Индийский фактор в британо-российском противостоянии на Востоке во 2-ой половине XIX - начале XX вв

К первому направлению принадлежали авторы, исследовавшие «среднеазиатский вопрос» с позиций консерватизма, пропагандировавшего «наступательный курс» английской политики на Востоке (Г.К.Роулинсон, Ч.МакГрегор, Дж.Маллесон, Г.Хэмли, Ч.Марвин, Ф.Бернаби, Ф.Робинсон, I В.Бейкер). Они считали, что продвижение России в Средней Азии в 60-80-х гг. XIX в. было лишь началом наступления на Индию. Для его отражения рекомендовалось применять самые решительные меры, включая превентивный захват Афганистана и других буферных территорий, разделявших азиатские владения двух империй. [12 с. 318]

Существенное влияние на становление основных направлений восточной политики Великобритании, и, прежде всего, школы «наступательного курса» в 70-х гг. XIX в. оказал Генри Кресвик Роулинсон. Исходным пунктом в рассуждениях Г.К. Роулинсона являлась идея о русском вторжении в Индию, воспринимавшаяся им приближающейся реальностью по мере поэтапного продвижения России в Средней Азии. Наиболее эффективным средством предотвращения войны в Индии Г.К.Роулинсон считал подчинение Афганистана и Ирана. Ввиду «очевидной перспективы русской экспедиции в Индию», - писал он, - необходимо сосредоточить на афганской границе войска, которые можно использовать для давления на эмира: «... вмешательство в дела Афганистана стало в настоящее время долгом, и известные жертвы или ответственность, которые мы возложим на себя,... окупятся в будущем».

Доктрина «наступательного курса» широко использовалась правящими кругами Англии не только во внешнеполитических целях, но и в области внутренней политики для обоснования необходимости увеличения финансирования армии, флота и совершенствования вооружений.

Военные демонстрации на азиатских рубежах империи в русле официального истолкования событий интерпретировались исследователями той поры как средство обезопасить границы, многочисленным проектам военного проникновения в сопредельные Русскому Туркестану государства Среднего Востока отводилась роль действенного и неоднократно опробованного способа регулирования напряженности в вопросах европейской политики, где ведущая роль традиционно принадлежала Великобритании и ее сателлитам.

Говоря о неосуществимости проектов завоевания Индии в конкретных исторических условиях, отечественные исследователи не отрицали факта существования подобного рода планов, не ставили под сомнение оценку, полученную в результате обсуждений, и цели, преследуемые авторами.

До конца XIX в. Великобритания традиционно воздерживалась от участия в европейских коалициях, руководствуясь во "внешней политике лишь собственными интересами. Премьер-министр страны лорд Солсбери на брошенный ему как-то упреке отсутствии союзников ответил, что Англия в них не нуждается и назвал ее изоляцию «блестящей»: над землями империи никогда не заходит солнце, ее подданными числятся полмиллиарда человек, королевский флот по тоннажу и огневой мощи превосходит объединенные силы всех других морских держав.

Уверенные в неуязвимости островного положения Англии и в преимуществе ее военного флота, британские дипломаты считали лучшей внешней политикой не связывать себе руки союзами с другими государствами, поощрять конфликты между ними и извлекать из этих конфликтов выгоду для Англии. Для сохранения «европейского равновесия» Великобритания обычно противодействовала наиболее сильной континентальной державе, не позволяя ей занять ведущее положение в Европе.

Однако ухудшение международного положения страны в начале XX в. вынудило английское правительство изменить внешнеполитический курс. Резкое усиление военной и морской мощи Германии, ее неприкрытые территориальные притязания создавали реальную угрозу существованию Британской империи. Политика изоляции становилась опасной и британская дипломатия начала поиски союзников в предстоящей схватке с Германией.

В1904 г., после урегулирования взаимных колониальных претензий в Африке, Англия заключила военно-политическое соглашение с Францией, названное Антантой («Сердечным согласием»). В 1907 г. Антанта стала тройственной: подписав с Англией конвенцию о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете, к ней присоединилась и Россия. Таким образом, в результате соглашений 1904-1907 гг. окончательно оформился военно-политический блок трех держав, противостоящий странам Тройственного союза. Политическая подготовка к войне была завершена. [3 с. 235]

Задолго до начала войны британское правительство стало усиленно вооружать страну: за десять предвоенных лет военные расходы Англии увеличились в три раза. Созданный в 1903 г. Комитет имперской обороны разработал стратегический план в масштабе империи. Наряду с усилением флота в Англии была создана армия, готовая, в случае необходимости, к боям на континенте.

Глава 2. Проекты завоевательных походов в Индию середины XIX - начала XX вв

С проникновением России в Среднюю Азию на смену экономическим целям, преследуемым авторами военных проектов, пришли конкретные политические задачи. Превалирование внешнеполитических проблем над экономическими вопросами отчетливо прослеживается в обосновании появления планов агрессивных действий российской стороны против английских владений в Индии во второй половине XIX в. Проектам военных походов к границам Индостана этого периода отводилась функция устрашения. Использование факта русской угрозы в осуществлении дипломатического давления на Уайтхолл стало непременным условием решения проблем европейской и азиатской политики, стоявших перед руководством Российской империи.

Военные аспекты внешней политики напрямую связаны с межгосударственной деятельностью государства, применением вооруженных сил, угрозой применения силы, использованием потенциала вооруженной организации для установления государственных границ, для повышения военно-экономического потенциала государства. В противостоянии растущему влиянию Великобритании на Среднем Востоке, в деле защиты рубежей империи от всепроникающей подрывной деятельности британцев лучшим средством, по мнению российских государственных и общественных деятелей второй половины XIX в, была военная демонстрация по отношению к Индии.

Многочисленные российские проекты военных походов в Индию, оставаясь нереализованными на протяжении XIX - начала XX вв., тем не менее, кардинальным образом влияли на англо-русское соперничество на Среднем Востоке. Провоцируя многочисленные военные столкновения protege Великобритании и Российской империи, и приводя к масштабным финансовым издержкам с обеих сторон, проекты военных походов послужили ингибитором англо-русских столкновений в Европе.

История российских проектов военных походов в Индию не получила полного отражения в отечественной и зарубежной исторической науке, однако, сами походы занимали немаловажное место во внешнеполитических акциях руководства Российской империи. Большое число общих и частных исследований, посвященных проблеме англо-русского соперничества, зачастую поверхностно касались вопросов организации военных экспедиций к границам Индии. Отсутствие комплексного исследования всех аспектов темы, рассматривающего многочисленные проекты, позволяет говорить об актуальности темы исследования, применительно к современному состоянию изученности проблемы. [1 с. 284]

Адекватной оценке роли военных планов в отношении Индии в отечественной историографии англо-русского соперничества на Среднем Востоке препятствовало обращение исследователей к более масштабным и, на их взгляд, исторически значимым событиям и процессам внешнеполитической жизни Российской империи. Недостаточная разработанность темы в имеющихся исследованиях вынуждает обратиться к изучению вышеуказанных проблем.

Английская историография внешней политики России основывалась на постулате «русской угрозы». Идея «русской угрозы» связана с широко распространенной в Европе XVIII в. так называемой фоккердотовской историографией. Фоккердот, чиновник прусского короля Фридриха I, стал автором памфлета, осуждавшего Петра I. Внешнюю политику России на протяжении последующих столетий приверженцы данной теории рассматривали как осуществление «завещания» Петра I, как продолжение агрессивного внешнеполитического курса первого российского императора1. Свое дальнейшее формирование теория получила в работах более поздних авторов, одним из которых стал М.Лезюр, служащий министерства иностранных дел Франции времен правления императора Наполеона I. Работа под названием «О росте мощи России с ее возникновения до начала XIX века» («Des progress de la puissance russe depuis son origine jusqu au commencement du XIX siecle») содержит сведения о существовании в частных архивах российской императорской семьи секретных мемуаров, принадлежащих перу Петра I, касающихся внешнеполитических планов правителей Российской империи на л продолжительный срок и оптимальных, на взгляд автора, путей их осуществления2. К «завещанию» Петра Великого иностранные правительства обращались и позднее, для манипулирования общественным мнением европейцев во время Крымской войны 1853-1856 гг. и во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг.3 Положение о «сверхагрессивности» России и «оборонительной» политике Англии в странах Востока стало отправным пунктом многих западных исследователей, считавших, что главной целью России в продвижении на Восток было создание потенциальной угрозы британским владениям в Индии. Доказательством этой версии зарубежным историкам служили российские проекты завоевательных походов в Индию.

Многообразные высказывания о широких захватнических замыслах России, частью которых являлось стремление к овладению Индией, долгое время оставались ключевой темой британских историографов колониальной истории Великобритании. Они широко использовались правительством Англии не только во внешнеполитических целях, но и в области внутренней политики для обоснования необходимости увеличения ассигнований для увеличения численности армии и умножения флота, усовершенствований в области вооружений и технического оснащения. Английские авторы пытались убедить читателей в том, что главной задачей России на протяжении всего XIX в. была подготовка похода на Индию, что внешняя политика России была агрессивной и захватнической. Политика Российской империи в Афганистане, Персии, Средней Азии трактовалась английскими авторами как первые шаги на пути изгнания Великобритании с субконтинента.

В XIX в. проблемы международных отношений на Среднем Востоке стали объектом пристального внимания английских политиков и общественных деятелей. Это объяснялось все возраставшим интересом к так называемому «среднеазиатскому вопросу» - сложной системе международных отношений связанной с противостоянием России и Англии в этом регионе. Разработкой этого вопроса занимались государственные и военно-политические деятели, а также историки и журналисты, причастные к высшим правительственным сферам Великобритании.

Продвижение России в Среднюю Азию стимулировало обсуждение темы 1 обороны индийских владений от вторжения России, стремящейся превратиться в «хозяйку Азии». Идея «русской угрозы» азиатским владениям Великобритании стала мощным средством воздействия британского правительства на обывательское сознание.[16 c. 139]

На проблему «русской угрозы» Индии существовали различные точки зрения: от алармизма у Дж.Макнила до почти полного отрицания «угрозы» у 1 Р.Берслема.3 Для абсолютного большинства британских авторов была характерна противоречивость, которой особенно отличались позиции Дж.Аббота, в целом склоняющегося к признанию «русской угрозы» Индии, но «умеренно» оценивающего экспансионистские намерения и возможности Российской империи4. Это отчасти объяснялось особенностью 30-40 гг. XIX в. как времени зарождения двух основных доктрин колониальной политики Великобритании на Среднем Востоке - школы «наступательного курса» («forward policy») и школы «искусной бездеятельности» («masterly inactivity»). Эти доктрины были окончательно сформулированы лишь в 70-80 гг. XIX в.

К первому направлению принадлежали авторы, исследовавшие «среднеазиатский вопрос» с позиций консерватизма, пропагандировавшего «наступательный курс» английской политики на Востоке (Г.К.Роулинсон, Ч.МакГрегор, Дж.Маллесон, Г.Хэмли, Ч.Марвин, Ф.Бернаби, Ф.Робинсон, I В.Бейкер). Они считали, что продвижение России в Средней Азии в 60-80-х гг. XIX в. было лишь началом наступления на Индию. Для его отражения рекомендовалось применять самые решительные меры, включая превентивный захват Афганистана и других буферных территорий, разделявших азиатские владения двух империй.

Существенное влияние на становление основных направлений восточной политики Великобритании, и, прежде всего, школы «наступательного курса» в 70-х гг. XIX в. оказал Генри Кресвик Роулинсон. Исходным пунктом в рассуждениях Г.К.Роулинсона являлась идея о русском вторжении в Индию, воспринимавшаяся им приближающейся реальностью по мере поэтапного продвижения России в Средней Азии. Наиболее эффективным средством предотвращения войны в Индии Г.К.Роулинсон считал подчинение Афганистана и Ирана. Ввиду «очевидной перспективы русской экспедиции в Индию», - писал он, - необходимо сосредоточить на афганской границе войска, которые можно использовать для давления на эмира: «... вмешательство в дела Афганистана стало в настоящее время долгом, и известные жертвы или ответственность, которые мы возложим на себя,... окупятся в будущем».

Одновременно с подчинением Афганистана Г.К.Роулинсон считал необходимым укрепление британских позиций в Иране. «Продвижение России к Индии... требует от нас более активного вмешательства в дела Тегерана, -утверждал он. - Нам необходимо занять прочное положение в [Персии - К.К.] и утвердиться таким образом, чтобы иметь возможность противостоять давлению русских».

Большой вклад в формирование доктрины «наступательного курса» внес Ч.Мак-Грегор. В его обобщающих трудах «Центральная Азия» (1871 г.) и «Оборона Индии» (1886 г.) делался акцент на военно-политические аспекты проблемы. Ч.Мак-Грегор рассматривал «агрессию России» по отношению к Индии, как частное проявление глобального противостояния Англии и России. Поэтому проведение активной британской наступательной политики на Среднем Востоке он считал уместным сочетать со средствами дипломатического давления - формированием антирусской по направленности коалиции европейских и азиатских государств.

Доктрина «наступательного курса» широко использовалась правящими кругами Англии не только во внешнеполитических целях, но и в области внутренней политики для обоснования необходимости увеличения финансирования армии, флота и совершенствования вооружений.

Одновременно развивалось и другое направление - школа «искусной бездеятельности». Сторонники этой доктрины (В.М.Торнберн, Ф.Тренч, Г.Д.Кемпбелл, Г.Ханна, Ю.Скайлер) в целом обнаруживали осведомленность о сложном социально-экономическом положении России, о ее отсталости в материально-экономическом отношении от передовых европейских капиталистических держав, и, прежде всего, от самой Англии. Не отрицая, впрочем, потенциальной угрозы Индии со стороны России, они считали наиболее целесообразным проведения более гибкой политики, которая предусматривала укрепление границ собственно Британской Индии, изоляцию индийцев от русского влияния, активные дипломатические действия в государствах Среднего Востока. Допуская практическую возможность для русской армии совершить поход на Индию, Р.Берслем, однако, заявлял: «Я с трудом представляю себе такой политический кризис, который мог бы сделать подобную акцию выгодной для страны, предпринимающей ее». [13 с. 249]

Главной отличительной характеристикой концепции «искусной бездеятельности» стал отказ от насильственного утверждения позиций Великобритании в Афганистане и Персии, и признание нецелесообразности дальнейшего расширения границ Британской Индии. Создание буферной зоны, по мнению представителей этого направления, возможно с помощью » расширения экономического присутствия и дипломатического давления, а не военных действий

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7