Индийский фактор в британо-российском противостоянии на Востоке во 2-ой половине XIX - начале XX вв

Представители современной зарубежной историографии англо-русского соперничества на Среднем Востоке, в своих работах преднамеренно не акцентировались на российских проектах завоевания Индии, уделяя большее внимание внешнеполитическим акциям и разведывательным действиям русских и британских эмиссарам в Средней Азии, Персии и Афганистане.

В частности, К.Хаусхофер, оправдывая наступательные действия Англии на Среднем Востоке, базисом теории безопасности Индии выдвинул утверждение о том, что застывшая оборона бесперспективна. Организация вынесенной обороны, по его мнению, непременно приводит к образованию «буфера» или «зоны глясиса», которая не принадлежит органически к целому, может быть отторгнута от него без существенного ущерба.

Рассматривая действия противников в важном в геополитическом плане регионе, они пришли к выводу, что в многолетнем противоборстве враждующие стороны прибегали к всевозможным средствам в отстаивании собственных позиций, избегая лишь открытого военного столкновения. По мнению исследователя Р.К.Масси, «Большая игра» на Востоке, предполагавшая I использование всего многообразия средств и методов осуществления колониальной политики в государствах Средней и Центральной Азии, закончилась лишь в начале XX в., с появлением нового имперского антагониста Великобритании в Азии в лице Германии .

Большое внимание проблеме англо-русской конфронтации на Востоке и вопросам организации военных экспедиций к границам Британской Индии уделялось в отечественной историографии дореволюционного периода. Историки того времени рассматривали как военную сторону вопроса, так и весь спектр дипломатических отношений империи с восточными соседями. Подобного рода проблематике были посвящены работы А.А.Баторского, М.П.Венюкова, С.А.Идарова, В.Т.Лебедева, Ф.Ф.Мартенса, М.А.Терентьева, А.Е.Снесарева, Л.Н.Соболева, Ю.В.Толстого, П.Чихачева и других .

А.А.Баторский и Ю.В.Толстой в своих работах, посвященных нереализованным планам военного покорения Индии императора Наполеона I, предложенных Павлу I и Александру I в 1800 г. и 1807-1808 гг., первыми детально рассмотрели участие России во французских проектах военного похода в Индию в начале XIX в.

С.А.Идаров утверждал, что для успешного разрешения конфликтов с Османской империей, ориентированной на Англию, Екатерина II, Павел I и Александр І, в свое время неоднократно обращались к идее военной демонстрации по отношению к богатейшей колонии Англии в Азии. Уязвимость позиций англичан в Индии, по его мнению, была очевидной для российских правителей. Боязнь потерять источник обогащения, согласно суждениям автора, парализовала бы антироссийскую деятельность Англии на Ближнем Востоке и в Европе.

С.А.Идаров был уверен в реальности осуществления вторжения в британскую Индию, нисколько не сомневаясь в успешном исполнении подобной военной операции, пусть и сопряженной со многими трудностями.

П.Чихачев, анализируя проекты похода в Индию начала XIX в., видел в них не более чем «идею, мысль, осуществление которой было бы крайне желательно и ...приводило бы к цели подавления могущества англичан» . Однако, несмотря на то, что предприятие это было подвержено столь многим случайностям и его успешное окончание было под сомнением, по его словам, «лондонский кабинет ... не мог смотреть совершенно спокойно на замыслы Павла I».

Согласно Ф.Ф.Мартенсу, посвятившего свою работу вопросам англо-русского соперничества на Среднем Востоке и средствам его осуществления, все русские приобретения в Средней Азии во второй половине XIX в. рассматривались англичанами, как осуществление «наступательных планов, направленных русской политикой против британских владений в Индии» . Однако, Ф.Ф.Мартенс, полемизируя с британскими авторами, настаивал на том, что «завоевание Индии никогда не было действительною и первоначальною целью русской политики...», а создание сети укрепленных пунктов базирования русской армии в Средней Азии было продиктовано необходимостью защиты мирного населения края от непрекращающихся набегов населения среднеазиатских ханств.

А.Е.Снесарев, оценивая российское присутствие в Средней Азии в конце XIX в. как «слабое», и отказывая в возможности ведения наступательных операций против Индии, указывал на важность «теоретического или кабинетного» осознания того, что «дорога к восстановлению нашего [российского - К.К.] международного равновесия с Англией пролегала по Средней Азии». Тем более, что, по его словам, в России понимали значимость Индии как немаловажного «политического козыря», что вполне можно добиться решающего влияния на Англию одним лишь фактом существования угрозы, адресованной ее колонии. Проекты военных походов в Индию, по его мнению, создали тревогу для англичан, которые объявили конечной целью российской политики на Среднем Востоке завоевание Индии, как «нечто осязаемое, практически осмысленное», что даже нашло отражение в английской прессе.

Как отмечал А.Е.Снесарев, среднеазиатская политика Российской империи не отличалась последовательностью и планомерностью, «понимание обстановки, обсуждение и подготовка средств..., словом все, что рождало какой либо военно-политический план ...и проводило в жизнь его - все это находилось в руках среднеазиатских атаманов. Петербург всегда расписывался задним числом, смотрел глазами и слушал ушами тех же среднеазиатских атаманов». Самовольные действия представителей российской администрации в Средней Азии, не санкционированные решениями высшей власти, вызывали опасения англичан за судьбу колонии.

Опасения эти, по мнению А.Е.Снесарев, были совершенно беспочвенны, так как «любой военной экспедиции предшествует длительная подготовка, выработка маршрута, и прежде всего, данные рекогносцировки местности предстоящего вторжения, то есть все то, чем российская армия не располагала». [11 с. 109]

В довершение он добавлял, что «политическая победа в Средней Азии почти всегда остается за Англией. Наше естественное и давно намеченное движение к Индийскому океану пресечено Англией и ныне стало почти невозможным»

Тем самым, доказывая неосуществимость военного похода в Индию в ближайшем будущем, что неоднократно подтверждалось на протяжении предыдущих десятилетий XIX в.

Военные демонстрации на азиатских рубежах империи в русле официального истолкования событий интерпретировались исследователями той поры как средство обезопасить границы, многочисленным проектам военного проникновения в сопредельные Русскому Туркестану государства Среднего Востока отводилась роль действенного и неоднократно опробованного способа регулирования напряженности в вопросах европейской политики, где ведущая роль традиционно принадлежала Великобритании и ее сателлитам.

Говоря о неосуществимости проектов завоевания Индии в конкретных исторических условиях, отечественные исследователи не отрицали факта существования подобного рода планов, не ставили под сомнение оценку, полученную в результате обсуждений, и цели, преследуемые авторами.

В фундаментальном труде «Россия и Индия», посвященном связям России и Индии на протяжении продолжительного периода времени от Средневековья до Новейшего времени, в одной из глав автор обращается к российским военным планам в отношении Индии. Проекты военных походов в 50-х гг. XIX в., по его мнению, следовало бы точнее назвать «прожектами». «Набитые самыми самими фантастическими идеями», оставаясь «плодами досужего вымысла их составителей», они не учитывали реального экономического и политического положения Российской империи по окончании Крымской войны3. Замыслы руководства Российской империи в конце 70-х гг. XIX в., во время очередного обострения англо-русских противоречий на Среднем Востоке, были также далеки от стремления «захватить Индию». В доказательство своей позиции Н.А.Халфин привел незначительное количество войск, сосредоточенных на северных границах Афганистана, предназначенных для «нашествии на Индию»4.

Н.А.Халфин, расценивая политику Российской империи на Востоке как наступательную, утверждал, что «при всем агрессивном характере действий царского правительства ... оно в силу определенных экономических, военных и политических условий ни в коей мере не собиралось захватывать Индию». Авторы «химерических» планов военных походов в Индию второй половины XIX в., по его мнению, преследовали «авантюристические, фантастические и малореальные» цели, не соответствующие потребностям России в тот период.

М.К.Рожкова, Н.С.Киняпина, Г.А.Хидоятов и другие исследователи 50-60-х гг. считали, что царское правительство в период своего наступления на Среднюю Азию не стремилось к завоеванию Индии.3 Появление русской армии в государствах Средней Азии стало ответом на все увеличивающееся число англичан, осуществляющих торговую и разведывательную деятельность, что неумолимо вело к растущей британской политической и экономической экспансии в регионе. Навязанная общественному мнению в Европе версия об обороне Индии от российской агрессии, на самом деле мотивировала активизацию британцев на азиатских рубежах Российской империи. [17 с. 252]

Распространение слухов о завоевательных планах России в отношении Индии и конкретные действия английского правительства для предотвращения такой опасности, на взгляд исследовательницы М.К.Рожковой, сдерживали развитие торговых отношений со Средней Азией. Автор стремилась доказать, что у России не было ни экономических, ни стратегических интересов в Индии, поскольку торговых отношений России с Индией через Среднюю Азию практически не существовало, а все проекты улучшения путей сообщения были отклонены правительством. М.К.Рожкова отметила существование и противоположных мнений относительно возможностей и намерений вторжения России в ост-индские владения, как в исторической и публицистической литературе, так и в периодической печати того времени. [10 с. 219]

Исследователь Г.А.Ахмеджанов полагал, что, спекулировавшая на мнимой «русской угрозе» Индии со стороны России и, вводившая в заблуждение европейское общественное мнение, Англия тем самым обосновывала собственную колониальную экспансию на Среднем Востоке1.

Крупный отечественный востоковед Г.А.Хидоятов доказывал несостоятельность английской версии о «русской угрозе» Индии, но, рассматривая характер англо-русской борьбы на Среднем Востоке, он признавал, что Россия ставила перед собой задачу «достижения таких стратегических и политических позиций в Средней Азии, которые дали бы ей возможность постоянно угрожать английским владениям в Индии и тем самым заставить Англию не противодействовать русской политике на Балканах и в вопросе о проливах».

Современная отечественная историография англо-русского противостояния на Среднем Востоке отличается большей разнородностью мнений и оценок значительности проектов военных походов к границам Британской Индии в восточной политике Российской империи. Так, С.Б.Панин, опираясь на материалы частично открытых для исследователей архивов, отрицает наличие планов завоевания Индии в дореволюционной России, а проекты военных походов в Индию времен первых лет Советского государства считает вовсе несерьезными3. Проекты военных походов в Индию, появлявшиеся в кризисные моменты, по мнению М.Т.Кожекиной, отвергались руководством империи «не только из-за недостатка финансовых средств и военных сил, но и по соображениям политической нецелесообразности».

П.П.Литвинов, рассматривал русско-индийские связи во второй половине XIX в. и, в частности, многочисленные индийские посольства в Русском Туркестане, которые искали в России силу способную поколебать английские позиции в Индии. Исследователь пришел к выводу, что, несмотря на крайнюю остроту англо-русских противоречий на Среднем Востоке, руководство Российской империи не оказывало должного внимания ожиданиям индийских правителей, надеявшихся на «реанимацию» завоевательных планов начала XIX в. в отношении Индии.[18 c. 58]

В последние годы появилось несколько работ, посвященных изучению отдельных военных проектов или попыток их воплощения в рамках внешней политики Российской империи на Среднем Востоке2. В.В.Корнеев, оценивая их немаловажность в решении проблем военной политике России в Центральной Азии, говорит о скептическом и сдержанном отношении руководства Российской империи к военным планам военного министерства и министерства иностранных дел, вызванном поверхностной проработкой, не учитывающей многие аспекты предполагаемого похода. Т.Н.Загородникова, равно как и В.В.Корнеев, отводит военным походам в Индию роль «угрозы интересам английского правительства в Индии» и лучшего способа обеспечения безопасности владений Российской империи в Средней Азии от возможных посягательств юго-восточного соседа - Британской Индии. И.В.Зеленева, трактуя политические действия России в XIX в. в отношении Великобритании как политику геополитического сдерживания, наделяет проекты военных походов в Индию средствами для отстаивания геополитических и геостратегических интересов Российской империи.

А.Ганин, рассматривая события 1877-1878 гг., говорит о том, что угроза военного вторжения в Индию не могла «послужить серьезным сдерживающим фактором» в ситуации, чреватой потенциальным военным конфликтом между Великобританией и Россией.

2.1 Разработка планов вторжения в Индию в середине XIX - начале XX вв.: причины и цели

Проекты военных походов, первоначально использовались руководством Российской империи как средство открытия азиатских рынков. Импорт колониальных товаров и посредническая торговля на протяжении XVIII - первой половины XIX в. вскоре перестали удовлетворять потребности отечественной экономики. Растущий экспорт продуктов российской промышленности в середине XIX в. потребовал рынков сбыта, и послужил причиной появления среднеазиатского направления внешнеполитической деятельности Российского государства.

С проникновением России в Среднюю Азию на смену экономическим целям, преследуемым авторами военных проектов, пришли конкретные политические задачи. Превалирование внешнеполитических проблем над экономическими вопросами отчетливо прослеживается в обосновании появления планов агрессивных действий российской стороны против английских владений в Индии во второй половине XIX в. Проектам военных походов к границам Индостана этого периода отводилась функция устрашения. Использование факта русской угрозы в осуществлении дипломатического давления на Уайтхолл стало непременным условием решения проблем европейской и азиатской политики, стоявших перед руководством Российской империи.

Военные аспекты внешней политики напрямую связаны с межгосударственной деятельностью государства, применением вооруженных сил, угрозой применения силы, использованием потенциала вооруженной организации для установления государственных границ, для повышения военно-экономического потенциала государства. В противостоянии растущему влиянию Великобритании на Среднем Востоке, в деле защиты рубежей империи от всепроникающей подрывной деятельности британцев лучшим средством, по мнению российских государственных и общественных деятелей второй половины XIX в, была военная демонстрация по отношению к Индии.

После возвращения миссии Н. П. Игнатьева из поездки в Хивинское и Бухарское ханства царское правительство начало подготовку к прямой экспансии в Средней Азии, в частности к «соединению линий» -- Оренбургской и Западносибирской -- и выходу на рубеж Туркестан -- Чимкент -- Аулие-Ата. Не только Н. П. Игнатьев и некоторые его спутники, но и командир Оренбургского корпуса и оренбургский генерал-губернатор А. А. Катенин настаивал на проведении «твердой политики». Катенин недоумевал по поводу «векового забвения, которому были преданы интересы наши в Средней Азии вследствие исключительного обращения русской политики к делам Западной Европы, а из азиатских -- к турецким и персидским». Его поражало также «совершенное отсутствие определенных государственных видов в действиях наших относительно этой части Азии...».

В письме от 6 декабря 1858 г. Катенин предложил конкретную программу экспансии Российской империи в Среднюю Азию. Пунктом первым этой программы был Коканд. Катенин настаивал на завоевании Джулека (Сыр-Дарьинская линия), создании здесь форта для подготовки к выходу на рубеж Туркестан -- Чимкент -- Аулие-Ата (с последующим движением к Ташкенту) и соединении пограничных линий; он призывал также усилить Аральскую флотилию и построить форт на р. Эмбе (Хивинское направление).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7