Реферат: Этика генетики

человека, происходящие сегодня, носят практически революционный характер. Речь

идет о возможности создания «карты генома человека», или «патологической

анатомии человека», с установлением на длинной спирали ДНК местонахождения

генов, ответственных за наследственные болезни. Эти возможности лежат в

основании идеи генной терапии как совокупности методов лечения или

протезирования дефектных генов. Вторжение в строение и функционирование

генетических систем человека может быть осуществлено на двух уровнях –

соматическом и эмбриональном. В связи с этим возникли новые разделы медицины –

ДНК-технологии, эмбрио- и цитотерапия, т.е. внутриутробная диагностика и

лечение на стадиях эмбриона или плода. Манипуляции с эмбриональным материалом

имеют непосредственное воздействие на наследственность, т.е. способны

передаваться по наследству из поколения в поколение. Далее генетическая

диагностика перерастает в генетическую прогностику, определяя основания

революционных изменений в медицине, которая изучает возможность задолго до

появления «клинической карты болезни человека, даже до его рождения,

определить, какие заболевания ему грозят. Данная ситуация фиксируется понятием

«прогностическая медицина». Формирование прогностической

медицины связано с появлением новых, в частности медико-биологических, рычагов

управления и власти над человеческой жизнью и, следовательно, с новым набором

средств ограничения человеческой свободы. Но биологическое ограничение свободы

– это наиболее эффективное ее ограничение, связанное с возможностью ее

необратимой утраты. Этим определяется острота этической рефлексии современных

биогенетических исследований. В первой половине ХХ века

происходило интенсивное развитие ядерной физики. Ее опасность была полностью

осознана только после создания и использования (Япония, 1945) атомной и

водородных бомб, катастроф на ядерных электростанциях (Чернобыль, 1986).

Сегодня исследователи генома человека говорят о блестящих перспективах генной

диагностики и терапии. Тем не менее не имея опыта отрицательных последствий,

они все же признают степень риска своей деятельности. Профессор Жан Дассе,

лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1980) констатирует: «В

области генетики человека неразумное использование новых технологий может

привести к катастрофическим последствиям». Почему возникает

это предощущение катастрофы? С чем связано это предчувствие?

По-видимому, это предчувствие определяется тем полем смысловой энергетики, коим

для западной культуры было и остается библейское миропонимание. Во

второй главе «Книги Бытия» описываются два древа – древо познания добра и зла и

древо жизни. Что произошло с человеком, когда он нарушив запрет, вкусил плодов

с древа познания добра и зла, мы знаем – началась человеческая история. Что

может произойти с человечеством, если мы прикоснемся к плодам с древа жизни?

Этот вопрос задается в пределах библейского символизма, но он силен глубинными

онтологическими смыслами, на которые нельзя не обратить внимания даже человеку,

далекому от религиозного понимания мира. С ними, собственно, и связан слой

скрытых социальных ожиданий, в данном случае катастрофических. Библейский

символизм высвечивает нечто еще очень смутное для современного сознания, но в

то же время несет с собой весьма важное значение для жизни как личной, так и

общественно-политической, и даже исторической. Знаменитый католический

кардинал Йозеф Ратчингер в одной из своих работ указывает, что уже в ХIII в

каббалистических иудейских трактатах обсуждалась возможность создания

искусственного человека по заданным выбранным параметрам. В сложном сплетении

идей и символов за этой возможностью стоит реальность космической по своим

масштабам власти над человеком. «Этой властью устраняется Бог». В конце XIX в

философии Ф. Ницше четко обозначилась принципиальная связь между идеей

сверхчеловека и ситуацией «смерти Бога», символизирующей коренную ломку

оснований традиционной культуры. В трагедии Гете «Фауст» при создании

доктором Вагнером гомункула – искусственного человека – присутствует

Мефистофель. В одном из своих писем Эккерману (1829) Гете говорит о

существовании родства между Мефистофелем и гомункулом. Это родство опять же

фиксирует негативное восприятие факта появления существа, созданного по воле

человека. Особое место в этой связи занимает роман О. Хаксли

«О этот дивный новый мир», где прямо описываются «плоды» создания людей по

заданным параметрам. Генетические манипуляции с эмбрионами

позволили «перейти из сферы простого, рабского подражания природе в куда более

увлекательный мир человеческой изобретательности, где «мы, предопределяем и

приспособляем, формируем» подготовленность к жизни людей в заданных «нами»

кастах и одновременно «прививаем любовь» к их неизбежной, выбранной нами

социальной судьбе». Вряд ли можно говорить о пустоте,

безнадежной устарелости и тупиковой фантастичности этих историко-культурных

свидетельств, особенно находясь в реальности «взрывоподобного прогресса в

области генетики человека. Фантастика 30-х годов оборачивается например, такой

реальностью 90-х, как существование в Калифорнии (США) Репозитория

гармонического выбора, где собирают и хранят сперму, в том числе и лауреатов

Нобелевской премии, с целью ее использования для получения потомства,

обладающего выдающимися способностями». В конце ХХ века

ученые-генетики, философы, политики, социологи встают перед необходимостью

решения целого комплекса реальных этических проблем генных технологий.

Может ли человек (ученый, исследователь-генетик, политик) стать соавтором

биологической эволюции? Может ли и должна ли реальность

биогенетического неравенства (способности, здоровье) стать основанием

социального неравенства? Может ли наука изменить принципы

демократического управления обществом? Может ли государство и

общество регулировать процесс научных исследований, и если «да», то «как»?

Должно ли генетическое обследование стать доступным каждому и охватывать всю

популяцию? Должно ли оно стать обязательным для людей,

вступающих в брак или при беременности? Можно ли

рассматривать генетическую диагностику основанием для аборта (прерывания

беременности)? Этично ли сообщать человеку об имеющейся у

него предрасположенности к тому или иному заболеванию? Особенно, если медицина

не может еще предотвратить его развитие? Допустимо ли, чтобы

данные генетического обследования («генный паспорт») были использованы

страховыми кампаниями и работодателями? Этично ли создание

«запасных частей» для рынка органов, тканей, генов, используя внутриутробные

зародыши? Допустимы ли подобные процедуры с эмбриональным

материалов генетического тестирования? Должна ли информация о

этом в принудительном порядке? Может ли генетическое

тестирование населения стать основанием классификации групп населения и

основанием для властей ограничения свобод «неблагополучных» людей?

Ограничится ли наука расшифровкой патологических генов или пойдет дальше, к

поиску генов, ответственных за поведение человека? Можно ли

улучшить или «гармонизировать» человека и род человеческий путем избирательного

скрещивания определенных индивидуумов? Эти вопросы составляют

суть этической проблематики генных технологий. Они тесно связаны между собой, и

каждый из них является не произвольной конструкцией изобретательного

человеческого ума, но естественным следствием уже существующей научной

История генетических методов и технологий непосредственно связана со стремлением

человека к улучшению пород домашних животных и возделываемых растений. Отбирая

определенные организмы из природных популяций, скрещивая их между собой,

человек, не имея представления о механизмах этих процессов, уже сотни лет назад

создавал улучшенные сорта растений и породы животных, обладавших нужными ему

свойствами. К началу научного подхода относится интерес

австрийского монаха Грегора Менделя к процессу гибридизации растений, к

изучению которого он приступает летом 1865 года. Мендель показал, что

наследственные свойства не смешиваются, а передаются потомству в виде

отдельных единиц. В 1909 году датский ботаник В. Иогансен назовет их генами (от

греч. Genos – род, происхождение). Позднее американец У. Сэттон заметил

удивительное сходство между поведением хромосом во время образования гамет и

оплодотворения и передачей менделевских наследственных факторов. На основании

этих открытий создается хромосомная теория наследственности. Начало ХХ века –

время формирования генетики, науки о наследственности и изменчивости живых

организмов и методах управления ими. В 20-е годах советскими учеными школы

А.С. Серебровского были проведены первые эксперименты, доказывающие сложное

строение гена. Эти представления были использованы Дж. Уотсоном и Ф. Криком для

создания модели ДНК (1953) и расшифровки генетического кода.

Возможности, связанные с целенаправленным созданием новых комбинаций

генетического материала, привели к возникновению генной инженерии. В 1972 году

в США в лаборатории П. Берга была получена первая гибридная (рекомбинантная)

ДНК. Идеи и методы генетики начинают находить применение в области медицины. В

70-е годы началась расшифровка генома человека. Уже более 10 лет существует

проект «Геном человека». На сегодняшний день «из 3 млрд. пар нуклеотидов (в

виде сплошных непрерывных пассажей) прочтено пока всего около 10 млн. знаков».

Но возникают новые методы прочтения ДНК-текстов, которые увеличивают скорость

их прочтения. В.И. Иванов, директор Медико-генетического Центра РАМН, полагает,

что «весь геном будет прочитан примерно к 2020 году». «Чтение» генома

обнаружило наличие «дефектов», когда всего лишь одна «буква» заменена на другую

в последовательности длиной в 3 тысячи букв (средняя длина структурных

кодирующих генов у человека). Сейчас уже известно, что каждый конкретный

дефект – это причина наследственных болезней. Это знание и произвело переворот

в лабораторной диагностике генетических заболеваний. Отсюда с начала 80-х

годов входят в оборот понятия «доклиническая диагностика», «прогностическая

медицина». Формируется и медицинская генетика, ибо новые возможности

диагностирования, естественно, определяют задачу нахождения специальных методов

лечения. Возможность диагностировать и выявлять носителя гена-мутанта

становится основанием генетических консультаций для супружеских пар, которым

наследственность или другие факторы дают повод опасаться появления на свет

неполноценного ребенка. По данным западно-европейских и американских

врачебных ассоциаций, 15% людей нуждается в медико-генетической помощи. И в

странах с высоким уровнем жизни генетические клинические обследования

становятся частью современного здравоохранения. В России же доступ к

медико-генетической помощи для широких слоев населения ограничен в силу

организационных и материальных причин. Какими же вариантами поведения

располагают обследуемые супружеские пары в случае неблагоприятной

диагностики? Это – предохранение от беременности, сознательное согласие на

риск с возможным прерыванием беременности, если зародыш наследует недуг,

усыновление ребенка, оплодотворение донорскими клетками. Известно, что

в Великобритании, например, в тех случаях, когда плод неполноценен, нет

ограничений в сроках для прерывания беременности. Появление

генетической диагностики, естественно, ставит вопрос о разработке операций по

перестройке генома человека. Так, возникла идея генной терапии. Сегодня

существуют два ее вида. Первый – соматическая терапия. Она заключается в том,

что в клетке больного дефектный ген заменяется здоровым, способным выполнять

нужную функцию. Первая попытка использовать генную терапию для лечения

человека, приведшая к положительному результату, была предпринята в 1990 году.

Пациенткой стала девочка с нарушением защитных функций иммунной системы.

Исследователи полагают, что манипулирование соматическими клетками – «абсолютно

этично», ибо последствия касаются только данного индивида, не имея воздействия

на наследственность. Эта констатация вызывает сомнение в связи с

развитием такого вида клеточной терапии, как фетальная, использующая при

лечении зародышевые ткани человека. Фетальный материал – это

человеческие эмбрионы поздних сроков беременности (16-21 недели). По данным

директора Международного института биологической медицины проф. Сухих Г.Т., в

его институте «собран самый крупный в мире банк фетальных тканей». Это самый

крупный в мире сбор – результат опережающего все мировые показатели количества

абортов, в том числе и поздних сроков беременности, производимых в России.

Новые «возможности» и методики новы прежде всего тем, что работают вне границ

традиционной морали и этики. Это подтверждает и второй вид генной

терапии – зародышевая терапия, предполагающая вторжение в генетический материал

– в мужские и женские репродуктивные клетки. В этом случае любые изменения

передаются по наследству из поколения в поколение. Поэтому, по данным ЮНЕСКО

тела» Э.Кимбрелл пишет: «Многие эксперты считают, что нынешнее негативное

отношение к использованию зародышей для медицинских целей может вскоре

измениться». Одним из оснований этого изменения являются нарастающее влияние и

действительная популярность либеральной позиции. Этого нельзя не

учитывать, так как весьма недальновидно оценивать ту или иную технологию в

отрыве от социального контекста. Технологии появляются в определенной

«интеллектуальной среде» и способны сами в дальнейшем ее формировать.

Либеральная идеология, оценивая ту или иную технологию через призму безусловной

ценности «прав индивида» и «прав» прогресса научно-технических исследований,

составляет стержень воспринимающего и «принимающего» их социального контекста.

Эзра Сулейман, профессор и глава комитета по европейским исследованиям в

Принстонском университете (США), так характеризует либеральную позицию по

Страницы: 1, 2