Языческая Культура Восточных Славян (особенности архаического сознания)
на руках носили и в своём роду, и в роду жениха: счастье в дом приманила!
Все знали, что воинов, особенно знатных вождей, осеняла милость Богов. В
Древней Руси рабыня, родившая дитя от хозяина, освобождалась из рабства.
Взросление, старение… Смерть.
С человеком никогда ничего не случается просто так. Всё, что
происходит, - знамение Богов, злых или добрых. Если кто-то внезапно
поранился – это значит, что злые духи или сама Смерть готовы им завладеть.
Опасно оставаться рядом с таким человеком, несчастье заразно и всех
втягивает, подобно водовороту. Отсюда и наш страх перед умершим: а что,
если он и меня утащит туда же – на тот свет, за грань между мирами, которую
нарушила Смерть? Поэтому традиционные русские похороны содержат огромное
количество ритуалов, призванных отдать умершему последнюю дань уважения и
вместе с тем победить, изгнать подальше ненавистную Смерть. А ушедшему
пообещать воскрешение, новую жизнь.
Как уже говорилось, при рождении ребёнка приобщали ко всем природным
стихиям. Теперь, уходя из этого мира, человек с ними прощался. Почувствовав
приближение смерти, старик просил сыновей вывести его в поле, и кланялся на
все четыре стороны: «Мать сырая Земля, прости и прими! И ты, вольный свет-
батюшка, прости, коли обидел…» потом ложился на лавку в святом углу, и
сыновья разбирали над ним земляную крышу избы, чтобы легче вылетела душа,
чтобы не мучила тело. А также – чтобы не вздумала остаться в доме,
беспокоить живых.
«Все люди одного языка, как жившие на Рось–реке, так и самые дальние
обитатели заприпятских болот, все славяне до самого Холодного моря на
севере твёрдо знали, что забота о человеческом теле совершается для
устройства души. При жизни душа и тело – одно. Как вода наполняет землю,
как в кремне таится огонь, извлекаемый ударом твёрдого железа, так душа
живёт в теле. Но и после разрушения тела сохраняется тайная связь останков
с душой. Сожигается труп на погребальном костре – и очищенная огнём душа
легко возносится на небесную твердь. Там мать и отец ждут детей, там друг
находит друга, там конец всем разлукам и – свершение каждой мечты. Покинь
тело на добычу птице, зверю, червям – и будет душа неприкаянно скитаться
близ мест, где умер человек. За лишение обряда она постарается мстить не
одним виновникам смерти тела, но всем людям без различья. Душа человека,
тело которого брошено в воду, последует за ним, и горе тому, кто, найдя
такое тело, не возложет его на костёр или не зароет в землю. Зарытое тело
избавляет людей от мести души, но по-иному, чем сожженье. В земле душа
остаётся под гнётом, не вырваться ей ни под живой свет дня, ни под
колыбельное мерцание звёзд. Как спелёнатый младенец, как зверь в тенетах
или как раб, навечно прикованный к жернову, так бессильна, неподвижна душа
того, чьё тело зарыто в земле. По времени подземный холод и мрак разъедают
душу, тоска и голод по дневному свету истощают надежды, и она,
растворённая, гаснет, как уголь под пеплом, забывает себя, подобно
зажившемуся старцу, и замирает навечно в земном покое. Поэтому враг нигде
не воздаст врагу погребения. Поэтому лучше погибнуть в бою, чем умереть
рабом и лишиться погребального костра. Россичи остерегались просто бросать
тела врагов, чтобы бродячие души не мстили, обратясь в нетопырей, не сосали
кровь росских младенцев, чтобы не навевали врагам сны, указывая путь к Рось-
реке, соблазняя чужих славянским богатством.» (В.Д. Иванов, «Русь
изначальная», стр.20)
Как представляли себе свой мир славяне-язычники? Учёные пишут, что он
казался им похожим на большое яйцо. Сохранились легенды о Великой Матери –
родительнице Земли и Неба, праматери Богов и людей. Имя Великой Матери –
Жива, или Живана. Посередине славянской Вселенной, подобно желтку,
расположена сама Земля. Верхняя часть «желтка» – наш живой мир, мир людей.
Нижняя сторона – Нижний Мир, Мир Мёртвых, Ночная Страна. Когда там день, у
нас царит ночь. Чтобы попасть туда, надо пересечь океан – море, окружившее
землю. Или прорыть колодец насквозь, и камень будет падать в этот колодец
двенадцать дней и ночей. Вокруг Земли, подобно яичным плёнкам и скорлупе,
расположены 9 разных небес. Каждое из девяти небес славянской мифологии
имеет собственное предназначение: одно – для Солнца и звёзд, другое –для
Месяца, ещё одно – для туч и ветров. Седьмое по счёту наши предки считали
«твердью», прозрачным дном небесного океана. Славяне считали, что на любое
небо можно попасть, взобравшись по Мировому Древу, которое связывает между
собой Нижний Мир, Землю и все 9 небес. Там, над седьмым небом, есть остров,
и на том острове живут прародители всех птиц и зверей. Этот чудесный остров
называли «ирием», или «вирием». Некоторые учёные предполагают, что от него
происходит теперешнее слово «рай», связанное в нашем понятии с
христианством. А ещё ирий называли островом Буяном. А как же восьмое и
девятое небеса, служащие ирию крышей? Наверняка древние славяне
задумывались, что лежит за их пределами, в бесконечной Вселенной. Быть
может, задумывались они и об иных мирах, которые должны были там
находиться.
Древние славяне считали Землю и Небо двумя живыми существами, более
того – супружеской парой, чья любовь и породила всё живое на свете. Бога
Неба, Отца всего сущего, называют Сварогом. Другое имя его было Стрибог – в
переводе на современный язык «Отец-Бог». Сварог подарил людям кузнечные
клещи, научил выплавлять медь и железо. Он установил самые первые законы, в
частности, велел каждому мужчине иметь только одну жену, а женщине – одного
мужа. Землю мы до сих пор называем матерью, и это трудно оспорить. Язычники
относились к ней с величайшей любовью, и Земля платила им тем же. Земля
была свидетельницей торжественных клятв, при этом её касались ладонью,
вынимали кусок дёрна и возлагали себе на голову, мистическим образом делая
ложь невозможной: считалось, Земля не станет носить обманщика.
Сидя на уютном пригорке, поросшем цветущими медоносными травами, наш
языческий предок чувствовал под собой живые, тёплые колени Матери-Земли. А
с высоты на него был устремлён строгий и ласковый взгляд Неба – Отца-Бога.
Славяне считали Солнце, Молнию и Огонь – два небесных Пламени и одно
земное – родными братьями, сыновьями Неба и Земли.
Солнце считалось всевидящим оком, которое строго присматривает за
нравственностью людей, за справедливым соблюдением законов. Недаром во все
времена преступники ожидали наступления ночи, скрываясь от правосудия – не
только земного, но и небесного. А священным знаком Солнца с незапамятных
времён был… крест! Не потому ли христианский крест, так похожий на
древнейший языческий символ, и прижился столь хорошо на Руси?
Бога Солнца называют Даждьбогом, от слова «дающий» – «податель всех
благ». Славяне верили, что Даждьбог ездит по небу на чудесной колеснице,
запряжённой четвёркой белых златогривых коней с золотыми крыльями. А
солнечный свет происходит от огненного щита, который Даждьбог возит с
собой. Ночью он с запада на восток измеряет нижнее небо, светя Нижнему
Миру. Дважды в сутки (утром и вечером) он пересекает Океан-море на ладье,
запряжённой водоплавающими птицами – гусями, утками, лебедями. Поэтому наши
предки приписывали огромную силу оберегам в виде уточки с головой коня. Они
верили, что славный Бог Солнца поможет им, где бы он ни находился – в
Дневном Мире или в Ночном, или даже по дороге из одного в другой. В «Слове
о полку Игореве» русские люди названы «Дажьбожьими внуками» – внуками
солнца, хотя повествуется там о событиях, происшедших без малого через
двести лет после принятия христианства.
Славянским Богом Грозы, Грома и Молнии был Перун. «Голова серебряна, ус
злат», мчался он среди туч верхом на коне либо в колеснице, запряжённой
жеребцами, белыми и вороными. Имя Перуна очень древнее, и в переводе на
современный язык означает «тот, кто сильно бьёт», «разящий». Он был
главнейшим Богом в языческом пантеоне Киевской Руси, и, вероятно, старшим
сыном Сварога. Его считали учредителем нравственного закона и самым первым
защитником правды.
Отчаянно гремит по неровностям туч несущаяся Перунова колесница – вот
откуда гром, «прокатывающийся» по небесам. Впрочем, на этот счёт бытовали
разные мнения: ещё говорили, что гром и молния – эхо и отблеск ударов,
которыми Перун награждает небесного Змея, стремящегося снова ограбить Богов
и людей – похитить Солнце, скот, земные и небесные воды. А в отдалённой
древности полагали, что на самом деле гром – это «клич любви» на празднике
свадьбы Неба с Землёй: известно же, как хорошо всё растёт после грозы.
Молнии у Перуна были двоякого рода: лилово-синие, «мёртвые», разящие
насмерть, и золотые, «живые», созидающие, пробуждающие земное плодородие и
новую жизнь. Оружием Перуна первоначально были камни, в дальнейшем –
каменные топоры и, наконец, – золотая секира: Боги не были консерваторами,
они «прогрессировали» вместе с людьми. Топору громовержца приписывалась
поистине чудесная сила. Топором ударяли по лавке, на которой кто-нибудь
умер: тем самым будет «подсечена» и изгнана Смерть. Топор крест-накрест
перебрасывали через скотину, чтобы она не болела и хорошо плодилась.
Топором чертили над больным Солнечный Крест, призывая на помощь сразу двоих
братьев-Богов. Другой символ Перуна – так называемый громовой знак, похожий
на колесо с шестью спицами. Этот знак до сих пор можно видеть на избах
старой постройки. Его резали и для красоты, и из чисто практических
соображений – в качестве громоотвода…
С Огнём славяне-язычники связывали возникновение людей. Боги сотворили
и Мужчину, и Женщину из двух палочек, между которыми возгорелся огонь –
самое первое пламя любви.
Были у славян и Боги, особо ответственные за процветание и приплод
всего живого в природе, а также за преумножение рода людского, за брак и
любовь между ними. Это – Род и Рожаницы. Согласно верованиям древних
славян, именно Бог Род посылает с небес на землю души людей, когда
рождаются дети. Рожаниц было две: Мать и Дочь. Рожаница-Мать связывалась
славянами с периодом летнего плодородия, когда созревает, тяжелеет,
наливается урожай. Ей было дано имя Лада, и с ним связано в русском языке,
пожалуй, не меньше слов и понятий, чем с родом. Лада была матерью
двенадцати месяцев, на которые делится год, и младшей Рожаницы – Лели,
Богини трепетных весенних ростков, первых цветов, юной женственности.
Именно она заботилась о едва проклюнувшихся всходах – будущем урожае. Лелю-
Весну торжественно закликали – приглашали в гости, выходили встречать с
подарками и угощением. А прежде спрашивали разрешения у Матери Лады:
отпустит ли дочь?
Сильные эмоции, неподконтрольные рассудку, физическая любовь, а с ней и
идея размножения, плодородия находились «в ведении» славянского Бога Ярилы.
Наши предки справляли праздник «Ярилки», приуроченный к 27 апреля, к самому
пику весеннего буйства природы. Целую ночь горели костры, а молодёжь
гуляла, пела песни, плясала. Все считались друг другу невестами и женихами.
Жизнь древнего человека далеко не всегда была лёгкой. Случались и
горести, и несчастья, наводившие на мысль о злых сверхъестественных
существах, стоящих за ними. Злую Богиню Морану они связывали с темнотой,
морозом и смертью. Соломенное чучело, которое сжигают во время праздника
древней языческой Масленицы, принадлежит, несомненно, Моране, Богине смерти
и холода. Каждую зиму она ненадолго берёт власть, но навек утвердиться ей
не дано: вновь и вновь торжествуют Солнце, Жизнь и Весна.
Ещё в славянской языческой мифологии известен «скотий Бог» Волос (или
Велес), отчётливо противопоставляемый Перуну, которого учёные отождествляют
с легендарным Змеем – противником Бога Грозы. Змей Волос сочетает в своём
облике мохнатость и чешую, летает на перепончатых крыльях, умеет выдыхать
огонь (хотя сам до смерти боится огня, в первую очередь молнии) и очень
любит яичницу и молоко, поэтому другое имя Волоса – Смок или Цмок, то есть
Сосун.
Но если внимательно перечитать народные легенды и сказки, окажется, что
Змей в них не только злобен, сколько неразумен и жаден. Его жаль иногда,
когда он плачет, наказанный просит о пощаде. Легко убедиться, что облик
Змея «составлен» человеческим воображением из частей, взятых от разных
животных. Быть может, в нём воплощены силы первобытного Хаоса, буйные силы
неупорядоченной, дикой, необжитой природы, зачастую враждебной древнему
человеку, но по сути своей вовсе не злобной?.. А с ними и животные
инстинкты самого человека, та область нашей личности, которая не знает
слова "надо", а только «хочу» – чистый «Ид»? на самом деле ничего дурного,
греховного в ней нет, надо лишь держать её в повиновении…
Славяне-язычники поклонялись обоим божественным противникам – и Перуну,
и Змею. Только святилища Перуна устраивались по высоким местам, а святилища
Волоса – в низинах. Есть основания думать, что укрощённый, загнанный в
подземелье Волос стал ответственным за земное плодородие и богатство. Он
отчасти утратил своё чудовищное обличье, сделался более похожим на
человека. Не зря же последний пучок колосьев оставляли в поле «Волосу на
бородку»! кроме того, прослеживается связь Волоса с музыкой и поэзией,
недаром в «Слове о полку Игореве» певец Боян назван «Велесовым внуком»…
Живя в краю, изобильном реками и озёрами, речушками и ручьями, болотами
и родниками – «студенцами», восточные славяне, естественно, выработали
целый комплекс религиозного почитания воды. Они были уверены, что самые
нерушимые клятвы – в том числе и клятвы любви – даются близ воды, она им
свидетель. Водой иногда испытывали на суде: истцу и ответчику предлагали
войти в воду на семь шагов, при этом виновный, оказавшись перед лицом
справедливой и мудрой реки, должен был непременно смутиться и тем себя
выдать. С помощью воды гадали о будущем и о женихах, наводили и наоборот,
отводили от себя чары. Особой силой наделяли славяне родниковую воду, а
всего более воду из родника, возникшего от удара Перуновой молнии, – такие
ключи назывались «гремячими».
Итак, вода – как и другие природные сути – была для славянских
язычников исконно доброй, дружественной стихией. Но, подобно всем стихиям,
заставляла обращаться с нею на «Вы». Могла ведь и утопить, погубить ни за
что. Могла потребовать жертв. Могла смыть весенним разливом деревню,
поставленную «без спросу» – без учёта особенности местности. Вот почему
Водяной, мифический обитатель рек, озёр и ручьёв, часто выступает в
легендах как существо, враждебное человеку. Видимо, опытные жители леса
заблудиться боялись всё-таки меньше, чем утонуть. Поэтому и Водяной в
сказаниях выглядит в общем опаснее Лешего.
Иногда Водяного представляли себе в виде голого обрюзглого старика,
пучеглазого и ластоногого. В других случаях он был вполне похож на человека
и от обычного доброго молодца отличался в основном тем, что с левой полы
его одежды постоянно текла вода. Самое важное в народных рассказах о нём –
то, как люди и Водяной могут поладить, выручить друг друга из беды. Эти
рассказы хранят древнюю мудрость, великую и простую науку жить во
взаимопонимании и мире с природой.
Итак, что же видим мы в описании славянского мира – мира наших предков?
Жизнь человека в гармонии с природой, их нераздельность. Жизнь в мире,
сплошь и рядом населённом разного рода Богами и живыми существами,
существование которых не ставилось ни под какое сомнение, которые так же,
как и человек, являлись естественными составляющими этого самого мира.
Человек чувствовал себя в силах повлиять на ход жизненных событий,
провоцировать какие-либо события в природе или избегать их, ведь он
находился в постоянном прямом взаимодействии с этими «высшими» силами и при
надобности, соблюдя известные ему нехитрые правила, мог всегда договориться
с ними и предупредить беду. Приметы и наветы старших были неоспоримыми
правилами жизни: они учили уважать всё, что видишь вокруг, так же, как и
людей, в среде которых живёшь, потому что каждая травинка в поле, каждое
деревце в лесу так же живо, как и ты сам, и права ваши равные. В то же
время существовала и обратная связь: разные сферы человеческой деятельности
и чувств находились в ведении определённых богов, и те, в свою очередь,
были ответственны за благополучие в жизни их «подопечных». Из такой вот
«взаимопомощи» складывалось славянское мировоззрение и нравственность,
понимание ценности жизни и добра как благодарности за данную человеку
небесами жизнь.
В конце хотелось бы привести славную песню росского племени:
Имеем мы обычаи свои,
завет отцов и вечные преданья.
И вещий сон в тени родных лесов,
и шёпот наших трав в лугах и полянах,
и шелест наших злаков в бороздах,
возделанных руками росских,
и гик коней,
и топот стад,
и грай воздушных птиц, -
всё наше здесь.
Могилы предков хранят границы,
стоят на междупутьях, наблюдают
порядок смены лет и череду
сменяющихся поколений рода.
А толпы душ, носясь в вихрях
между землёй и вышней твердью,
где обитать придётся нам
когда настанет тайный срок
блаженства вечности, -
те души совершают нам подмогу
в день трудных испытаний.
Подобно богу света, который гаснет,
умирая каждый вечер,
подобно травам и листве древесной,
светильники дыханья в человеке,
зажегшись при рожденьи,
потухнут…
Но человек – он не исчезнет,
он умер – как закат.
Он успокоен.
(«Русь Великая», В.Д. Иванов, стр.24)
Страницы: 1, 2, 3, 4
|