Языческая Культура Восточных Славян (особенности архаического сознания)

пополам, снабжённого отверстием для головы и скреплённого поясом. Другим

названием рубахи было «сорочка», «сорочица», «срачица». Некоторые

исследователи усматривают разницу между рубахой и сорочкой. Длинная рубаха,

пишут они, делалась из более грубой и толстой материи, а короткая и лёгкая

сорочка – из более тонкой и мягкой. Так постепенно она и превратилась в

собственно бельё, а верхнюю рубаху стали именовать «кошулей»,

«навершником». Рубаха, непосредственно прилегавшая к телу, шилась с

бесконечными магическими предосторожностями, ведь она должна была не только

согревать, но и отгонять силы зла, а душу – удерживать в теле. Так, когда

кроили ворот, вырезанный лоскут непременно протаскивали внутрь будущего

одеяния: движение внутрь обозначало сохранение, накопление жизненных сил, а

наружу – затрату, потерю. Этого последнего всячески старались избегать,

дабы не нагнать на человека беду. По мнению древних славян, следовало, так

или иначе обезопасить все необходимые отверстия, имевшиеся в готовой

одежде: ворот, подол, рукава. Оберегом здесь служила вышивка, содержавшая

всевозможные священные изображения и магические символы. Языческий смысл

народных вышивок очень хорошо прослеживается с древнейших образцов до

вполне современных работ, недаром учёные считают вышивку важным источником

в изучении древней религии. Легко догадаться, что ворот был особенно

«магически важной» деталью одежды – ведь именно через него в случае смерти

вылетала душа. Одежду детей матери всегда старались укрыть обширной

охранной вышивкой. Такую же роль выполняли и плетёные пояса – обереги, и

многие другие аксессуары. И люди активно использовали это: так, если муж

был в отъезде, то женщине, ожидавшей ребёнка, советовали подпоясываться его

поясом и на ночь укрываться чем-нибудь из его одежды, чтобы «сила» мужа

охраняла, оберегала жену.

Специальными ритуалами и предметами были окружены как все сферы

человеческой жизни, так и все её периоды. Рассмотрим основные из них.

По мысли древних людей, человек двигался по своему жизненному пути

вовсе не так, как можно двигаться по горной дороге, постепенно приближаясь

к вершине. Всё выглядело совершенно иначе: человек исчезал на одном уровне

и вновь появлялся уже на другом, уже в новом качестве. В подтверждение

своего нового рождения человек должен был сменить буквально всё – от одежды

до имени. Зато и естественная биологическая смерть не воспринималась

язычниками как окончательная гибель, полное исчезновение человека. Смерть,

как и все предыдущие события, была ещё одним переходом в новое качество,

когда разрушалось тело, но бессмертная душа оставалась неприкосновенной.

Кроме того, она вполне могла возвратиться, войдя в новорожденного младенца.

Вот почему во все времена и у всех народов детям старались давать имена

прославленных, уважаемых предков (потом эта традиция распространилась и на

чужих, но знаменитых людей). Итак, самое начало – зарождение новой жизни…

Забота о ребёнке начиналась задолго до его появления. Испокон веку

славяне старались оградить будущих матерей от всевозможных опасностей, в

том числе и сверхъестественных. Так, в последние месяцы перед родами

женщине не рекомендовалось выходить со двора, а лучше и из дому, чтобы

Домовой и священный Огонь очага всегда могли прийти ей на помощь: жуткие

истории рассказывались о злых колдунах, способных своим волшебством

похитить дитя прямо из материнского чрева или подменить его детёнышем

ведьмы – злобным уродцем… Одним словом, о наступившей беременности и тем

более сроке родов посторонним вовсе незачем было знать. Зато сама женщина,

ждущая ребёнка, считалась любимицей Богов, способной приносить счастье. Её

охотно приглашали в сады угоститься яблоками: если отведает плода с молодой

яблони, впервые принесшей урожай, эта яблоня весь свой век обильно

плодоносить будет.

Но вот наступал срок ребёнку появиться на свет. Древние славяне верили,

что рождение, как и смерть, нарушает невидимую границу между мирами умерших

и живых. Понятно, что такому опасному делу незачем было происходить вблизи

людского жилища. У многих народов роженица удалялась в лес или в тундру,

чтобы никому не повредить. Да и у славян рожали обычно не в доме, а в

другом помещении, чаще всего – в хорошо истопленной бане. А чтобы

материнское тело легче раскрылось и выпустило дитя, женщине расплетали

волосы, в избе же раскрывали все двери и сундуки, развязывали узлы,

отпирали замки. Надо думать, психологически это помогало. Роженица,

невольно отворяющая дверь в иной мир, у многих народов из-за этого

считалась «нечистой». Во все времена перед другими людьми, перед любящим

мужем был выбор – помогать женщине или думать только о себе. И конечно, во

все времена находились такие, чей выбор был благороден. О них сохранилось

немало рассказов. У славян эпоху строгого уединения роженицы хронисты уже

не застали. Здесь будущей матери обычно помогала немолодая женщина, опытная

в подобных делах. Непременным условием было, чтобы она сама имела здоровых

детей, желательно – мальчишек. Кроме того, при родах нередко присутствовал

муж. Теперь этот обычай возвращается к нам в качестве эксперимента,

заимствованного за границей. Между тем древние славяне не видели ничего

необычного в том, чтобы рядом со страдающей испуганной женщиной был

сильный, надёжный, любимый и любящий человек.

…И вот дитя благополучно родилось. Если это был мальчик, пуповину

перерезали на топорище или стреле, чтобы рос охотником и мастеровым. Если

девочка – на веретене, чтобы росла рукодельницей. Перевязывали пупок

льняной ниткой, сплетённой с волосами матери и отца. «Привязать» – по

древнерусски «повить»; вот откуда «повитухи», «повивальные бабки».

Вообще, все самые первые действия с младенцем (купание, кормление,

подстригание волос и т.д.) были окружены важными и очень интересными

ритуалами. В наши дни, желая приобщить новорождённого к христианской

религии, родители несут его в церковь, где священник крестит его, опуская в

купель с водой. При этом нарекается имя. Между тем обычай окунать младенца

в воду (или по крайней мере обрызгивать) отмечен у самых разных народов,

никогда даже не слышавших о христианстве. В чём же тут дело? Учёные видят

здесь отголосок древнейшего ритуала приобщения нового человека… Космосу!

Как это делалось? Отец – глава семьи – торжественно выносил новорождённого

и показывал его Небу и Солнцу (не садящемуся, но обязательно восходящему –

на долгую жизнь!), Огню очага, Месяцу (опять-таки растущему, чтобы дитя

хорошо росло), прикладывал к Земле-Матери и, наконец, окунал в Воду. Таким

образом, малыша представляли всем Божествам Вселенной, всем её стихиям,

отдавая под их покровительство.

Далее ребёнка нарекали именем но, как уже было сказано выше, оно

хранилось в тайне. Право на взрослую одежду мальчики и девочки получали, не

просто достигнув определённого возраста, но только когда могли делом

доказать свою «взрослость».

Лет с пяти – семи детей приучали к хозяйственным мужским и женским

работам, а также вводили в мир легенд, верований и традиций, - как мы бы

теперь выразились, ребёнок проходил ещё и духовную школу. В глубочайшей

древности для этого существовали особые дома – мужские и женские, и всё,

что там совершалось, окутывала тайна, на которую не имели права

представители противоположного пола. Исследователи пишут, что хоромы «семи

богатырей» из «Сказки о мёртвой царевне» – не что иное, как воспоминание о

таком мужском доме, расположенном в глухой лесной чаще. Когда мальчик

начинал становиться юношей, а девочка – девушкой, им приходила пора перейти

в следующее качество, в разряд молодёжи – будущих женихов и невест, готовых

к семейной ответственности и продолжению рода. Для этого надо было

выдержать испытание, называемое учёными «инициацией» – «обновлением»,

«приведением в начальное состояние». Это был своеобразный экзамен на

зрелость, физическую и духовную.

Юноша должен был вытерпеть жестокую боль, принимая татуировку или даже

клеймо со знаками своего рода и племени, полноправным членом которого он

становится отныне. Для девушек тоже были испытания, хотя и не такие

мучительные. Их цель – подтверждение зрелости, способности к свободному

проявлению воли. И самое главное – и те и другие подвергались ритуалу

«временной смерти» и «воскрешения». Это была не игра. Это происходило

абсолютно всерьёз!

Вероятно, жрецы и жрицы применяли для этого одурманивающие напитки, а

то и гипноз. Также вполне вероятно, что разыгрывалось целое представление

«проглатывания» детей мифическим животным – тотемом, «прародителем» и

символом племени – с последующим «рождением» из его брюха. Некоторые

исследователи полагают, что всем известная сказка о Красной Шапочке

содержит отголоски подобных обрядов…

Итак, прежние дети «умирали», а вместо них «рождались» новые взрослые.

В древнейшие времена получали они и новые «взрослые» имена, которых опять-

таки не должны были знать посторонние (а иногда это было первое наречение

имени). Вручали им и новую взрослую одежду: юношам – мужские штаны,

девушкам – понёвы, род юбок из клетчатого полотна, которые носили поверх

рубахи на пояске. С момента надевания взрослой одежды девушку можно было

сватать. Так начиналась взрослая жизнь.

Стоит упомянуть и ещё о таких немаловажных атрибутах внешности как

борода и коса.

Борода считалась у взрослых мужчин важнейшим символом чести. Дёрнуть за

бороду и тем более плюнуть в неё было ужасным оскорблением, за которое

могли вызвать на поединок, если не убить сразу. А коренится это в

древнейших воззрениях на волосы как на одно из сосредоточий жизненной силы

в человеке. Вспомним хотя бы змея Волоса, живой волос в речке, библейского

богатыря Самсона, чья сила помещалась в «семи косах головы его», и

остриженные волосы, которым незачем попадать в руки к злым колдунам. Не

случайно старик Хоттабыч выдёргивал волоски из своей бороды – без этого

магия не срабатывала. Не случайна и борода Черномора в пушкинской сказке…

Что касается косы, то девушка до замужества имела право ходить с

распущенными волосами, однако подобная причёска имела характер, скорее,

торжественный и ритуальный: попробуй-ка шить, готовить, стирать, ухаживать

за скотиной, распустив густые волосы длиной по колено! И девушки их

стягивали налобной повязкой, заплетали в косу – непременно одну (в знак

того, что пока холостая, «одна»). Пряди волос в косе тоже укладывали строго

определённым образом: одну поверх другой. Две косы и обратное плетение

обычаем запрещались, это была принадлежность замужней. Девичья коса

считалась не меньшим символом чести, чем борода у мужчин, и отношение к ней

было точно таким же.

Расплетение косы надвое являлось одной из главных частей свадебного

ритуала. Рассмотрим свадьбу как важную веху в жизни человека.

Дети принадлежали к роду родителей. А вот дочь-девушка, выходя замуж,

переходила в род мужа. (Именно поэтому замуж «выходят» – в смысле, выходят

из своего рода, покидают его.) Вот что означал для язычников такой переход:

девушка должна была «умереть» в прежнем роду и «снова родиться» в другом,

уже замужней, «мужатой» женщиной. Вот какие сложные превращения происходили

с невестой. Отсюда и повышенное внимание к ней, которое мы под час видим на

свадьбах, и обычай брать фамилию мужа. Ведь фамилия – это знак рода. Теперь

нам ясно, почему жених старается внести невесту через порог своего дома

обязательно на руках: ведь порог – это граница миров, и невесте, прежде

чужой в этом мире, надлежит превратиться в свою. А что белое платье? Иногда

приходится слышать, будто оно символизирует чистоту и скромность невесты,

но это не правильно. На самом деле белый – цвет траура. Чёрный цвет в этом

качестве появился сравнительно недавно. Белый же, как утверждают историки и

психологи, с древнейших времён был для человечества цветом Прошлого, цветом

Памяти и Забвения. А другим «траурно-свадебным» цветом был красный,

«чермный», как он ещё назывался. Его издавна включали в одеяние невест.

Есть даже народная песня: «не шей ты мне, матушка, красный сарафан» – песня

дочери, которая не хочет уходить из родного дома к чужим людям – замуж.

Итак, белое (или красно-белое) платье – это «скорбное» платье девушки,

«умершей» для своего прежнего рода.

Теперь про фату. Ещё совсем недавно это слово означало просто «платок»,

которым закрывали лицо девушке. Ведь с момента согласия на брак её считали

«умершей», а жители Мира Мёртвых невидимы для живых. Вот и невесту никому

нельзя было видеть, а нарушение запрета вело к несчастьям и даже к

безвременной смерти, ибо в этом случае нарушалась граница, и Мёртвый Мир

«прорывался» в наш, грозя непредсказуемыми последствиями.

Надо упомянуть и ещё об одном интересном обычае: «Не женятся на тех, с

кем вместе едят». Казалось бы, что в том плохого, если парень и девушка

дружно работают и едят из одной миски, как брат и сестра? Мы уже знаем, что

совместная трапеза делала людей «родственниками». А браки между

родственниками не поощрялись.

В условиях родового строя (и много позже) в собственном восприятии и в

восприятии общества человек оставался в первую очередь членом рода, а не

индивидуальностью. Соответственно, моральными считались только такие

поступки, которые способствовали процветанию рода. А это значит, что если

одна большая семья на своём совете решала породниться с другой, обретая тем

самым новых друзей и союзников, юноша и девушка должны были вступить в

брак, что называется, без разговоров. Именно такое поведение считалось

высоконравственным.

На русской свадьбе преимущественно звучали печальные песни. Невеста

плакала, даже если шла за любимого. И дело здесь не в трудностях жизни

замужем в прежние времена. Невеста покидала свой род и переходила в другой.

Стало быть, она покидала духов – покровителей прежнего рода и вручала себя

новым. Вот и плакала девушка, слушая жалобные песни и изо всех сил стараясь

показать свою преданность родительскому дому, прежней родне и её

сверхъестественным покровителям – умершим предкам, а в ещё более отдалённые

времена – тотему, мифическому животному-прародителю.

В некоторых областях за девичьим целомудрием очень строго следили. Но

столь же часто всё выглядело решительно наоборот: добрачные дети ни в коем

случае не оказывались помехой для свадеб. Их-то матери как раз и считались

«первыми невестами на деревне». Ведь каким было со времён глубокой

древности главное требование к женщине? Чтобы могла выносить и родить

здоровых, крепких детей. Вот и сватались парни наперебой к молодым матерям,

уже доказавшим свою женскую полноценность. А если отцом добрачного ребёнка

был знатный воин, боярин, сам князь – юную мать не только не проклинали, её

Страницы: 1, 2, 3, 4