Межкультурное и структурно-семантическое своеобразие кеннинговых образований в древне-германских языках

Замена компонентов кеннинга синонимами или кеннингами «второго порядка» естественно приводит к тому, что значение кеннинга становится не вполне понятным, а часто и просто непонятным. Для того чтобы расшифровать его, приходится обычно «переводить» его компоненты в понятия, чтобы в конце концов получить обычную схему типа «огонь воды» и т. п. Такой перевод в понятия становится особенно необходимым, когда кеннинг состоит больше чем из двух членов. Двойные кеннинги применялись очень широко. Кеннинги, состоящие больше чем из трех элементов, тоже не редкость уже у древнейших авторов. Таковы, например: «расточитель янтаря холодной земли кабана великана» (Vi?blinda galtar svalteigar rafkastandi), т.е. «расточитель янтаря земли кита», т.е. «расточитель янтаря моря», т.е. «расточитель золота», т.е. «человек», т.е. «я»; «притупитель голода чаек звона блеска зверя Хейти» (Heita dyrbliks dyns??inga hungrdeyfir), т. е. «он», так как «зверь Хейти» -- «корабль», «блеск корабля» -- «щит», «звон щита» -- «битва», «чайка битвы» -- «ворон», «притупитель голода ворона» -- «человек».

2.3 Морфология и семантика кеннингов.

Существует два направления в определении понятия «кеннинг»: часть ученых относит к кеннингам любые сложения вида N+N, заменяющие существительные обычного языка (грамматический подход), а другая - только так называемые «метафоры с отклонением», построенные на несовпадении значений целого и основы кеннинга (семантический подход).

Мы, вслед за Смирницкой О.А. И Стеблин-Каменским М.И., придерживаемся второй точки зрения, определяя кеннинг как особым образом построенные перифразы, служащие для иносказательного обозначения ключевых понятий поэзии, то есть моделей перифраз типа «конь моря» (корабль) или «сын Одина» (Тор) [14; 142].

Морфологический состав.

Древнегерманские кеннинги многообразны, но это многообразие в большинстве случаев лишь внешнее. Структура кеннинга, за исключением некоторых весьма редких случаев, постоянна. Кеннинг представляет собой сложное двусоставное слово (реже субстантивное словосочетание (существительное + существительное)), правая часть которого является основанием, мотиватором, а левая - классификатором, определяющим область референции правого компонента. Согласно обычно принятой терминологии правая часть кеннинга называется его основой (hovedord, Grundwort), а левая -- определением (bi-ord, Bestimmung) [18, 42].

В первоначальном своем виде (вне поэзии) кеннинг употреблялся в значении «примета», которая остается важным элементом в семантике конкретного названия. Ср., например, en ?at ma ek segja ?er til kenningar [27; 114], т. е. «и вот что я скажу тебе, чтобы облегчить тебе узнавание» См. перевод Стеблин-Каменского М.И. [14; 46].

Из определения С. Стурлусона, на которого также ссылается Стеблин-Каменский, следует, что элементарная номинационная структура древнегерманского кеннинга как семантического варианта с тем или иным значением складывается из двух самостоятельных лексем: «… мы называем Одина, или Тора, или Тюра … и к названому присоединяем обозначение принадлежности … какого-нибудь его подвига. Тогда этот последний обозначен, а не тот, кто был назван, … и это называется обозначение с приметой» [18; 46].

Древнегерманский кеннинг является лексической единицей, которая обозначает не сам признак, а нечто, на него указывающее с помощью образного сравнения [11; 37]. Сравнение как таковое в этом случае передается семантикой только одного из компонентов сложного названия, который является мотиватором, а именно, семантикой правого компонента. Ср., например, др.а. brim-hengest, y?-mearh, s?-mearh, mere-hengest и т.п., в которых лексический мотиватор со значением «лошадь» призван имплицитно передать признаки плывущего по морю корабля. Они отождествляются не только с бегом тяжело скачущей лошади, как, например, это наблюдается в кеннингах с элементом -mearh (букв. «лошадь, кобыла»), но и с иноходью скакуна, например, с др.а. -hengest (букв. «конь жеребец»). Таким образом, номинация корабля в целом фактически сопровождается «вкраплением в семантику номинируемого понятия корабля семантических признаков уже познанной действительности» См. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С Кубрякова и др. - М.: Наука, 1988. - с. 186; она отражается в значении переосмысляемого имени в виде «орнаментально украшенной» лексемы типа «мореконь», «водадерево» и т.п. [17; 173].

Подставляя в название одного типа предмета или явления различные синонимы его мотиватора, древние авторы повествований не переставали варьировать словесное выражение признака мотивации, оставляя при этом неизменной номинационную - двучленную - структуру именования. Исследование показывает, что лексическая семантика мотиватора названия крайне редко оказывается связанной с отвлеченным понятием. Внутренняя мотивировка передает в своих элементах вполне реалистические образы действительности, т.е. обозначение вполне конкретных предметов, взятых непосредственно из окружающей среды. Например, в кеннингах корабля в качестве мотиваторов выступают др.а. wudu (дерево), ?ussa (быстрое, стремительное движение), hus (дом) и др.

Теперь рассмотрим типы языкового выражения классифицирующих признаков, или лексических классификаторов (левая часть кеннинга).

Анализ текстовых употреблений кеннингов свидетельствует о том, что образное именование того или иного предмета или явления обобщает его понятие, но не классифицирует. Т.е. для кеннинговых образований характерно обобщенное отражение понятий самой реалии, что Стеблин-Каменский называет как результат «последовательного игнорирования индивидуальных черт изображаемого явления» [18; 63]. Поэтому и классификатором образных именований того или иного предмета выступают лексемы с функцией обобщения, но обобщение происходит косвенно, через имена, относящиеся к своему общему понятию, связанные с ним. Эти имена выполняют функцию семантического противопоставления класса объектов, называемых, например, кораблями, любому другому классу объектов не-«кораблей». Эти имена реализуют свою оппозицию не-«кораблям» через древнеанглийские основы, связанные со значением воды, моря, т.е. основного отличительного признака корабля как средства плавания.

Как и в случае с мотиватором, в классификаторах кеннингов наблюдается склонность к конкретному, раскрывающему некоторые особенности обозначаемого предмета. Это проявляется в том, что из ряда обозначающих классификаторов применяется тот, значение которого более конкретизировано в данном контексте. Так, в кеннингах типа «огонь воды» (золото) вместо слова др.а. w?ter «вода» отдается предпочтение таким, как ea «река», brim «прибой», flod «поток», fen «болото», salty?, w?g «волна», burnsele «пруд» и т.п.

Несмотря на «сознательно спрятанный смысл» обозначаемого понятия [18; 61], в языковом выражении отчетливо проступает сходство не только структурных, но и семантических характеристик нового наименования (кеннинга) по сравнению с предыдущими (составляющими его лексемами). Поэтому не случайно Стеблин-Каменский, давая общую характеристику древнегерманских кеннингов, пишет, что по природе номинации они эквивалентны словам, которые заменяют [18; 52].

Несмотря на многообразие лексемного выражения кеннингов того или иного предмета или явления действительности, его номинационная структура в языке обусловлена одним типом - двучленной именной композитой.

Структурно-семантические особенности кеннингов.

Как утверждает Стеблин-Каменский М.И., кеннинг отличается от аллегории в обычном понимании тем, что значение его никогда не бывает отвлеченным понятием. Он всегда обозначает определенное существо или предмет (женщину, мужчину, животное, корабль и т.д.). Но связь между значением и конкретной формой, выражающей это значение, в нем так же условна, как и в аллегории. Особенно сближает его с аллегорией его определение (левая часть кеннинга), которое напоминает условные атрибуты аллегорических фигур. Это определение, т.е. название конкретного предмета (из корабельной сферы -- для корабля, из домашней сферы -- для женщины и т.д.), похоже на аллегорический атрибут, который в средневековом изобразительном искусстве придает какой-либо человеческой фигуре, часто весьма реалистически изображенной, значение отвлеченного понятия или идентифицирует ее с персонажем священного писания или с определенным святым. Так, в норвежском средневековье изображение секиры (первоначально атрибут Тора) любую мужскую фигуру превращало в святого Олава, тогда как изображение жернова превращало ее же в святого Халльварда [18, с 45].

Важность кеннинга для характеристики древнегерманского поэтического стиля подтверждается первоначальным значением самого термина «кеннинг». Вне поэтики он употребляется в значении «примета». Ср., например, д.и.: en ?at ma ek segja ?er til kenningar, т.е. «и вот что я скажу тебе, чтобы облегчить тебе узнавание» См. п

еревод Стеблин-Каменского М.И.. По определению Снорри Стурлусона, кеннинг состоит в том, что «мы называем Одина, или Тора, или Тюра, или любого другого аса или альва и к названному присоединяем обозначение принадлежности другого аса или какого-нибудь его подвига. Тогда этот последний обозначен, а не тот, кто был назван. Так, например, мы говорим «Тюр победы» (sig-Tyr), или «Тюр висельников» (hanga-Tyr), или «Тюр ноши», (farma-Tyr) и это будут обозначения Одина (а не Тюра), и это называется обозначением с приметой (kennt heiti)». Характерно также, как Снорри Стурлусон употребляет глагол «обозначать» (kenna): «женщину следует обозначать, -- говорит он, -- через все женские наряды, золото и драгоценные камни, пиво, или вино, или другие напитки, которые она подает или разливает, также пивную посуду и все то, что ей подобает делать», и т. д. Таким образом, аллегорический атрибут -- примета -- был характерен для кеннинга и в сознании Снорри.

Типологическое сходство кеннинга со средневековой аллегорией, которое отнюдь не свидетельствует о влиянии последней на первый, можно усмотреть и в следующем: подобно тому, как аллегория, изображающая нечто отвлеченное и условное, может содержать в своих элементах вполне реалистические образы действительности, так и кеннинг, изображающий женщину вообще или мужчину вообще и т.д., в своих элементах обычно содержит обозначения вполне конкретных предметов и существ, взятых непосредственно из окружающей поэта жизни и конкретно характеризующих его быт. Достаточно указать на то, что в кеннингах женщины называются несколько десятков различных предметов женского туалета, а в кеннингах корабля -- около сорока различных корабельных частей.

В кеннинге основа -- название любого существа того же класса, что и описываемое целое, а определение (которое должно отнести основу к определенной сфере, для того чтобы получилось нужное целое) -- название любого конкретного предмета из сферы целого.

По этому принципу построено подавляющее большинство кеннингов женщины. В основе -- мифологические существа женского пола, богини и валькирии, а также названия деревьев женского рода. В определении -- любой синоним золота, любое женское украшение, наряд, головной убор, застежка, повязка и т.д., также любой предмет домашней отделки или утвари, стенные ковры, скамьи, постель, рог, чаша и т.д., также любое угощение, пиво, мед, вино, даже порей или чеснок (laukr) и т.д. Таким образом, женщина -- это «Герд золота» (gulls Ger?r), «береза запястья» (valklifsbands bjork), «Трудр застежки» (?orns-?rudr), «Гевн полотна» (hor-Gefn), «липа скамьи» (bekkjarlind), «Ран подушки» (dunu-Ran), или даже «Гунн съедобных водорослей» (sclva-Gunnr). Но характерно, что ни в одном из таких женских кеннингов, число которых огромно, женщина не характеризуется через свою внешность, через свою физическую красоту.

Такого же типа некоторые кеннинги мужчины, в которых «…его называют по его делам, по тому, что он совершает, принимает либо делает. Можно называть его и по тому имуществу, которым он владеет или одаривает, а также и по его предкам либо потомкам. Как же обозначать его посредством всего этого? Называя его "сделавшим либо свершившим что-либо" и упоминая при этом путешествия его либо другие дела, битвы, морские походы, охоту, оружие и корабли. А так как зовется он "испытателем оружия и вершителем битв", а слова "испытатель" и "вершитель" созвучны названиям деревьев, авторы, сообразуясь с этим, зовут человека "ясенем", либо "кленом", либо "лесом", либо другими словами мужского рода, обозначающими деревья, соединяя их со словами "битва", "корабль", "богатство". Правильно обозначать человека и всеми хейти асов. Называют его и посредством хейти великанов, но это обычно либо насмешка, либо злословие. Не возбраняется называть его и именами альвов» [27; 115]. Таким образом, основа кеннинга мужчины -- мифологическое имя или название дерева, а определение -- предмет вооружения, корабль, золото, сокровище. Например: «Видар брони» (brynju-Vi?arr), «Тюр шлема» (hialm-Tyr), «Бальдр щита» (skjaldar-Baldr), «дерево коня моря» (unnviggsrunnr), «Ньёрд сокровища» (au?ar-Njcr?r) и т.д.

По этому же принципу построены многие кеннинги животных, особенно ворона. Основой в кеннингах ворона служит любая птица или даже насекомое (поскольку по средневековым представлениям летающее насекомое тоже птица), а определением -- труп, рана, кровь, оружие, битва. Таким образом, ворон -- это «глухарь битвы» (hjaldrsorri), «кукушка трупов» (hr?vagaukr) или даже «оса трупов» (hr?geitungr).

Наконец, по этому же принципу построено очень много кеннингов корабля, в которых основа -- конь или любое другое животное (медведь, лось, олень, волк и т.д.), а определение -- любая часть корабля или вообще любой предмет, имеющий отношение к кораблю. Например: «конь шпангоутов» (ranga marr), «буйвол катков» (на которых корабль стоит на берегу, hlunnvisundr,), «бычок штевня» (stafnkvigr), «олень каната» (strenghrein) или «леопард талей» (hankahlebar?r). В кеннингах этого типа авторы применяли подчас такую детализированную техническую терминологию, что разобраться в ней было бы невозможно без специального исследования древнеисландских морских терминов.

Одно и то же слово может служить материалом для разных кеннингов, причем в его значении выделяются совершенно несходные и даже взаимоисключающие признаки. Например, слова со значением «льдина» могут употребляться в качестве основы не только кеннинга меча, но и в кеннингах золота; слова со значением «прут» - в кеннингах мужа; слова со значением «рыба» - в кеннингах змеи и т.д. Выступая в функции определения, те же самые слова относят целое уже не к обобщенному логическому классу (по условному признаку формального сходства), а к определенной денотативной сфере [15; 34]. Например, названия разных морских птиц, упоминаясь в определении кеннингов, означают уже не нечто «летающее» («пернатое» или «с крыльями»), а нечто, относящееся к морской сфере (др.а. swanrad «дорога лебедей» и т.п.), и приравниваются в этом качестве к различным обозначениям рыб, кораблей и т.д. Валькирии упоминаются в основе кеннингов жены в качестве существ женского пола, а в определении кеннингов оружия - в качестве существ, персонифицирующих битву, т.е. наравне с Одином и разнообразными синонимами битвы.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5