Российские предприниматели: Сидоровы, Крымовы, Дородновы и предприниматели Приволжья

«Г. г. фабриканты! В недолгий период времени руками местных крестьян вы приобрели миллионные капиталы, капиталы эти, как сказочные богатыри, растут не по дням, а по часам. Когда же вам придет благая мысль, что вы откроете свою казну и уделите из нее хотя небольшую лепту на пользу бедных рабочих? Они нуждаются в самом крайнем и необходимом. Им нужен:

1. Приют при фабриках. Устройте им помещения теплые и удобные, чтобы фабричные рабочие, полубосые и полуодетые не уходили в свои деревни для ночлега, особенно ночью и в ненастную погоду.

2. Им нужна медицинская помощь -- устройте ее честно, и по-человечески, ведь у рабочего главный капиталл -- его здоровье. Да не служат ли ваши больницы только вывескою мнимой медицинской помощи...

3. Устройте надлежащую вентиляцию в ваших мастерских и фабриках, чтобы рабочий не задыхался от духоты, пыли и вредных газов... Это также не требует непосильных для вас расходов, между тем спасет не одну тысячу жизней человеческих.

4. Помогите улучшению благосостояния рабочего, устройте ссудо-сберегательную кассу, куда бы рабочий мог снести на черный день несколько грошей, заработанных в поте лица, от окружающих фабрику кулаков и кабатчиков, которые, как звери, подстерегают свою добычу и, как пиявки, высасывают последнюю копейку у пригнетенного житейской нуждой рабочего люда.

Давно уже пора обратить серьезное внимание на гигиеническое состояние ваших фабрик! Неужели все ждать кары закона, по пословице «пока гром не грянет...»?

Пора, наконец, местному обществу, земству и кому ведать сие надлежит сделать так, чтобы фабрики не были местом горестей и печали»*.

Хорошо понимая, что после таких выводов вполне может прибыть более авторитетная комиссия, фабриканты обвинили Невского в клевете и пожаловались на него губернатору.

В своей жалобе фабриканты писали, что они денно и нощно пекутся о народном благе, на свои деньги устраивают больницы, щедро одаривают рабочих на праздники, и вообще, делом своим занимаются не ради выгоды, которой и нет вовсе, а опять же для пользы народа и его лучшей жизни. И после этого какой-то санитарный чиновник, побывавший с наскоку в Яковлевском, одним чохом объявляет фабрики местом горестей и печали, местом, где гибнут рабочие.

Далее в жалобе шел длинный перечень затрат на неблагодарных рабочих, которые все здоровы, и за последние десять лет на фабриках умерло всего два человека, да и то по своему недосмотру.

-- Ваше превосходительство, -- объяснял Невский губернатору, -- фабриканты вводят вас в заблуждение. Так обманулись многие авторитетные медицинские комиссии. Их тоже удивляло: как это, работая в таких ужасных условиях -- пыль, вредные газы, ядовитые пары -- больных рабочих совсем мало. Меньше, чем должно быть. А фокус оказывается совсем простым: стоит человеку почувствовать недомогание -- он уходит в больницу или к себе в деревню, а на его место приходит новый человек со здоровыми легкими. Вот и получается, что на фабрике все шитокрыто, зато в окрестных деревнях теперь самая распространенная смерть от чахотки. Фабриканты ловко перепутали карты и готовы каждому совать в нос «убедительную статистику» болезней, смертей и увечий по вине фабрики. Вот и выходит, что нынешние рабочие у них относительно здоровы, а скольких они покалечили, загнали в могилу... Обман, один обман. Купцы даже из больницы умудрились выколачивать прибыль. Больница дает Сидорову более двух тысяч дохода в год. Он удерживает со своих рабочих за медикаменты почти по четыре тысячи в год. Вот их истинное благодетельство...

Что же изменилось после всего этого на фабриках? На самих фабриках ничего. Правда, купцы решили устроить общую больницу. На окраине Яковлевского поставили деревянный дом на десять больничных коек. За счет Сидорова содержалось пять коек, Крымова -- три, Дороднова -- две. В итоге рабочие почти ничего не выиграли, зато выиграли «благодетели». Теперь уже не надо было платить двум врачам и двум фельдшерам. Достаточно было одного врача и одного фельдшера.

Пройдут еще многие годы, почти четверть века, пока яковлевские рабочие поймут, что бесполезно уповать на совесть фабрикантов, поймут, что только они сами, объединенные общим бесправием, гнетом, несправедливостью, должны сплотиться и бороться за свои права.

Фабриканты

Долгое время все три семьи яковлевских фабрикантов жили особняком, стараясь при каждом удобном случае подсидеть соседа и остаться в Яковлевском полновластным хозяином. Когда не удавалось подчинить себе конкурента мерами экономическими, в «оборот» пускали детей, которые с малых лет приучались к делу.

Дети яковлевских купцов жили среди роскоши и богатства, окруженные нищетой простолюдинов. С детства им вбивали в головы, что их родители -- главные люди в округе, без которых «вся чернь давно бы передохла с голоду».

Если старики-фабриканты еще иногда вспоминали о своем былом родстве с рабочими и гордились тем, что за счет своей изворотливости и сметки добились всего -- богатства, славы, почитания, то их дети не чувствовали никакой связи с фабричными. Именно второе поколение яковлевских купцов отличалось наибольшей жестокостью. И лишь в третьем поколении, под влиянием образования, революционной обстановки, кое-кто из детей решится на протест. С такими родители поступали круто: либо лишали наследства, либо пускали молву об их душевной болезни.

В первую очередь яковлевские купцы решили переженить детей, перетянуть к себе часть капитала соседа в виде приданого, а затем, через своего человека, иметь полную картину дел и замыслов конкурента. Поэтому, несмотря на богатое приданое, к невестке в доме относились настороженно, о делах при ней старались не говорить. Но очень скоро невестка входила в дела мужа и с большой готовностью предавала интересы отца или братьев.

Расторопнее других оказался Дороднов. Старшего сына Александра он женил на дочери Сидорова Аскитрии, а Мефодия -- на дочери Крымова Марии. Дочь Крымова Капитолину выдали за управляющего фабрикой Симонова... Крымов поначалу воспротивился этому браку, но ради продолжения фабричных дел, смирился. И так далее. Но в третьем поколении, через замужество детей, уже стремились породниться с людьми не столь богатыми, сколько с положением, так как это обеспечивало «выход в свет», позволяло успешнее вести дела, добиваться выгодных заказов.

Однако, несмотря на родство, дружбы между фабрикантами не было. Все жили особняком, замкнуто, скрытно. Дома строились на один манер: роскошная парадная зала с лепкой и позолотой, с дорогой посудой для приемов знаменитых гостей. Но почти всегда эта зала стояла запертой и лишь накануне приезда гостей ее отворяли, проветривали застоялый воздух, вытирали пыль. Остальные помещения -- обычные, недорогие.

Одежда, привычки, замашки, манера разговора -- брезгливая, надменная, тоже были одинаковыми. Все это как зараза переходило от одного к другому. Объяснение всему было простым: не имея светского образования или достойных примеров для подражания, вчерашние крестьяне, а нынешние купцы копировали друг друга во всем. Невежество было одной из характерных черт русского купечества, особенно в первом поколении.

Сами хозяева учились мало, детей тоже не особенно приучали к «пустым занятиям». Что же касается рабочих, хозяева предпочитали также принимать неграмотных. А тех, что выписывали газеты, тотчас выгоняли с фабрики. Конечно же, под другим предлогом.

Одновременно со строительством фабрик в Яковлевском возникали кабаки, трактиры, лавки. Сидоров первый в 1876 году открыл свою лавку. Цены в ней были таковы, что по 15--20 копеек с каждого рубля оставались владельцу в виде чистой прибыли, а это составляло в год около десяти тысяч рублей. Конечно, рабочие могли брать товар у других лавочников, но весь фокус состоял в том, что другие отпускали за наличные, а Сидоров давал в долг, под запись в расчетной книжке. Крохоборство Сидорова доходило до того, что цены на товары были только нечетные. Например, фунт сахара стоил 11 копеек. А если покупатель брал, допустим, полфунта, то платил уже шесть копеек. Полушка шла в доход купцу.

Однажды фабричная инспекция снизила в лавке Сидорова цену за кусок мыла с 13 до 12 копеек. После долгих споров и доказательств, что «это мыло братьев Дряхловских, а значит лучшее в России», Сидоров предпочел вместо 12 копеек -- одиннадцать. Но каждый кусок стал резать пополам и продавать по шесть копеек. Казалось бы, какая разница: продавать один кусок за 12 копеек или две половинки за ту же цену? Оказывается была выгода: «дешевое» мыло брали спорее*.

Обирая рабочих на чем только можно было, купцы в каждый приезд губернатора, полицмейстера или другого именитого гостя, устраивали кутежи, на которые уходили сотни и тысячи рублей.

Пуще огня боялись фабриканты, как бы их дети не пустили по ветру сколоченные богатства.

В 1884 году Сидоров добился разрешения учредить паевое «Товарищество льняной мануфактуры Сосипатра Сидорова», капитал которого составлял миллион рублей.

В 1886 году, после смерти В. Дороднова, его сыновья Александр и Мефодий организовали фирму «Торговый дом Василия Дороднова сыновья». Дела у них шли настолько успешно, что уже через два года они пустили механическую ткацкую и бельно-отделочную фабрики.

Так «вели дела» яковлевские фабриканты, подчиняя все одному: больше денег, любыми путями*.

Фабричные

Возникновение фабрик в Яковлевском оказало свое влияние на жизнь всей округи: на земледелие, бюджет крестьянских хозяйств, нравы и быт населения.

Более или менее крепкий крестьянин долго избегал фабрики, боясь, что, не успев в достаточной мере отойти от крепостничества, попадет в новую кабалу. Но худая земля, неурожаи, недороды невольно толкали крестьян на фабрику. Причем первыми из семьи посылали подростков, бывших солдат, вдов.

Прием на фабрику был предельно прост. Осенью или весной приходил человек в контору, где находился управляющий, иногда сам хозяин. Сдавал паспорт, ему задавали два-три вопроса, называли расценку или поденную плату и отправляли к мастеру. Как правило, каждый год приходили одни и те же. Новичков на первое время ставили к опытным ткачам. Детей вначале учили не столько профессии, сколько «жизни». «Школа» эта была суровой, крайне безжалостной. Их нередко били мастера и подмастерья.

Рабочие, которые жили в своих домах, летом ежедневно ходили к себе в деревни даже за пять-шесть верст. Зимой спали прямо на фабрике, у станков. Это разрешалось. Другую часть работников составляли местные, яковлевские. Бездомные и пришлые из дальних деревень снимали углы у местных крестьян. За постой платили рубль в месяц, иногда в эту плату входили чай и квас. Фабриканты не стремились строить жилье для рабочих, хотя и не любили «Спиридонов-поворотов», то есть тех, кто жил далеко, был связан с крестьянством и после пасхи уходил до осени на землю. Осенью их под разными предлогами старались не брать на фабрику.

У Сидорова и Крымова были «кавказы» -- помещения для постоянных рабочих. Проживание в «кавказах» было бесплатным, а места давали в основном рабочим бельной фабрики, причем в первую очередь тем, кто мог понадобиться в случае пожара или другой беды ночью, а также в выходные дни и праздники.

Жили в «кавказах» скученно, «по 5--8 душ на окно». Причем нары почти никогда не пустовали: уходил на смену один рабочий, его место занимал другой, вернувшийся с фабрики. В помещениях были грязь, полумрак.

Тяжелая работа на фабрике, отсутствие сносного отдыха даже в недолгие свободные часы, быстро изматывали рабочих, подрывали их здоровье. Беспросветная, безрадостная жизнь невольно толкала рабочих в кабак, где они оставляли последние гроши. Поступая на фабрику, работник получал расчетную книжку, в которой с одной стороны писали заработок, с другой -- плату наличными деньгами, харчами, штрафы. Вот с такой книжкой и ходили фабричные по кабакам и трактирам, где, смотря по заработку и выданной плате, пользовались кредитом. Очень часто денежный остаток рабочего к получке равнялся нулю. Ничего не изменилось в этом отношении и после 1886 года, когда был издан специальный указ, запрещающий выдавать вместо зарплаты продукты и прочие товары. Отдаленность от органов контроля позволяла яковлевским купцам безбоязненно нарушать любые законы, не опасаясь за последствия.

Но, пожалуй, самым страшным было худое влияние фабричной жизни и быта на детей и подростков. Несмотря на меньшую плату, малолетним и женщинам нередко приходилось работать больше мужчин, иногда по две смены подряд, особенно после праздников, когда загулявшие рабочие не являлись на фабрику. Все это гибельно отражалось на их здоровье.

Страницы: 1, 2, 3, 4