Феномен сталинской национальной политики в СССР в 20–30 гг. XX века

О Н.И. Бухарине говорилось: “Иуда - Бухарин в своей звериной вражде к социализму писал о русском народе как о “нации Обломовых”. Это была подлая клевета на русскую нацию, на мужественный, свободолюбивый русский народ”. Русский народ Энциклопедия закрепляла на месте “первого среди равных”, почитаемого и любимого всеми другими народами СССР, из-за его “высоких революционных достоинств”, “благородных качеств”, “прекрасного языка”, “замечательной, наиболее передовой культуры” [7]. Не случайным в этой связи кажется и прекращение гонений на церковь.

О первенстве русской культуры Энциклопедия писала: “Русская литература и русское искусство занимают первое место среди … образцов мирового человеческого гения. Нет такой отрасли мировой науки и человеческой деятельности, где бы русский народ не был представлен своими талантливейшими сынами” [8]. Здесь же присутствует и тема борьбы с анти патриотами, намеченная еще раньше (в июле 1936 г.) и на XVIII съезде [9]. Утверждалось, что представители самодержавного режима и контрреволюции никогда не были патриотами, но “всегда являлись заядлыми врагами русской культуры, презиравшими прекрасный, богатый и яркий русский язык, позорившими русское национальное достоинство” [10].

Таким образом, формирующаяся “новая историческая общность людей” благодаря гигантскому весу русской составляющей начала окрашиваться в явно русские национальные тона: язык межнационального общения, советская русскоязычная культура и т.д. И.В. Сталин видел единую общность, сложившуюся преимущественно на русской основе. Для него это была грядущая объективная реальность, теоретическая неизбежность [11]. И.В.Сталин по своему личному опыту и опыту соратников, гордящихся своим истинным интернационализмом, видел, что отрешиться от национальных пристрастий и антипатий можно и за гораздо меньшие сроки.

Сам И.В. Сталин сказал о себе на знаменитом приеме в Кремле 24 мая 1945 г.: “Я не грузни. Я русский грузинского происхождения” [12]. Он ощущал себя и “настоящим интернационалистом”, каких в СССР было немало во все времена, и в которых большевистская партия пыталась превратить все население страны. Но не надо забывать, что большевики отличались умением заставить народы СССР за десяток лет проходить исторические пути, равные столетиям. Это позволяет с большой долей вероятности допустить, что время, потребное на окончательное решение национального вопроса и завершение формирования новой исторической общности интернационалистов, большевики тоже пытались свести к минимуму.

В декабре 1935 г. было заявлено о наступлении эпохи вечной дружбы советских народов [13]. Принцип “национальность - коммунист”, порожденный марксистским тезисом “у пролетариата нет отечества” и революционным лозунгом о пролетарской классовой солидарности [14], мог быть реализован и в политической практике. Таким образом, оснований для провозглашения появления особой общности интернационалистов, на мой взгляд, было достаточно. Намерением форсировать сближение и слияние наций можно в какой-то мере объяснить и беспрецедентное выселение в годы войны ряда народов с Кавказа и из Крыма, что можно, несомненно, рассматривать как продолжение сталинской национальной политики 30-х гг. XX в.

Депортация этих народов из мест своего исконного проживания и расселение их вперемешку с другими “братскими” народами могла рассматриваться И.В. Сталиным не только наказанием, но н своего рода “наименьшим злом”, обращающимся в конце концов в благо, ибо могла способствовать приближению того самого будущего, в котором “все народы … страны … сольются в одной евразийской общности” [15].

Во всяком случае, тенденция к ускорению складывания новой общности народов СССР и окрашивания ее в русские национальные тона получила свое развитие еще накануне Великой Отечественной войны. И процесс этот в полной мере нашел отражение в научной литературе. Работы о национальных отношениях в СССР, изданные в последующий период, содержали все более и более развернутые положения о процессах консолидации наций в условиях советского строя, об усилении их взаимосвязи и взаимозависимости, перераставших в “подлинную многонациональную экономическую и культурную социалистическую общность” [16].

Характерно, что и в вопросах о судьбах национальных языков позиция И.В. Сталина нередко воспринималась, скажем, левее той, которая обозначалась им в тематических публикациях. В.М. Молотов, например, уверял на склоне лет: И.В. Сталин “считал, что когда победит мировая коммунистическая система, а он все дела к этому вел, - главным языком на земном шаре, языком межнационального общения, станет язык Пушкина и Ленина” [17]. Стремление всемерно расширить влияние русского языка как одного из мировых языков стало заметным сразу же после окончания второй мировой войны.

Тогда были даже закрыты научные журналы, издававшиеся на иностранных языках и пропагандировавшие достижения советской науки за рубежом. В оправдание этой акции выдвигался следующий аргумент: “Печатая свои работы на русском языке, мы заставляем иностранных ученых уважать великий русский язык - международный язык эпохи социализма” [18]. Новый поворот на пути решения национального вопроса в СССР, обозначившийся в середине 30-х гг., по замыслу И.В. Сталина никак не мог означать снижения темпов социалистической перестройки общества, а значит и решения задач сближения и слияния наций. Он означал лишь, что был принят новый ориентир, по которому направлялись эти процессы.

Были уяснены представления о “новой исторической общности”. Многие авторы, оценивающие этот поворот, склонны объяснять его отречением И.В. Сталина от интернационализма и переходом на позиции великорусского шовинизма, в результате чего русские якобы получили преимущества за счет урезания прав и возможностей развития других народов. В числе пострадавших при этом часто фигурируют советские евреи. “В середине 1930-х годов прогресс советского еврейства как национальности достиг своего зенита. Но воздействие двух сил задержало его развитие”, - пишет израильский автор, выходец из России Р. Эйнштейн.

Одной из таких сил якобы были “традиционные антисемитские предрассудки”, которые решил использовать И.В. Сталин для упрочения своих позиций. Главным же стало “возрождение русского национального сознания”, отождествляемого этим ученым с “русским национальным…”, “великодержавным шовинизмом”. Произошла, на его взгляд, роковая переориентация, когда И.В. Сталин объявил о возможности построения социализма в одном Советском Союзе [19]. Более вероятным представляется, что “исключительную роль” И.В. Сталин, скорее всего, мог примерять не столько к народу, сколько к себе лично.

Лишенный каких-либо национальных чувств, подобно Л.Д. Троцкому и другим “истинным интернационалистам”, И.В. Сталин, скорее всего, рассматривал народы в качестве прикрытия “в борьбе за личную тотальную власть”. Державность при этом, конечно, служила элементом проводившейся политики. Но если оценивать его с национальной точки зрения, то в этом случае можно скорее согласиться с теми, кто называет его “великодержавным интернационализмом” [20]. Осуществление марксистского принципа “равенства условий для всех наций” требовал, как известно, предварительного “выравнивания уровня развития всех народов” [21]. Именно в этом и заключается “подлинный интернационализм”, и последствия его одинаковы для каждого народа, который берет его в качестве нормы поведения.

Р.А. Медведев в оксфордском издании своей книги “О Сталине и сталинизме” (1979 г.) верно, на мой взгляд, отметил, что причины чисток 1936 - 1938 гг. были гораздо глубже: “Под прикрытием чисток происходили глубокие социальные и (не менее важные) национальные преобразования, в результате которых к власти пришла новая прослойка людей, большей частью крестьянского происхождения, среди которых практически больше не было инородцев (евреев, латышей, литовцев, поляков и т.д.). … Сталин просто поднял эту новую прослойку к власти: он не создал ее” [22].

“Дружба советских народов” проявилась в вытеснении евреев с их постов в государственном аппарате и общественной жизни в угоду “национальным кадрам” [23]. Следует также принять к сведению, что в различных политических кампаниях страдали представители не только одной национальности. Евреи, наоборот, в общем числе пострадавших, по мнению современных специалистов, составляли меньшинство, и возможно, не слишком значительное [24]. Что же касается особого места, которое евреи долгое время занимали в элитных слоях советского общества, то оно тоже имеет причины отнюдь не мистические, а вполне реальные. Евреи приняли непропорционально высокое участие в революции [25]. И подобное утверждение не единично. Черносотенство здесь вроде и не причем.

Обосновывая, например, необходимость создания Еврейской автономной области, М.И. Калинин подчеркнул, что “евреи - это очень важная и заслуживающая это своим прошлым советская национальность” [26]. Принимая в расчет особые условия, создаваемые революционной властью для советских граждан еврейской национальности, глава Советского государства выражал полную уверенность в том, что в случае нападения на СССР “еврейские трудящиеся массы будут бороться в первых рядах за Советский Союз” [27]. Замечание относительно того, кому, обороняя Союз, придется сражаться в первых рядах, очень важно.

И.В. Сталин не хотел допустить, чтобы в предстоящей войне русские не могли, как это позволяла логика М.И. Калинина, пребывать на вторых или третьих ролях. Видимо, в этом кроется истинная причина и поворота в национальной политике, и выдвижение русского народа в центр “зональной общности”, и всех неумеренных славословий, которые начались в середине 30-х годов в адрес русского народа, его истории, языка, культуры и пр. Однако подобные прагматические расчеты руководителя большевиков никак не означали его перехода на великорусскую шовинистическую позицию. В данном случае представляется вполне обоснованной точка зрения о том, что И.В. Сталин антисемитом был не больше, чем анти татарином, калмыком, грузином, или славянином [28].

Таким образом, на протяжении 30-х гг. XX в. взгляды на наднациональную общность людей в СССР претерпели большие изменения. Не успев оформиться в сколько-нибудь целостную систему представлений о мировой социалистической общности, в этот период они начали конкретизироваться во взглядах на советский народ как новую социальную общность. Одна из попыток создать развернутую систему представлений об этой общности принадлежит Н.И. Бухарину, автору концепции о “советском народе”, выступающем на смену традиционным нациям и народностям.

Исторические корни этой общности автор не видел глубже пластов 1917 г. В этой общности не обнаруживалось каких-либо общих черт с русским народом, она рассматривалась скорее как антипод ему. Более жизненной оказалась интерпретация советской общности людей как результата развития и объединения лучших черт советских наций и, прежде всего, наиболее многочисленного русского народа. Зародыши таких представлений о новой общности содержит сталинское теоретическое наследие. Во многом они были своеобразной производной от результатов национальной политики 30-х гг. XX в.

Она привела к относительному выравниванию уровней социально-экономического н культурно-политического развития народов СССР. Признавалась особая роль русского народа не только в социалистических преобразованиях, но и в дореволюционной отечественной истории. Эти факторы во многом обусловили переформирование национального состава политической, научной и творческой элит советского общества.

§ 3. Декларации и реальность

Рассмотрим теперь роль пропаганды, которая, как известно, играла немаловажную роль в проводимой национальной политике в изучаемую эпоху. Ее декларации, как известно, не всегда совпадали с реальностью. И.В. Сталин, в отличие от В.И. Ленина, претендовал не только на роль пролетарского, но и общенационального вождя. Поэтому он стремился подчинить себе наряду с партией все общество, во всем его социальном и национальном многообразии. 12 апреля 1936 г. в передовой “Правды” И.В. Сталин впервые был назван “отцом народов СССР”. Еще ранее к его имени прочно прирос так же эпитет “великий”.

Для И.В. Сталина на первом месте по-прежнему стояла утопическая идея коммунизма, не смотря на происходившие идеологические изменения. Во имя этой идеи им было осуществлено немало жестокостей, вплоть до массовых репрессий и депортаций народов. Новая национально-государственная идеология, сформировавшись к середине 1930-х г., трансформировалась в так называемый советский патриотизм. Выступая в 1931 г. на Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, И.В. Сталин торжественно заявил: “В прошлом у нас не было и не могло быть отечества. Но теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас, у народа, - у нас есть отечество и мы будем отстаивать его независимость” [1].

В трактовке И.В. Сталина патриотическая идея представляла собой нечто эклектичное, причудливым образом соединив несовместимое - коммунистическую догматику и доктрину русского исторического величия. Причем значительно больше был востребован дух самодостаточности и изоляционизма. На фоне резкого осуждения русского либерализма, как некой чуждой национальному духу и почве идеологии, с удивительной точностью воспроизводились бюрократические порядки. Правительство называли “начальством”, а представление о внутренней политике исчерпывалось выражениями: “ежовые рукавицы” и “канцелярская тайна” [2].

Обращаясь к великому прошлому России, прагматик И.В. Сталин, с одной стороны, как бы обретал в прежнем величии этой державы дополнительное идеологическое обоснование своим властным амбициям, а с другой - продолжая клеймить “проклятый царизм”, мог с выгодой для себя оттенять собственные достижения. Активно внедрялась и теория “старшего брата”, которая в отличие от безжизненных деклараций сталинской Конституции 1936 г. (“СССР есть свободный союз равноправных наций” и др.) служила реальным руководством в области национального строительства.

Суть ее была проста: поскольку русские, доминируя по ареалу расселения и по численности над другими народами СССР, лидируют в культурном и экономическом плане, они призваны сыграть роль “руководящей силы Советского Союза”. В передовице “Правды” от 1 февраля 1936 г. так и провозглашалось: “В созвездии союзных республик первой величиной является Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. И первым среди равных является русский народ”. Однако этот народ представлялся И.В. Сталину отнюдь не как нечто самоценное, достойное особого почитания и процветания.

Для него русские - этническая основа его власти, политический стержень, скрепляющий в единое целое все народы. Всякое другое понимание исторического предназначения русских, подразумевавшее отстаивание ими собственных прав на национальную самобытность, И.В. Сталин пресекал решительно и беспощадно. Уровнем ниже по сталинской иерархической схеме находились украинцы, еще ниже - белорусы, затем следовали прочие народы, имевшие собственную государственность в виде союзных республик; еще ниже располагались так называемые титульные народы автономных республик.

Самую последнюю ступень этой пирамиды занимали экстерриториальные нацменьшинства. Характерно, что вошедший в советский разговорный обиход термин “нацмен” именно с этого времени стал приобретать уничижительно-пренебрежительный, а в просторечии и ругательный смысл. Внедренная И.В. Сталиным модель национально-государственного устройства была имперской, поскольку обеспечивала добровольно-принудительное сосуществование нескольких так называемых социалистических наций. Как и всякая другая империя, построенная на силе центра, авторитете вождя и потенциале народа, СССР, по мнению А.И. Вдовина, был обречен с самого начала [3].

Это обуславливается, как правило, следующими реальностями. Рано или поздно ресурсы центра иссякают, мудрые вожди умирают, а “старший брат” под тяжким бременем возложенной на него интеграционной задачи начинает деградировать, тогда как “младшие”, окраинные народы за счет донорской подпитки из центра, наоборот, наращивают свои экономические и культурные силы. Они все активнее стремятся к политической суверенизации. Накануне Второй мировой войны советского вождя все чаще тревожил призрак другой империи - развалившейся в 1918 г. “лоскутной” Австро-Венгрии.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7