Характеристика работ А.И. Маркевича

Еще одним источником пополнения ханской казны был так называемый харадж, то есть особый подушный налог с христиан и иудеев. Надо сказать, что сильного рвения к обращению "неверных" в ислам крымские ханы действительно не проявляли. Но не по причине излишней веротерпимости, а по экономическим соображениям: ведь с каждым новообращенным автоматически уменьшались поступления в казну. "Веротерпимость" ханов - сначала ордынских, а затем и крымских - христиане Крыма ощущали на своей шкуре в течение четырех с половиной столетий. Маркевич приводит свидетельство арабского путешественника Ибн-Батуты, посетившего полуостров в первой половине XIV века. Араб сообщает о резне греков в Сугдее, в результате которой значительная часть греческого населения была перебита воинами хана Узбека или изгнана из города. Пришлые степняки по приказу хана сняли колокола с церквей, переломали иконы и кресты, сами же церкви разрушили или закрыли. Впрочем, все это были только "цветочки". Особенно тяжелые для христиан времена наступили намного позже. Хан Менгли-Гирей признал вассальную зависимость своего ханства от Турции, а в 1475 году турки и татары взяли Кафу, принадлежавшую генуэзцам. Христианское население города, как пишет Маркевич, "было перебито или вывезено в Константинополь". После разгрома генуэзских колоний Крым покинули 50 тысяч христиан. Менгли-Гирей переселил множество греков и армян в степные районы полуострова, а побережье начали заселять татары. Горстка оставшихся генуэзцев ассимилировалась. По словам доминиканца Дортели д'Асколи, побывавшего в Крыму в XVII веке, (их потомки забыли родной язык, "одичали", "ходили с ханом в походы, уводили пленных, держали невольников".

Мартин Броневский видел в 1578 году в окрестностях Судака множество разрушенных церквей. Маркевич рассказывает и о записках русского священника Иакова, побывавшего в Крыму в 1634 - 35 годах с посланником Дворяниновым. Иаков подробно описывает пещерную церковь в Инкермане, "уже разоренную и оставленную... ". Есть в записках сведения и о других крымских городах: "... в Козлёве церковь христианская очень велика и украшена, сделана мечетью; в Бахчисарае, где царь живет, христианская же церковь велика и высока, сделана мечетью, царь ходит в нее по своей вере молиться. Искиюрт, от Бахчисарая с версту, церковь очень велика и украшена велми была, ныне же сделана мечетью, а кладутся в ней крымскии цари и царевичи...". Таким образом, положение бахчисарайского Свято-Успенского монастыря, которое обычно приводится в качестве доказательства веротерпимости ханов (они, говорят, даже посылали монахам воск на свечи) было исключением из правил. К тому же на самом деле монастырь бедствовал и не раз обращался с просьбами о помощи, но не к ханам, а к московским государям. И получал от них жалованье. Помогали русские цари и ему, и другим православным церквям Крыма. Но, может быть, жизнь людей, исповедовавших христианство, постепенно улучшалась и ко времени упразднения "прогрессивного" ханства веротерпимость таки восторжествовала? Если бы! Весьма красноречивую картину жизни местных христиан-невольников нарисовал иезуитский пастор Дюбан в письме к маркизу де Турси (письмо датируется началом XVIII века). "Одни из этих деревенских невольников имели господами людей жестоких и корыстолюбивых, которые заставляли их трудиться без отдыха; другие составляли нечто вроде отпущенников; они, не имея определенных господ, становились рабами всех и каждого для соискания себе пропитания; третьи же были старики, удрученные годами и искалеченные, которые никому не были нужны, потому что из них нельзя было извлечь никакой выгоды. Эти бедные люди, оставленные всеми, полумертвые от голода и почти голые, постоянно искали средств к существованию по деревням и вокруг домов, где они когда-то служили... У них совершенно изгладились всякие понятия о религии, они не знали молитв, не умели даже делать крестное знамение. Многие невольники, женившиеся уже на родине, вступали здесь в незаконные связи, по принуждению господ, с целью еще большего закрепления их за собою и увеличения своей челяди новыми рабами, которых они продавали впоследствии или же обращали с нежного возраста в магометанство, особенно девочек; мальчиков же часто обрекали на жалкую развратную жизнь". Картина положения христиан в Крыму была бы неполной без совершенно диких подробностей из жизни тогдашнего греческого духовенства. Вот как рассказывает об этом Маркевич. "Духовенство греческое терпело всякого рода оскорбления, унижения, поборы, - пишет историк. - Например, татарские чиновники... объезжая деревни за сборами податей, обыкновенно останавливались у священника, который, кроме всякого угощения, должен был уплатить еще за честь "тыш-парасы", то есть внести плату за действие зубов, за то, что благородные гости утруждали свои зубы в его доме. Недаром существует... в Крыму предание, что некогда ялтинский ага любил беседовать с престарелым никитским муллой, но так как мулле трудно было ездить верхом и ходить пешком в гости к аге, то ага приказал Никитскому священнику два раза в неделю приносить его на своих плечах и уносить обратно". "Только последний крымский хан Шагин-Гирей, - говорит Маркевич, - издал указ о выдаче русских беглых, представлении ему пленных и уравнении греков и армян Крыма в податях и правах с татарами, что привело татар в страшное негодование".

Таким образом, положение крымских христиан, которые находились под властью ханов было очень тяжелым. Христиане были лишены всякой самостоятельности, их изнуряли тяжелыми работами, часто бесплатно, причем бывало так, что они исполняли работу скота.

Выводы по первой главе

Таким образом, в данной главе были проанализированы научные работы А.И.Маркевича посвященные историческому и археологическому прошлому Тавриды.

В своем научном труде "К вопросу о положении христиан в Крыму во время татарского владычества", А.И. Маркевич рассматривает особенности взаимоотношений между мусульманским и христианским населением в Крыму. А.И. Маркевич утверждает, что положение христиан было не легким. Они облагались огромными налогами, и выполняли различные повинности. Веротерпимость мусульман объяснялась чисто экономическими причинами. В своей работе "Судьбы памятников древности Тавриды" А.И.Маркевич дает характеристику степени сохранности исторических памятников Крыма, а так же указывает на причины их повреждения.

Проанализировав научный труд А.И.Маркевича "Таврическая губерния во время Крымской войны" необходимо объяснить то, что данная работа Арсения Ивановича является действительно уникальным историческим источником. Положение Таврической губернии во время Крымской войны было тяжелым на начало войны. Не было заготовлено не оружие не провианта для армии, почтовая связь была плохо налажена. Но, тем не менее, правительство смогло решить столь важные проблемы.

Глава 2. Анализ научных работ А.И.Маркевича, относящихся к отдельным персоналиям проживавших и посещавших Тавриду

2.1. Научная работа А.И.Маркевича посвящённая Андрею Яковичу Фабру

Андрей Яковлевич Фабр принадлежал к одним из ярчайших персоналий проживавших и трудившихся в Крыму. С именем этого человека связано образование детского приюта в городе Симферополе, который был открыт 30 октября 1804 г. Помимо общественной деятельности Андрей Яковлевич проявлял интерес к истории Крыма, его перу принадлежит несколько ценных научных трудов. Маркевич А.И. Очерк истории Тавриды // Крым. Путеводитель. // Под ред. Л.С. Вагина и др.- Сиферополь: Крымиздат, 1923. - С.172-226. Статья А.И. Маркевича о бывшем Катеринославском губернаторе Андрее Яковлевиче Фабре была опубликована в сборнике, составленном Ф.Ф. Лашковым "Третья учебная экскурсия Симферопольской мужской гимназии: Симферополь и его окрестности", а позже включена в издание А.И. Маркевича "З культурної минувшини Криму ХІХ в." Маркевич А.И. З культурноi минувшини Криму XIX в.: Короткi нариси. // Збiрник iсторично - фiлологiчного вiддiлу Всеукраiнськоi Академii наук. - 1930. - № 9. - С. 107-158.

А.Я Фабр был сыном директора виноградных садов в Судаке и других местностях Тавриды, назначенного на эту должность от Потемкина 1787 года. Недалеко от Судака определили ему виноградный садик с хутором, и тут 20 августа 1789 года родился ему сын Андрей 1792-го года. Я Фабр оставил службу в Судаке и переехал в Симферополь где в тот же год умер. Жена его, родом Грос Крейц, за год вышла замуж во второй раз с А.С. Тарановым-Белозеровым. Брак этот не был щастливым, они разошлись через два года, но обое жили в Симферополе, даже были соседями, потому что дома их были близко один от другого. Сын естественно, остался с матерью, что, проживая под фамилией первого мужа сосредоточила на сыне всю свою заботу и дала ему хорошее воспитание и хорошее образование; с нею он не разлучался аж до конца ее жизни ( умерла 1843 году). На 15-м году А.Я. Фабр получил должность в казенной палате, а 1808 году, на 20-м году, его назначили на форстмастера (главного лесничего) в Тавриде. Незадолго он стал жертвой юношеской неопытности, и его почти насильно объвенчали в Бахчисарае с 30-ти летней девушкой Виллис, дочерью помещицы; но он сразу после венчания убежал в Симферополь к матери, которая незамедлительно начала дело " о насильственном восхищении к браку" ее сына. Чем закончилось это дело - неизвестно, только в формулярных списках А.Я. Фабра всегда называли вдовцом. 1812 году он выполнял много серозных и ответственных поручений в деле борьбы с джумой, которая охватила значительную площадь в Крыму, и выявил большую энергию и деловитость. Года 1816 его перевели на службу к Таврическому губернатору " для более успешного производства следственных дел". Года 1919 Фабр сдавал при Харьковском университете экзамен, внедренный для гражданских чиновников, на право получить чин асессора и показал "очень хорошая познания в науках". 1823 года его назначили советником губернского правления, а в 1825 году Таврическим губернским прокурором. Р. 1830 Фабр принимал участие в следственной комиссии в деле о севастопольском " женском бунте" ночью с 3 на 4 июля, а дальше принимал деятельное участие в борьбе с холерным заражением. Видающиеся способности Фабра обратили на себя внимание новороссийского генерал-губернатора Воронцова, и 1833 года он получил должность руководителя его канцелярии, а 1841 году его назначили членом совета министра внутренних дел и оставили при Воронцове. Года 1847 его назначили Екатеринославским губернатором, и на этой должности он пробыл более 10 лет, подав в отставку по причине старости. О его пребывании в Екатеринославе напоминает чудесная алея вдоль всей длинной главной улицы этого города, что первую мысль ее посадить подала еще Екатерина II.

Уйдя в отставку, А.Я. Фабр поселился в Симферополе и жил в небольшом собственном домике. В конце 1860 года, когда в Тавриде была основана комиссия в деле реформы крестьянского быта, в члены от правительства пригласили и А.Я.Фабра. Он вначале отказался по причине почтенного возраста, болезнь и хозяйственные дела, но потом согласился. Участие его в этой комиссии в начале ее труда проявилось самое первое в том, что он подал записку " о необходимости привести в известность и расмотреть дела по жалобам крестьян и дворовых людей на помещиков за злоупотребление властью последних начавшаяся до освобождения крестьян и еще нерешённая", что и выполнила комиссия. Умер он 24 января 1861 года в 73 года.

Такие данные формулярного характера о службе Фабра, которые обнаруживают и немалые его способности, и энергию и весомость его служебного труда. Без протекции и связей он только благодаря собственным способностям имел успех на службе. Перейдем к другим признакам его личности.

Исследования старины и богатые археологические находки в Керчи и на Тамани в 20-х-30-х гг. прошлого столетия, с которыми Фабр имел возможность лично познакомится еще раньше на месте, вызвали у него глубокий интерес, а впоследствии и любовь к археологии, которая осталась до конца жизни. Года 1839 он выдал свой первый научный труд " Аррiановъ периплъ понта Евксинскаго, сличенный съ греческимъ подлинникомъ и поясненный примЬчанiями" и в том же году он был одним из фундаторов одесского "Общества Истории и Древностей". В "Записках" этого " Общества" он вместил статьи: " О древних нагорных укреплениях в Крыму" и " О памятниках некоторых народов варварских издревле обитавших в нынешнем Новороссийском крае" ( т. II). Он доказывал во второй статье кельтское происхождение тавров, считал каменные похоронные ящики в Крыму (крымские дольмены) за "кельтические жертвенники". Кельтскими он считал и каменые бабы. Что взгляды эти ошибочны, это доказали вскоре и внимательные исследования над этими памятниками и раскопки; но имеет вес то, что он обратил на них внимание. Одесскому "Обществу Ист. И Древ." он подарил свой сборник греческих ваз и другую посуду. Года 1859 вышел среди людей его сборник "ДостопамятнЬйшiя древности Крыма и соединенныя съ ними воспоминанія, а в1861 в год его смерти увидел мир его труд "Древний бытъ Эйоны ", нынешнего полуострова Тамани". Устаревшие теперь, эти труды были в свое время очень ценными. Кроме Одесского "Общества Ист. И Древ." он был членом нескольких научных учреждений и обществ: статистического отделения совета министерства внутренних дел, " Русского Географического общества", "ученого Эстляндского общества" в Дерпте и Общества Сельского хозяйства юга России" (ему он подарил свой ценный дендрологический сборник).

Согласно его завещанию, составленному 1845 году, после материной смерти, весь свой денежный капитал в 200.000руб., домик в Симферополе и всю землю в Крыму, свыше 8.000десятин, приобретенные только трудами сбережением, и все свое движимое имущество Фабр завещал на то, чтоб основать в Симферополе детский приют на 20 душ для сирот-мальчиков, которые родились в Таврической губернии. Утверждение этого завещания он подробно развил, не изменив их сущности, за два года перед смертью г.1859. В этом приюте сироты-мальчики должны быть с 4 до 14 лет ( со временем этот срок продлен), а дальше их назначали к различным мастерским и ремесленным школам, или других общественных учреждений, а способных в гимназии. Фабр избрал восемь опекунов, чтобы они выполнили его завещание " по известнейшему расположению этих лиц к добру и чувству расположения к страдающему человечеству". Избранных опекунов, людей достаточно известных своей воспитанностью и честностью, он просил сразу после его смерти полностью руководить его поместьем и имуществом, ненужное приюту движимое имущество продать и содержать учреждение на 40 % от капитала и прибыли с поместий, но поместий никогда ни в коем случае не продавать, не заставлять и не делать собственностью, чтоб сохранить капитал целым, и чтоб вместе с тем, как росла ценность недвижимых поместий, увеличивались и средства учреждения. Чтоб деятельность опекунов не прекращалась вместе с его смертью, он определил: когда с опекунов останется после его смерти живой не более, пока один, пускай он заботится о том, чтобы сиротский дом было принято под царскую протекцию и указан особенный комитет для руководства этим домом под руководством губернского маршала. В этот комитет должен войти и последний душеприказчик, который остался живым, как вечный член. С опекунов, которых выбрал Фабр, особенно много и плодотворно работали: М.И. Кашкадамов, К.О.Янушевский, что были попечителями "Дома путешественника" Таранова, и граф А.Я де-Мезон, что был раньше начальником ногайцев.

Фабр жил в Симферополе одиноко и даже скромно, избегая знакомств, читал и работал над крымской древностью и историей, так же работал над делами своих поместий. Он был очень бережлив, проживал в последние годы от 13 руб.35коп. до 14 руб.25коп. на месяц. Он безгранично любил свою мать и не разлучался с нею никогда аж до самой ее смерти в Одессе 1843-гог. Она, как известно, имела большое на него влияние в частности в деле о основании в Симферополе сиротского дома, это известно из его завещания. Тело ее он перевез из Одессы в Крым и похоронил в имении Ана-Эли., вблизи Симферополя. В завещании он просил душеприказчиков будущих опекунов сиротского дома - заботится о ее могиле, а обращаясь к детям, воспитанникам приюта, для которых Ана-Элы должна быть (и была) местом пребывания в летний период, говорил: "вам, дети, доверяю заботится о хорошем виде этой могилы, как последнего пристанища той, которой целая жизнь была посвящена добру, а чрез науку которую вы имеете этот ваш приют". И Фабр похоронен, как он этого хотел, в Ана-Эли, рядом с матерью.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7