Иван Грозный как историческая личность

Настала неповторимая, но краткая пора расцвета русской публицистики. Передовые мыслители приступили к обсуж-дению назревших проблем преобразования общества. Од-ним из самых ярких публицистов той поры был Иван Семенович Пересветов. Он родился в Литве в семье мел-кого шляхтича и исколесил почти всю Юго-Восточную Европу, прежде чем попал на Русь. Уцелевшие члены семибоярщины еще располагали в то время некоторым влиянием в Москве. Один из них, М. Юрьев, обратил на Пересветова внимание, после того как ознакомился с его проектом перевооружения московской конницы щитами македонского образца. (Как видно, обстановка не благо-приятствовала составлению более широких преобразовательных проектов.) Как бы то ни было, Пересветов за-ручился поддержкой Юрьева и устроил свои материала ные дела. После смерти покровителя приезжий дворянин впал в нищету. Наступивший период боярского правле-ния стал в глазах Пересветова олицетворением всех об-щественных зол, которые губили простых «воинников» и грозили полной гибелью царству.

Проведя многие годы в бедности, Пересветов мгновен-но оценил благоприятные возможности, связанные с наме-тившимся в конце 40-х годов поворотом к реформам. Улу-чив момент, прожектер подал царю свои знаменитые че-лобитные. Простой «воинник» оказался одним из самых талантливых писателей, выступивших с обоснованием идеологии самодержавия. Опасаясь прямо критиковать московские порядки, что было делом небезопасным, Пе-.ресветов: прибегнул к аллегориям и описал в качестве идеального образца неограниченной дворянской монархии грозную. Османскую империю, построенную на обломках греческого дарства. Православное греческое царство царя Константина, рассуждал публицист, погибло из-за вель-мож, из-за, «ленивых богатинов», зато царство Магомет-Салтана процветает благодаря его «воинникам», которы-ми он «силен и славен»; Воззрения Пересветова поража-ли ровременников свюей широтой, в некоторых отношени-ях он обгонял свое время. Публицист писал, что о поступ-ках людей надо судить по их «правде», ибо «бог не веру любит, а правду». Он призывал освободить «похолоплен-ных» воинов. «Которая земля порабощена,-- замечал пи-сатель,--в той земле зло сотворяется... всему царству оскудение великое». Замечательно, что Пересветов обхо-дил полным молчанием вопрос о земельном обеспечении служилых людей, а между тем именно этот «великий воп-рос» тогдашнего времени более всего волновал феодаль-ное дворянство. Публицист предполагал, что служилых людей достаточно обеспечить жалованьем, а необходимые денежные средства можно получить с горожан при усло-вии введения твердых цен на городских рынках. Пере-светов советовал царю быть щедрым к «воинникам» («что царьская щедрость до воиннеков, то его и мудрость») и призывал «грозу» на голову изменников-вельмож. Пере-светов первый четко выразил мысль о том, что преобразо-вание системы управления и военной службы в России не-мыслимо без ограничения политического господства зна-ти, без приобщения к государственным делам дворян-ства. Пересветов смело и страстно протестовал против боярского засилия в России. Дерзкие обличения по адре-су высших сановников государства -- бояр -- неизбежно привели бы безвестного шляхтича в тюрьму или на пла-ху, если бы за его спиной не стояли новые покровите-ли -- партия реформ.

Возглавленная Адашевым партия реформ стала ядром правительства, получившего в литературе не вполне удач-ное наименование Избранной рады. Молодой царь Иван IV стал своего рода рупором нового направления. После «со-бора примирения» он выступил перед так называемым Стоглавым собором со знаменитыми «царскими вопросами», содержавшими обширную программу преобразований. В своей речи к членам собора глава государства за-тронул и экономические вопросы (например, вопрос о внутренних таможенных барьерах), и вопросы социаль-ные (такие, как ограничение местничества, всеобщая пе-репись земель, пересмотр землевладения, судьба кормле-ний). «Царские вопросы» показывают, сколь глубоко за-хвачен был царь преобразовательным течением. Споры, рожденные проектами реформ, и первые попытки их осу-ществления стали той практической школой, которой так недоставало Ивану. Они шлифовали его пытливый от при-роды ум и формировали его как государственного деятеля.

В 1549 г. «собор примирения» принял решение о том, чтобы исправить Судебник «по старине». Приказы при-ступили к делу немедленно и год спустя передали на ут-верждение думы новый Судебник. В центре законодатель-ной работы, по-видимому, стоял Казенный приказ, воз-главляемый казначеями. Не случайно в период подготовки нового кодекса законов А. Адашев получил чин казначея. Как только работа над Судебником подошла к концу, Адашев покинул Казенный приказ.

Составители судебника не внесли изменений в те за-коны государства, которые определяли взаимоотношения феодалов и крестьян. Нормы Юрьева дня были со-хранены без больших перемен. Крестьяне по-прежнему могли покинуть землевладельца в течение двух недель на исходе осени. Свое внимание законодатели сосредоточили на проблеме совершенствования системы центрального и местного управления. Новый Судебник ускорил формиро-вание приказов, расширил функции служилой приказной бюрократии, несколько ограничил власть наместников-кормленщиков на местах. Новые статьи Судебника преду-сматривали непременное участие выборных земских властей -- старост и «лучших людей» -- в наместничьем суде.

Одновременно с судебной реформой кружок Адашева занялся упорядочением местничества. В военном деле анахронизм местнических порядков ощущался особенно остро. Назначения на высшие воеводские посты по прин-ципу «породы» и знатности приводили на поле брани под-час к катастрофическим последствиям. Боярская дума и знать не допустили отмены местничества, чего требовали дворянские публицисты. По этой причине «приговоры» о местничестве носили половинчатый, компромиссный характер. Они воспрещали воеводам вести местнические споры в период военных действий, а кроме того, вноси-ли некоторые перемены в структуру военного командова-ния. Новые законы позволили правительству назначать в товарищи к главнокомандующему (непременно самому «породистому» из бояр) менее знатных, но зато более храбрых и опытных воевод, которые отныне ограждались от местнических претензий всех других воевод. В рефор-ме местничества борьба за расширение сословных приви-легий среднего дворянства сочеталась с интересами карь-еры семейства Адашева, представители которого получи-ли вскоре самостоятельные воеводские назначения. В глазах Алексея Адашева первые преобразования имели особую цену. Недаром перед самой отставкой он воскре-сил в памяти свой успех и неуместно включил отчет о реформе в последние тома летописи, над которыми тогда работал. «А воевод,-- писал он,-- государь прибирает, разсуждая их отечество (знатность!) и хто того дородитца, хто может ратной обычай сдержати». Рассуждения Адаше-ва были далеки от радикальных требований Пересветова об уничтожении местничества. Его реформы сохранили незыблемыми местнические порядки и лишь внесли в них небольшие поправки.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7