Троице-Сергиева Лавра и ее место в русской культуре

трудились безвестные русские мастера, заменяя деревянные постройки

каменными, ветхие и устаревшие — новыми, более совершенными и грандиозными.

Недаром монастырские власти постоянно хлопотали о таких вотчинах, где можно

«камень уломати и известь ужечь», объясняя это тем, что «каменное дело» в

монастыре «строится во вся годы». На монастырских стройках воспитывалось не

одно поколение искусных умельцев, от отца к сыну передававших накопленный

опыт профессионального мастерства, обеспечивая преемственность

художественных традиций. Характер строительной деятельности определялся

конкретными историческими условиями, которые, в свою очередь, находили

отражение в архитектурных образах и формах. В стенах Троицкого монастыря

сложился своеобразный музей архитектурных форм и стилей, где каждая эпоха и

столетие начиная с XV века представлены своими характерными и наиболее

совершенными сооружениями, большинство которых сохранилось до наших дней. И

при всем разнообразии и стилистическом различии этих тесно поставленных

разновременных зданий они не только не мешают друг другу, а наоборот,

объединенные единой мерой высокого таланта и градостроительного такта

возводивших их зодчих, представляют великолепное художественное созвучие

или ансамбль, который и является наивысшим результатом сложного искусства

архитектуры.

Полный глубоко осмысленной красоты и неповторимой живописности,

ансамбль зданий Троице-Сергиева монастыря настолько совершенен по своей

художественной цельности, что невольно кажется, будто само Время выступало

здесь его Зодчим, а люди были всего лишь исполнителями-каменщиками. И может

быть, не так уж сильно преувеличивал много повидавший Павел Алеппский,

когда писал, что «этот монастырь не имеет себе подобного не только в стране

московской, но и во всем мире». Троице-Сергиева лавра по праву считается

одним из самых значительных памятников русского искусства и пользуется

мировой известностью.

ОСНОВАНИЕ МОНАСТЫРЯ. XIV ВЕК

О возникновении монастыря и появлении поселений вокруг него известно

из первых жизнеописаний Сергия Радонежского, составленных известными

агиографами Епифанием Премудрым и Пахомием Сербом. Сообщаемые ими сведения

достаточно достоверны, так как принадлежат людям, видевшим монастырь того

времени или описавшим его со слов непосредственных очевидцев тех или иных

событий.[4]

Оба автора рассказывают, как Стефан и Варфоломей, сыновья обедневшего

боярина, переселившегося из Ростова Великого в небольшой город Радонеж,

похоронив родителей в близлежащем Хотьковском монастыре, решили принять

особый вид монашества — уйти «пустынножительствовать» в лес, подальше от

селений и дорог. Облюбовав в 10 км к северу от Радонежа и Хотькова лесную

поляну на небольшом холме Маковец, омываемом речушкой и ее притоком, они

поставили здесь келью и «церквицу малу», посвятив ее Троице (было это, по

одним сведениям, в 1337 г., по другим—в 1345 г.). Так началась многовековая

история Троицкого монастыря и развившегося вокруг него посада.

Не выдержав, однако, тягот суровой жизни в лесу, старший брат, Стефан,

вскоре ушел в московский Богоявленский монастырь, а младший, приняв после

пострижения имя Сергия, остался здесь в одиночестве. Через два-три года

около него стали селиться другие монахи: каждый вновь приходивший ставил

себе келью там, где ему хотелось, возделывал свой огород и вел свое

отдельное хозяйство. Однако несколько лет спустя (1355) Сергий ввел, один

из первых на Руси, строгий устав общинной жизни: монахи должны были вести

общее хозяйство и «кормяти от рук своих», жить в одинаковых кельях, вместе

питаться, одинаково одеваться, не выходить за ворота без разрешения

игумена. Такая строгая дисциплина не всем пришлась по вкусу, и часть

монахов даже покинула Сергия.

«Общинножитие», установленное основателем обители, потребовало

специальных зданий — общей трапезной, поварни, пекарни, а также других

хозяйственных построек — и вызвало необходимость соответствующей

перестройки всего монастыря. Вскоре нашлись для этого и средства: к Сергию

пришел смоленский архимандрит Симон «и имение принесе с собою и предасть то

игоумену на строение монастырю».

Перестройка была произведена по строго обдуманному плану, Епифаний

рассказывает, что Сергий «монастырь больший распространив, келий

четверообразно сотворити повеле, посреди их церковь во имя живоначальные

Троицы отвсюда видима яко зерцало—трапезу же и ина елико на потребу

братии». Одновременно были построены и другие необходимые здания, куда

игумен «оустрояет... братию по службам — ового келарем и прочих в поварни,

в юже хлеба пещи, ового же немощным слоужити».

Монастырь получил, таким образом, регулярный план в виде правильного

прямоугольника: по его сторонам стояли кельи, обращенные окнами на

центральную площадь, где возвышались церковь и трапезная; весь

монастырь, включая огороды, житницы и другие хозяйственные постройки,

располагавшиеся позади келий, окружила рубленая ограда (тын);

над ее главным входом была поставлена еще одна церковь, посвященная

Дмитрию Солунскому.

К концу XIV века появляются и первые поселения в окрестностях обители

Сергия. Епифаний свидетельствует, что если ко времени основания

монастыря «не было близ тогда ни сел, ни дворов, ни людей,

живущих в них, ни пути людского… во все стороны все лес, все

пустыня», то теперь здесь селятся крестьяне «сотвориша себе различные

починцы и составиша села и дворы мнози и посеяши плод житень и умножиша

зело». Благодаря поддержке московских князей и обладая

выдающимися личными качествами («крепкий душою», «могутный за два

человека», «мало же словесы глаголавша, вящая же делы учаша», —

говорят о нем современники), Сергий Радонежский скоро приобрел

исключительный авторитет: он становится духовным советником

великого князя Дмитрия Ивановича, крестит его сыновей,

участвует в государственных делах, константинопольский патриарх

шлет ему свои грамоты и подарки. Летописи рассказывают, как московские

князья не один раз призывали игумена прославленного монастыря для решения

сложных междоусобных разногласий и он только силой своего морального

авторитета неизменно подчинял строптивых князей «голосу Москвы». Так

например в 1365 году он закрывает все церкви Нижнего Новгорода, а

на непослушного князя Бориса налагает епитимью; в 1385 году с его

помощью заключается мир с рязанским князем Олегом, незадолго перед тем

разбившим московское войско.

Сергий активно поддерживает деятельность великого князя Дмитрия

Ивановича по строительству укреплений к югу от Москвы как

подготовку к предстоящим боям с монголами. В этих целях он сам

основывает здесь ряд монастырей: Высоцкий, близ Серпухова, и Гопутвин,

близ Коломны (1374), а затем Симонов под Москвой (1379). Во

второй половине XIV века Сергием и его учениками были основаны двадцать

два монастыря в различных русских княжествах, и современники с полным

правом говорили о нем: «бе начальник и учитель всем монастырем иже в Руси».

Но особенно широкий отклик в народе получило деятельное участие Сергия в

проведении самой Куликовской битвы, этого «символического события русской

истории» (А. Блок). Он не только напутствовал Дмитрия Ивановича на этот

подвиг, но и отправил с ним в качестве воинов двух монахов своего монастыря

— Пересвета и Ослябю, «зело умеющих ратному делу и полки уставляти еще же и

силу имущих и удальство велие и смельство». Единоборством Пересвета с

татарским богатырем Темир-Мурзой (Челубеем) и началась историческая битва

не Куликовом поле: «... и бысть сеча зла и велика и брань крепка». После

удачного исхода этого великого сражения Дмитрий Донской снова посетил

Сергиеву обитель, чтобы совершить здесь поминовение по десяткам тысяч

русских воинов, оставшихся лежать на ратном поле.

МОНАСТЫРЬ В XV ВЕКЕ

Более полувека простоял отстроенный Сергием монастырь. Отряды

хана Тохтамыша, захватившие Москву в 1382 году, не нашли тогда эту

затерявшуюся в лесах обитель, хотя вся его братия во главе с игуменом

предусмотрительно бежала в Тверь. Но двадцать шесть лет спустя

(1408), уже после смерти Сергия, не сумев захватить Москву,

жестокие кочевники опустошили и разграбили Переславль-Залесский,

Ростов Великий, Дмитров, Клин, Нижний Новгород и многие другие

города; был сожжен также и Сергиев монастырь.

Преемник Сергия по игуменству Никон с помощью московских князей быстро

отстраивает монастырь вновь, во всем повторяя его прежнюю

планировку: на месте сгоревшей церкви, в которой был похоронен Сергий,

строится новая, больших размеров (освящена в 1412 г.), а вокруг

нее так же, «четверообраэно» располагаются кельи и другие постройки.

Соперничая с другими удельными княжествами, великие

московские князья стремились заручиться поддержкой Троицкого

монастыря. Они оказывали ему подчеркнутое внимание, делали богатые

вклады, часто совершали торжественно обставленные богомольные «походы к

Троице». И не случайно в 1422 году, когда Московскую Русь постигло тяжелое

«лихолетье» (при небывало морозной зиме разразился такой

страшный голод, что, по словам летописца, люди «мертвые скоты ядаху и

кони, и псы и кошьки» и даже «людей ядоша»), церковь и князья

использовали авторитет Троице-Сергиева монастыря для поддержания

моральных сил народа и упрочения своей власти. Они предпринимают

торжественный акт канонизации Сергия (причисляют его к лику святых),

официциально провозглашают его «покровителем земли Русской» и

«заступником перед богом». В связи с этим над гробом Сергия вместо недавно

срубленной церкви возводят новый Троицкий собор из белого камня, а

деревянную церковь относят на другое место, несколько на восток. Это

самое первое каменное здание монастыря сохранилось и до сих пор

и поражает строгим величием и совершенством своих монументальных форм.

Поставленный «в похвалу» выдающихся заслуг Сергия Радонежского перед

Отечеством, Троицкий собор стал, таким образом, одним из первых

мемориальных памятников Московской Руси, и его сооружение явилось актом

большого государственного значения. Летописи отметили, что на торжество

закладки храма прибыли видные церковные деятели и князья, с

помощью которых Никон «собирает отвсюду зодчиа и камнесечцы мудры» и очень

«церковь прекрасну вздвиже».

Украшение церкви иконами и стенописью поручается прославленным

художникам — Андрею Рублеву и Даниилу Черному, которые так «различными

подписаниями чудесных удобревши ту церковь», что «могуще зрящих всех

удивить и доныне». Этот храм-мавзолей служил постоянным напоминанием

современникам о славной победе на Куликовом поле, вдохновлял их на

продолжение борьбы за национальную независимость, вселяя веру в ее близкий

и окончательный успех.

Троицкий собор особенно почитался московскими князьями. Здесь, у гроба

Сергия, торжественным «крестоцелованием» скрепляли они договоры и союзы,

совершали молебны перед военными походами и по окончании их. Под сводами

собора состоялось клятвенное примирение великого князя Василия II с

двоюродным братом Дмитрием Шемякой (1442), что не помешало, однако,

последнему четыре года спустя здесь же, в соборе, схватить князя, аза тем

и ослепить его. Главный собор монастыря долгое время служил крещальней для

наследников московского престола; в нем крестили Василия III (1479), его

сына Ивана IV (1530), который в свою очередь крестил здесь своих сыновей.

АРХИТЕКТУРНЫЙ АНСАМБЛЬ ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЫ

Сегодня архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой лавры – уникальное

явление в русском зодчестве. Он создавался неодновременно и не по единому

плану. Все его сооружения возводились постепенно, одно за другим, на

протяжении многих столетий.

Памятники Троицкого монастыря живут жизнью каждого нового поколения

людей, которые воспринимают их по-своему и по-разному относятся к ним.

Белокаменный Троицкий собор стоит на месте трех следовательно

сменявшихся деревянных церквей —1345, 1356 и 1412 годов. Он отмечает собой

тот исторический центр, круг которого происходило все последующее

формирование монастырского ансамбля. Небольшая площадь перед ним до сих пор

сохраняет те же размеры, что и во времена скромной обители Сергия. Но за

шесть столетий непрерывного строительства вокруг этого здания появилось

такое многообразие первоклассных памятников разных времен и стилей, какое

вряд ли можно увидеть вместе где-либо еще. Так, непосредственно к Троицкому

собору примкнул небольшой одноапсидный храм — Никоновский придел (1548),

недалеко от них разместилась стройная Духовская церковь «иже под колоколы»

(1476); на восточной стороне площади высится мощный объем Успенского собора

(1559—1585), а рядом с ним видна филигранная Надкладеэная часовня (конец

XVII в.); северной стороны площади взметнулась ввысь свеча пятиярусной

колокольни (1740—1770), а всю западную сторону занимает протяженный

Казначейский корпус келий (XVII— XIX вв.). В просветах между этими зданиями

и как бы обрамляя их видны Митрополичьи покои (1778), монументальная

Трапезная на высоких арках гульбища (1686—1692) с миниатюрной восьмигранной

Михеевской церковью (1734) у ее подножия, букет золотых глав высокой

надвратной церкви (1693— 1699) над главным входом в монастырь, великолепно

убранные изразцами торжественные царские Чертоги (конец XVII в.), вычурная

ротонда Смоленской церкви на своеобразном стилобате из четырех

криволинейных лестниц-папертей (1745) и нарядные Больничные палаты с

шатровой церковью Зосимы и Савватия (1635—1638). Центр этой главной

монастырской площади отмечен памятным четырехгранным обелиском из песчаника

(1792), на гранях которого, говоря словами Н. М, Карамзина, «изображены

четыре эпохи славы его[5] и незабвенные услуги, оказанные им России».

Троицкий собор, как главная святыня монастыря, больше и чаще других

зданий подвергался различным дополнениям и переделкам. Летописи отмечают,

что царь Василий III, возвращаясь после удачного похода на Псков, поставил

«свещу негасимую» у гроба Сергия и «того же лета побили железом верх»

(1510). Иван Грозный отметил здесь торжественным молебном взятие Казани, а

затем прислал своего мастера позолотить купол собора, сделанный его отцом.

(«А у дела был царя и великого князя дьяк Федор Селинов с товарищи» (1556),

который незадолго перед тем золотил купол Успенского собора в Кремле.)

Страницы: 1, 2, 3