Характеристика работ А.И. Маркевича

А.И. Маркевич указывает на тот факт, что 23 апреля чиновник писал прокурору, что не доложил обо всем этом немедленно потому, что "поддался общему испугу и, прихватив с собой денежную книгу, пошел за другими в первое село, но не имея средств, вернулся в Евпаторию пешком уже на второй день, чего и опоздал к отправлению почты". Дальше он добавляет, что казначейство и карантин также выехали в Перекопа, а дума в село Боз-оглу. Докладывая о событиях в Евпатории князю Меншикову, таврический губернатор Пестель писал, между прочим, что в Симферополе нет никакого войска, кроме гарнизонного батальона. Потому, когда придется вывозить из города казенные средства и имущество, для прикрытия транспорта здесь нет кавалерийского конвоя.

Шестнадцатого апреля вражеский флот появился вблизи Севастополя, но впоследствии ушел в море; 17апреля три вражеских парохода опять подходили к Евпатории; вплоть до карантина, однако никаких агрессивных действий с их стороны не было, но 28 вражеских пароходов было видно в море напротив колонии Кроненталь и Контуганского мыса. Восемнадцатого апреля в полшестого утра вражеская эскадра из двух 84-пушечных винтовых кораблей и трехмачтовых кораблей опять появилась возле Саригольской границы, но, попав под обстрел береговых батарей, в полдень исчезла. Многие жители Евпатории выехали, а дела и книги полицейской управы были перевезены в село Байбуга (за 9 верст от города).27 числа вражеские суда опять были видны в море.

Как указывает А.И.Маркевич первого июня три иностранных парохода подходили к Тендри, когда люди из пароходов выходили на берег они ограбили бременский корабль "Ментор", что сел здесь на мель еще в прошлом году. Утром 3 июня были замечены три парохода возле Евпатории. С одного из них были спущены на ялике люди приблизительно 50 человек; подошли к берегу, захватили судно Волохова и ушли. Одновременно со второго парохода была спущена лодка, которая мерила глубину моря. Шестнадцатого июня два вражеских корабля появились возле Феодосии, провели рекогносцировку, спускали шлюпку к левому берегу гавани. Жители со своими сокровищами спешно побросали город, казенные средства и документы было вывезено на пароконной подводе, которую едва нашли. В тот же день вражеские корабли подходили к Евпатории, обходили Альминский берег, начиная от Кизъяра. Двадцатьвосьмого августа, по утверждению А.И.Маркевича, четыре вражеских парохода опять подходили к Евпатории. Из обзора на явную вероятность развертывания военных действий в Крыму, губернская администрация организовывала мероприятий по сбережению казенного имущества в приморских городах. Еще 18 марта 1854 года главнокомандующий, князь Меньшиков послал губернатору Пестелю такое предписание: "На представление Вашего Превосходительства этим отвечаю:1) что на перевозку в безопасное место средств, книг и дел, которые принадлежат присутственном местам вверенной Вам губернии, при таких военных обстоятельствах я считаю не лишним немедленно применить соответствующие меры безопасности; 2) что в это время в казначействах нужно оставлять менее всего средств, которые нужны лишь для покрытия ближайших во времени расходов, и не в звонкой монете, а в депозитах". Это распоряжение относилось к Феодосийскому, Евпаторийскому и Ялтинскому казначействам. Казенная палата выполнила предписание князя и приказала этим казначействам из сумм государственных сборов - земского, татарского, продовольственного и на содержание пансиона - оставлять не более 300-500 руб. и посылать с каждой почтой до копейки, оставляя лишь необходимые средства на содержание станций из земского сбора.

Как пишет А.И.Маркевич, на протяжении всего 1856 года восстанавливался порядок в приморских городах, которые были захвачены иностранными войсками Так, в апреле главнокомандующий распорядился о немедленном установлении гражданского и полицейского порядка в освобожденных от иностранных войск Евпатории, Керчи и Еникале. Чиновники и управы должны были принять города с районами. Особенное внимание следовало уделить полицейской и медицинской частям. Немедленно вводить войска на освобожденные территории было запрещено, чтобы избежать болезней, которые свирепствовали в частях вражеского войска: тиф, холера, скорбут и тому подобное. Это же относилось и к мирному населению, что в свое время покинуло оккупированные города и села. Обращалось внимание на предупреждение контрабанды. В первую очередь приказывалось вернуться евпаторийским, ялтинским, феодосийским и бердянским присутственным местам. Например, евпаторийские учреждения, в частности, суд вначале перебазировались ближе к демаркационной линии союзных войск, впоследствии получили приказ начальника евпаторийского отряда: где ожидать, а после выхода врага из Евпатории начали свою деятельность в городе в первую очередь занялись составлением перечня домов, где содержались госпитали. Их необходимо было очистить в первую очередь.

В первых числах апреля 1856 года началось возвращение в приморские города Крыма присутственных мест, чиновников и их семей. Больше всех бедствовали беженцы из Керчи. Вернувшись в город, многие из них остались без крыши над головой, кое-кто не имел даже средств на питание. Поэтому по ходатайству градоначальника Антоновича им бесплатно отводились квартиры, а женщинам и детям назначались и подводы для переезда.

Как указывает А.И.Маркевич одиннадцатого мая турецкие войска под командованием паши отправились из Евпатории к Константинополю. В городе остались: один французский батальон, турецкие купцы и почти 2000 татар. Для установления в городе полицейского надзора сюда направили жандармского штабс-капитана Биловодского, который одновременно выполнял обязанности городничего. В Евпаторию Биловодский прибыл 16 мая по приглашению Феръюсака, а в полдень 18 мая французские войска погрузились на корабли и спустили свой флаг в городе. В то же мгновение подняли российский коммерческий флаг, что было сигналом для вступления в город жандармской команды и сотни казаков. Сразу же выставили караулы и разъезды по городу.

А.И.Маркевич отмечает,что прежний евпаторийский городской председатель, потомственний почетный гражданин Моше Аронов Пампулов сообщил губернатору, что на конец апреля 1856 года из Евпатории выехало вместе с оккупантами почти 7000 татар; в то же время некоторые известные в крае люди, в частности, мурза Али бей Ширинскпй, мурза Картбинский и мещанин Осман Умер оглу Чердакли противились выезду, невзирая на настояние мушира Ахмет-паши. Они всячески избегали вынужденного отъезда. Ширинскнй со всей семьей был готов к побегу, но боялся ареста на наших аванпостах. В архивных документах приводится и такой факт: 18 мая 25 государственных татар-крестьян, узнав о весмилостивом прощении, не пожелали выезжать в Турцию и сошли с пароходов. Они заявили, если бы не давление турецкого правительства, то многие вернулись бы в Крым. Все татары, которые жили в Евпатории во время пребывания оккупационных войск, часто болели, нередко и на инфекционные болезни. Поэтому при принятии Евпатории решили их осмотреть. Здоровье жителей татар, Биловодский признал удовлетворительным.

По утверждению А.И.Маркевича, Евпатория была почти полностью разрушена, кроме нескольких домов; в помещениях не было ни стекол, ни мебели. Особенно загрязненными оказались те помещения, где жили турки. Очистка города происходила очень медленно, не хватало рабочих и грабарей.

Восьмого июня союзные войска вышли из Еникале, а 10 июня из Керчи и с места дислокации павловской батареи. Здесь сразу же было возобновлено Керченско - Еникальское градоначальство. Маршал Пелисье сообщил командиру 3-го корпуса барона Врангеля, что 23 июня французские войска окончательно оставят Крым и в тот же день будут переданы россиянам занятые ими части южной стороны Севастополя и Херсонеского полуострова; а в дальнейшем и англичане передадут Балаклаву.

22 июня Щербачеву было приказано явиться к начальнику штаба французской армии генералу Мортсишре и главнокомандующему английской армией генералу Кодрингтону для согласования подробностей передачи оккупированных ими территорий.

На Херсонеском полуострове возобновлением российского правления занимался жандармский полковник В.К.Щербачев, а в Балаклаве командующий греческим Балаклавским батальоном П.С.Стамати.

Как пишет А.И. Маркевич. В конце апреля 1856 года Симферополь посетил сардинский головнокомадующий генерал Ла-Мармора и просил принять некоторые сооружения в лагере сардинских войск для передачи их разоренным жителям города Балаклавы и сел Корани, Комары и Инкерманской долины. Как выяснилось, это были преимущественно землянки или домики из камня и земли. Бараки из досок итальянцы продавали или забирали с собой.

По утверждению А.И.Маркевича 6 июня 1856 года состоялась передача Севастополя. В семь утра все французские войска загрузились на корабли, а маршал Пелисье отбыл из города в десять. В Севастополе остались лишь 152 семьи разных торговцев. Английские войска оставили Балаклаву 30 июня.

Очистку Северной стороны Севастополя поручили чиновнику министерства внутренних дел графу Чапскому; очистка Балаклавы, Георгиевского монастыря, Кадикоя, Комаров, Байдарской долины и всей местности от Камышовой бухты к каменному мосту на Черной реке и шоссе - чиновнику Верпаховскому.

4 июля в Евпаторию неожиданно прибыл генерал-губернатор граф Строганов. Городничего Беловодского на месте не было. Он в тот момент уехал в Симферополь. Высокое начальство не обнаружило ничего, что свидетельствовало бы о приведении в порядок и обустройстве местных управлений. Перед глазами восстал разоренный Крым и "только присутствие некоторых наших чиновников показывало, что Евпатория в руках нашей власти".

По сведениям А.И.Маркевича Санитарно-полицейская очистка города еще и не думала начинаться: на кладбищах преобладали полузарытые могилы, а на поверхности земли виднелись и человеческие кости. Для открытия больницы ничто не сделано, карантинные учреждения тоже подавали пример беззаботности: ни одно из сооружений не приведено в порядок, везде валяется тряпье, шерсть, кости и даже целые туши погибших животных.

Капитан Беловодский, оправдываясь перед генерал-губернатором, заметил, что в Евпатории враг разрушил 426 домов (почти четверть сооружений), что придавало городу непривлекательный вид. Ужасную картину усиливала масса гноя и грязи, что накопилась за два года в городе, где жило свыше ста тысяч людей и двадцать тысяч лошадей. Однако, он заверял руководство, что до 20-25 июля будет проведена полная санитарная очистка города. И для этого уже закуплено и развезено необходимое количество известки.

Шестого июля граф Строганов посетил Феодосию, и был удовлетворен Идущими там делами. По сообщению А.И. Маркевича в 1856 году в Ялте было всего 36 домов, пригодных для размещения правительственных учреждений, штабов и тому подобное, другие же производили впечатление полных пустот, стояли без дверей, окон и печей. В Байдарский долине и Комарах осталось много бараков, но татары их быстро ограбили. Всего бараков в Балаклаве был оставлен - 202, Кадикивке -449, Комарах - 248, Каране - 210, возле Алсу -107, на севастопольских хуторах - 1184. Англичане перед выходом сожгли 150 больших бараков, 61 продали, 143 подарили. Больше всего бараков было уничтожено в Камышие. Здесь остался только дом театра, который стоял отдельно. На него не нашлось покупателей. Иностранные евреи, преодолевая Крымские аванпосты, из Камыша и Балаклавы перебирались в Симферополь. Там они сманивали за границу солдат-евреев военно-рабочих рот и других частей. Евреев-дезертиров было немало. Лишь в июле 1856 года из инвалидной роты, приписанной к Баяутскому отделению Симферопольского военного госпиталя, убежало восемь человек.

В Камыше, в прежнем лагере иностранных войск, осталось несколько сот людей разной национальности, среди которых большая часть не имела ни паспортов, ни средств для существования. Конечно же, они прибегали к кражам, ограблениям и даже убийствам.

Чтобы положить конец этим безобразиям, граф Сгроганюв 7 июля 1856 года предложил Таврическому губернатору сделать перепись всех иностранцев с указанием, кто из них имеет паспорт, собственность в товарах и громоздком имуществе, кто является подданным какого государства и почему не имеют никаких документов; вообще всем иностранцам восстановить срок до 15 августа 1856 года для распродажи имущества или вывоза его заграница, иначе это имущество должно быть уничтожено на месте или перейти к владельцу земл, где находятся эти предметы. В Камыше никаких иностранцев не должно быть, а на частных землях никто не имеет права складировать посторонние вещи. Всех иностранцев без документов надлежало немедленно взять под строгий надзор полиции и как можно быстрее отправить за границу на кораблях, которые приходят Камыш и Балаклаву; за тех, кто не имеет средств выплачивать шкиперам из особенной суммы по три или больше карбованцев за человека в Константинополь; бродяг приказано забирать в тюрьмы.Поручили это дело полковнику Щербачеву, назначив сотню казаков и сотню чинов греческого Балаклавского батальона. В июле полковник начал отправление иностранцев, с паспортами и без. Шкиперам платили по тридцать франков до Константинополя, чтобы они скорее вывезли нежелательных гостей. Именно в это время высылали бродяги-иностранцы из Евпатории, Феодосии, Симферополя, Керчи, Бахчисарая и других городов. А тех, кто не хотел ехать, засчитывали в арестантские роты. Это были преимущественно турки и армяне.

По утверждению А.И.Маркевича некоторые иностранцы смогли остаться в Крыму, приняв российское подданство. Они довели свою принадлежность к греческим семьям вблизи Мариуполя, или оказались родственниками уроженцев Крыма. Среди тех, кто слонялся по полуострову без документов, было немало самозванцев, которые выдавали себя за легионеров батальона, сформированного в дунайских княжествах, и требовать и соответствующей компенсации. Однако, как известно, плата выдавалась только тем легионерам, которые пошли в отставку при расформирования батальона, а не раньше, как это сделало большинство из них. Они жили в Карасубазари, Евпатории, Бердянске, Феодосии, Ялте, ничего не делали, требовали, например, по 60 десятин земли, продавали свои документы. Таких было около 600 человек. С ними возились до 1859 года. Некоторых из них смогли приписать к известным обществам, а некоторых бродяг просто высылали.

Согластно утверждению А.И.Маркевича, определенное количество французов, якобы с разрешения российского начальства, по окончании войны осталось в Севастополе. Они строили бараки, дома, вели торговлю. 4 ноября 1856 года им было приказано в течение недели выехать в Евпаторию, а оттуда за границу. Те оправдывались начатой торговлей, однако, как оказалось, товара у них было очень мало. Правительство позволило им остаться "до окончания дел", но ни в коем случае не дольше, "чтоб не нанести вреда местному купечеству". Крайним сроком их пребывания в Крыму было 15 мая 1857 года. Однако некоторые из них приняли российское подданство, а другие упрямо не выезжали из Севастополя и Евпатории до конца года.

Как утверждает А.И.Маркевич, полковник Щербачев, найдя в Камыше бараки, пристани, шлюпки и тому подобное, оставленные французскими войсками как отребье, продал их с аукциона, а вырученные 500 карбованцев раздал людям, которые больше всего пострадали во время войны. Караимы,Зара Фиркович и Кефели пожелали купить затонувшие возле берегов Камышовой и Козачей бухт до десятка различных судов. Вырученные 400 карбованцев перечислили жертвам войны.

Во время оккупации были демонтированы чугунные трубы севастопольского водопровода. Из них построили водопровод в Камыши. После войны общества караимов и евреев снимали эти трубы и продавали разным лицам в Симферополе и Бахчисарае. Было приказано арестовать те трубы и вернуть их в Севастополь. Как выяснилось, большинство водопроводных труб приобрел граф Демезон за 2000 франков (500 карбованцев). На них наложили арест, но 40 штук еще раньше вывезли из Камыша в имение графа Демезона. Граф Строганов, ссылаясь на международное право, заметил, что всякого рода движимость, отчужденная во время войны, не возвращается прежнему ее владельцу по окончании войны, а потому казна не имеет права на возвращение упомянутых труб, в том числе и от частного лица. Генерал-губернатор предлагал оставить трубы Демезону.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7