибо сущность

местных религиозных отправлений имела локальный характер. И тот

факт, что каждая из местных религий своими корнями уходила в

собственную почву, предупреждает, что бесполезно искать здесь

вселенскую церковь. Более того, непрерывность такого рода можно

заметить и в святилищах Делоса, Элевсия и Дельф, с тем, однако,

существенным различием, что поклонение в эллинские времена носило

уже не местный характер, а было "панэллинским". Однако в выражении

"панэллинский" нет

ничего минойского. Олимпийский пантеон принял классическую форму в

гомеровском эпосе-отголоске постминойского движения племен. Здесь

можно увидеть богов в обличье варваров, пришедших в минойский мир из

внутренних земель Европы после того, как талассократия Миноса была

разбита. Зевс - это ахейский военачальник; другие олимпийцы

представляют его вооруженный отряд. Зевс правит на Олимпе, как

узурпатор. Он силою сместил своего предшественника Кроноса и своей

волей разделил подвластную ему вселенную: воду и землю отдал своим

братьям Посейдону и Гадесу, а себе оставил воздух. Греческий пантеон

является одновременно и ахейским, и постминойским. Трудно составить

представление о минойском пантеоне с более древними поверженными

божествами, ибо Кронос и Титан в интерпретации

греческой мифологии лишь простые проекции в прошлое Зевса и самих

олимпийцев.

Если в минойском мире и существовало нечто похожее на вселенскую

церковь, то это нечто должно так же отличаться от культа Зевса, как

христианство отличается от культа Одина и Осириса.

Итак, была ли в минойском мифе вселенская церковь? Если собрать

воедино

разрозненные свидетельства, то можно почувствовать смутный отголосок

ее.

Например, один из крупнейших знатоков предмета, интерпретируя

археологические данные, приходит к следующим поразительным

заключениям: "В той степени, в какой удалось расшифровать

свидетельства о древнем критском культе, можно сделать заключение

не только о превалирующем в нем духовном содержании, но также и о

чем-то таком, что роднит его последователей с верой, которая в

последние два тысячелетия распространялась среди приверженцев

восточных религий, таких, как иранская, христианская и исламская.

Это связано с догматическим духом верующего, который далек от

подлинно эллинского взгляда...

Если в самых общих чертах сравнить ее с религией древних греков, то

следует сказать, что в ней больше духовного содержания. С другой

стороны, в ней больше личностного. На "кольце Нестора" где символы

воскресения представлены в форме куколки и бабочки над головой

богини, она (богиня) явно обладает властью давать верующим жизнь

после смерти. Она была очень близка к своим почитателям... Она

защищала своих детей даже и после смерти... Общее заключение таково,

что перед нами монотеистический культ, в котором женская форма

божества играла центральную роль".

Эта универсальная богиня представлена и в минойском искусстве в виде

Божественной Матери, которая с обожанием держит младенца, а символы

ее бессмертия - куколка и бабочка - были найдены в минойских

могильниках в виде золотых амулетов.

Другой источник, свидетельствующий о минойской вере в загробную

жизнь, - греческая литература. Например, у Гомера есть описание

загробной жизни в Элисии, не совпадающее с гомеровской же картиной

загробной жизни в Гадесе. Мир теней, Аид, воспроизводит в

несубстантивированной форме механизм жизни варваров во времена

движения племен. Идея же блаженства в Элисии представляет собой

развитие идеи народа - мореплавателя о совершенстве мира . Эллинская

традиция сохранила легенду о Зевсе на Крите, хотя очевидно, что это

божество отнюдь не тождественно Зевсу-олимнийцу. Этот критский Зевс

не похож на предводителя вооруженного отряда, который, штурмом

захватив царство, спокойно правит им. Он появляется как

новорожденное дитя в окружении нимф, а вскармливают его вольно

пасущиеся животные. Причем он не только рождается, но и умирает! Был

ли эмблемой его двусторонний топор - религиозный символ, повсеместно

распространенный в минойском мире, подобно кресту в христианстве? И

не воспроизведены ли его рождение и смерть в рождении и смерти

Диониса-фракийского бога, позже отождествленного с богом элевсинских

мистерий. Эллинская традиция сохранила легенду о Зевсе на Крите,

хотя очевидно, что это божество отнюдь не тождественно Зевсу-

олимнийцу. Этот критский Зевс не похож на предводителя вооруженного

отряда, который, штурмом захватив царство, спокойно правит им. Он

появляется как новорожденное дитя в окружении нимф, а вскармливают

его вольно пасущиеся животные. Причем он не только рождается, но и

умирает! Был ли эмблемой его двусторонний топор - религиозный

символ, повсеместно распространенный в минойском мире, подобно

кресту в христианстве? И не воспроизведены ли его рождение и смерть

в рождении и смерти Диониса-фракийского бога, позже отождествленного

с богом элевсинских мистерий. Не были ли эти мистерии классической

Греции, подобно колдовству в Европе, пережитком общества,

исчезнувшего в результате потопа?

Необходимо попытаться реконструировать религиозную историю

эллинского мира. Возрождение древних и традиционных элевсинских

мистерий и появление спекулятивной религии орфиков проистекало из

синкретического объединения фракийских Дионисий с минойскими

мистериями рождения, смерти и воскресения Божественного Дитяти.

Несомненно, и элевсинские мистерии, и церковь орфиков дали

эллинскому обществу необходимую ему духовную пищу, которой оно не

могло найти в поклонении олимпийцам. Жизненная стихия, которой

недоставало олимпийской религии, но в полной мере присущая мистериям

и орфизму, являет собой трансцендентный внеземной дух, который

предполагалось найти в религии смутного времени, но не времени

юности и роста. Это и есть уже знакомый нам дух вселенской церкви,

создаваемой внутренним пролетариатом обществ, переживающих свой

закат. С ним уже была встреча в махаяне, католицизме, исламе. И эти

церкви завещали свою

жизненную стихию зарождающимся обществам, по отношению к которым они

сыграли роль куколки. Таким образом, обнаружив аналогичное явление,

можнозадуматься, а является ли орфическая церковь действительно

новой.

Нет ничего удивительного в том, что мистерии и орфизм выглядят как

призрак

минойской вселенской церкви. Однако этого недостаточно, чтобы с

полным правом назвать эллинское общество сыновним минойскому. Ибо

неясно, почему уже умершая церковь вновь пришла к возрождению. И кто

разрушил ее еще до прихода варваров?

Последняя конвульсия движения племен в постминойский период

датирована

египетскими свидетельствами приблизительно 1200-1190 гг. до н.э. Это

не был поход с целью грабежа. Скорее, это было переселение в поисках

новых мест обитания. Среди переселенцев были как ахейцы, так и

минойцы, смешавшиеся под натиском лавины дорийцев, хлынувших с

европейского побережья Эгейского моря. Беженцы – огромное количество

воинов и мирных жителей со скарбом своим и скотом - пешком, на

повозках, на кораблях двинулись в континентальную Азию, а затем

вдоль азиатского побережья на юго-восток, захлестнув, подобно волне

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6