Традиционная казачья свадьба 
молодицу, то в ст. Екатериноградской — после венчания, которому
придавалось, очевидно, такое же значение.
Впоследствии в этих и в других станицах на территории Кабардино-Балкарии
дружки стали провожать невесту в дом жениха, но оттуда они, как правило,
вскоре уходили. Если не считать старшей дружки и шафера, на свадьбе
оставались только взрослые женатые мужчины и замужние женщины. Это
показывало, что жених и невеста из группы молодежи переходили в группу
взрослых, состоящих в браке людей.
Отъезд невесты из дому. Когда невеста выезжала или выходила со своего
двора, ее провожали песней- Один из вариантов этой песни записан в ст.
Приближной
Съезжала Машенька со двора, •
Ой, сломила да березоньку со верха,
Ой расти, расти, березонька, без верха,
Живи, живи, родный батюшка, без меня,
Без меня да без девичьей красоты.
Остаются мои цветики у тебя.
А кто будет мои цветики поливать
Утреннею да вечернею зарею,
Ой, с колодезя да холодною водою?
Отозвалась да родимая маменька:
Ой, буду, буду, твои цветики поливать
Утреннею да вечернею зарею,
Ой, кипучею да горючею слезою61
Эту песню с небольшими изменениями пели при отъезде невесты едва ли не во
всех станицах на территории Кабардино-Балкарии. Свадебный поезд
сопровождался песнями на протяжении всего пути в церковь и из церкви в дом
жениха. Песен было много, они были разными. Вот только одна из них:
Ой, во садику, во садику, . Во зеленом виноградику Соломилась в
саду веточка, Закатилося два яблочка. Два яблочка, два садовые,
Два садовые, медовы;', ' . Два наливчатых, рассыпчастых
Вдоль по блюдечку катаются. • Ровно сахар, рассыпаются. И по
улице метелица мела, И по улице соротца намела. По тропинушке
Иван-сударь идет, За собою коня ворона ведет Он за поводы
шелковые, За уделнцы серебряные. Оборвались шелковые повода,
Рассыпались серебряные удила 6).
Эту песню пели в ст. Александровской, но различные варианты этой же
величальной песни были известны далеко за пределами Кабардино-Балкарии.
Выкуп приданого. После того как невесту увозили в церковь или в дом
жениха, за ее приданым приезжали женщины — родственницы жениха. Приданое
обычно состояло из сундука с одеждой и узла с постелью. Мебель в приданое
давали очень редко. На сундуке сидел маленький брат или сестра невесты со
скалкой в руках и «продавал» приданое. Женщины давали выкуп и увозили
приданое к жениху. В ст. Екатерине градской они по дороге пели:
Перины, подушки Сестрицы, подружки Мягкие, пуховые, В
головах высокие.
А кто будет стлати? А кто будет спати? А Верушка стлати, А
Колюшка спати 60.
Приезд молодых в дом жениха. В ст. Прохладной в конце XIX в. свадебный
поезд въезжал во двор жениха «через костер, разложенный, нарочно для этого
случая, в воротах» 63. В ст. Котляревской и Александровской тоже разжигали
в воротах костер, по словам местных жителей, «от колдовства» 64.
В дверях дома молодых встречали родители жениха с хлебом-солью, с иконой,
благословляли.
Осыпание. Тут же невесту и жениха осыпали хмелем, деньгами, орехами,
конфетами. В ст. Прохладной это делала мать жениха, в ст. Екатериноградской
— тетка, кума или другая родственница, в ст. Приближной — свашка. В ст.
Прохладной осыпали из сита, в ст. Екатериноградской—из фартука (запона).
Осыпание было одним из обязательных обрядов восточнославянской (и не
только восточнославянской) свадьбы. К XIX в., когда первоначальное значение
этого обычая было, возможно, уже забыто, «осыпая молодых хлебными зернами,
хмелем или орехами, имеют в виду сделать их: 1) богатыми, здоровыми и
веселыми;
2) предохранить от порчи или 3) сделать их способными к деторождению...» 6&
Так или иначе, но осыпание молодых совершается и в современных казачьих
свадьбах, хотя о причинах исполнения этого обряда информаторы уже не могут
ничего сказать.
В ст. Прохладной в конце XIX в. обряд осыпания проходил несколько иначе.
Его совершали перед тем, как свадебный поезд отправлялся за невестой- Мать
жениха, «накинув на плечи овчинную шубу шерстью вверх и надев на голову
вывороченную мужскую шапку, идет в толпе зрителей вокруг поезда и бросает
орехи, смешанные с хмелем. Дорогу ей очищает дружко с помощью длинной
хворостины, которой он ударяет по земле будто бы для острастки толпы.
Обошедши таким образом вокруг поезда три раза, она берет под уздцы лошадь
молодого рукой, завернутой в полу шубы, и обводит тоже три раза вокруг
поезда, после чего, выводя лошадь на улицу, она в воротах сбрасывает с себя
шубу так, чтобы лошадь молодого непременно прошла через нее. За молодым
трогается со двора весь поезд, причем старший боярин в воротах стреляет из
ружья» 66.
Свадебные дары. В конце XIX — начале XX в. и в ст. Прохладной, и в ст.
Екатериноградской молодых после их приезда в дом жениха сразу или почти
сразу укладывали спать, гости пировали без них, а через некоторое время
молодых поднимали 67. После этого в ст. Екатериноградской жениха и невесту
одаривали, в ст. Прохладной дары были перенесены на второй день свадьбы.
Однако в последующий период порядок исполнения свадебных обрядов и в ст.
Прохладной, и в ст. Екатериноградской, и во всех остальных станицах стал
иным. После приезда жениха и невесты начинался свадебный обед и дары.
Молодых укладывали спать ночью и поднимали только утром. От прежнего
порядка в ст. Екатериноградской сохранился только обычай кормить молодых
отдельно, на кухне.
Новобрачных одаривали и родственники жениха, и родственники невесты. Как
правило, это происходило в доме жениха после венчания. Только в ст.
Солдатской случалось, что родственники невесты одаривали молодых в доме
невесты еще до венчания, а родственники жениха — в его доме после венчания.
В ст. Прохладной молодых одаривали вначале родственники жениха, потом
родственники невесты68, в ст. Екатериноградской — наоборот. В ст.
Котляревской и Александровской новобрачных одаривали сначала родители
жениха, потом родители невесты, после этого — все остальные родственники и
гости.
Дружко разрезал свадебный каравай и вместе со свашкой подносил каждой
супружеской паре, присутствовавшей на свадьбе, по два кусочка каравая и по
два стаканчика водки или вина. В ст. Прохладной в конце XIX в. гостям
вместе с караваем дарили по платку или шали, но позднее этот обычай исчез.
В ст. Екатериноградской и Приближной,кроме каравая, гостям давали по
маленькой веточке свадебного деревца с шишкой, конфетой. В ст. Котляревской
и Александровской гостям раздавали цветы со свадебной квитки или ветки.
Только в ст. Солдатской сосны не было на столе во время даров, ее уносили
из дома невесты ее подруги, когда уходили со свадьбы. На второй день они
приносили сосну невесте, которая ломала ее и раздавала ленты девушкам. Так
или иначе, но во время свадьбы каравай обязательно разрезали и съедали, а
свадебное деревце ломали.
Получив каравай, гости одаривали молодых. В ст. Екатериноградской
расстилали скатерть, привезенную от невесты, складывали в нее подарки. В
ст. Александровской на пол клали шубу, молодые становились на колени,
кланялись родителям, благодарили их за подарки.
Деньги новобрачным дарили редко, чаще дарили домашний скот или птицу —
телят, овец, поросят, гусят. Иногда дарили зерно, продукты или ткани,
особенно если невеста была сиротой и некому было позаботиться о ее
приданом. Родители невесты, если они не были совсем уж бедными, дарили
молодым корову или телку. В ст. Александровской, если родители не давали
невесте корову, то свекровь в будущем могла попрекать ее детей тем, что они
пьют молоко, хотя их мать не привела в дом корову- Родители жениха обычно
тоже дарили скот, свекровь могла «подарить» невестке рогачи, приобщая ее
тем самым к хозяйству. Некоторые гости дарили зеленых, гусят, поросят,
телят — еще не родившихся, обещая отдать их впоследствии, но не все
выполняли свои обещания.
Дружко записывал прямо на стене комнаты углем или чапельником от
сковороды, какие подарки получили новобрачные. Все подарки были
собственностью молодой семьи; если она отделялась от родительской, то
получала все свадебные дары 69.
Одаривание молодых было показателем участия в свадьбе не только семей
жениха и невесты, но и всех их родственников, соседей, а в прошлом, быть
может, и всей общины. Во всяком случае, еще в конце XIX в. в ст. Прохладной
в день свадьбы получали «угощение без запрета и все непрошенные гости,
которым среди двора ставят на столе водку и закуску» 70. В то же время
приглашенные гости во всех станицах во время свадьбы находились в доме, где
совершались основные свадебные обряды и где им подавали свадебный обед.
Помещение для новобрачных. Вскоре после даров молодых укладывали спать.
Как правило, первую ночь или несколько ночей они проводили в нежилом
помещении — в сарае, амбаре и т. п. Только в ст. Екатериноградской они
ночевали в отдельной комнате. Но в начале XX в. и в Екатериноградской
новобрачных укладывали в первый раз (еще во время ужина) в нежилом,
нетопленном покое, как бы холодно в нем не было. В других станицах этот
обычай сохранялся очень долго. Кровать для молодых иногда устанавливали в
амбаре, прямо над закромами с зерном. Бывало, что шафер или свашка пытались
спрятаться в этом сарае и провести там ночь7'. Обычай проводить брачную
ночь в нежилом, неотапливаемом помещении существовал у всех восточных
славян и появился, очевидно, в глубокой древности.
Второй день свадьбы начинался с того, что рано утром дружко и свашка
поднимали жениха и невесту. Когда-то свашки осматривали рубаху невесты, но
в большинстве станиц этот обычай давно забыт. Вместо этого в ст.
Екатериноградской, например, свашка спрашивала у жениха, что нести его
теще, шишку или хомут. От ответа на этот вопрос зависели едва ли не все
обряды второго дня свадьбы.
Если невеста была «честной», то на крыше дома жениха вывешивали красный
флажок или платок. В конце XIX—начале XX в. в ст. Прохладной на крышу дома
взбиралась молодежь, в ст. Екатериноградской — только дружко, устанавливали
там стол с водкой и закуской и пировали. Впоследствии это перестали делать,
но красный флаг на крыше вывешивали еще долго. В ст. Екатериноградской при
этом пели;
А на хате зелье, А в хате веселье ".
Из дома жениха в дом невесты отправлялась процессия, известием или с
весельем. В ст. Прохладной в конце XIX в. этот обряд исполняли еще в первый
день свадьбы вечером, после того как поднимали молодых. Там он назывался по-
украински'—пе-резва 73. По дороге к дому невесты пели песни, в которых
воздавалась хвала невесте и ее родителям. В ст. Прохладной пели:
Не бойся, матинко, не бойся, В червоны чобитки обуйся... 74
Эта песня, очевидно, украинская по происхождению, была широко
распространена не только на Украине, но и на Дону, на Северном Кавказе. Ее
влияние заметно в первых строках песни, которую пели в ст.
Екатериноградской:
И Верушка за батюшкой послала:
— Иди, иди, мой батюшка, не бойся,
В чгрпоные чеботушки обуйся,
Чтобы чеботушки брунчали,
И чтобы свекровьюшки молчали.
И Верушка беседушку собрала
И вывела отца, матерю из стыда.
И Верушка но садику ходила,
И Верушка калинушку ломала,
У Верушки ребятушки калинушку просили,
А Верушка ребятушкам не дала,
Своему Колюшке отдала. 75.
В этой песне значение, которое имела калина в свадебной обрядности и
фольклоре восточных славян, выражено предельно ясно. В других станицах пели
иные, но довольно близкие по смыслу песни, в которых часто шла речь и о
калине, и о невесте, и о ее родителях. Так, в ст. Котляревской невесту
называли в песне «честного батька дочкой» 7t).
В ст. Екатериноградской свашка и дружко, отправляясь к родителям невесты,
несли длинную палку с привязанной к ней красной лентой, в ст. Приближной —
палку с красным флажком. Во многих станицах во второй день свадьбы гостям
прикалывали к одежде красные ленточки.
Утром второго дня свадьбы свашка и дружко или подруги невесты приносили
от ее родителей завтрак молодым. В ст. Солдатской и Прохладной жених и
невеста сами шли к родителям невесты завтракать. Завтрак состоял из курицы
и меда, иногда также сладких пирогов. Жених ломал курицу, раздавал ее
присутствующим. В ст. Приближной и Александровской это воспринималось как
знак «честности» невесты, в противном случае жених курицу не ломал.
В ст. Прохладной и Котляревской жених и невеста шли к ее родителям, жених
благодарил их за дочь, кланялся им. В ст. Солдатской и Екатериноградской,
напротив, родителей невесты приводили в дом жениха, он благодарил их там. В
ст. Екатериноградской мать жениха шла к матери невесты и несла ей шишку,
политую медом и украшенную калиной. В ст. Александровской гостям давали по
кусочку шишки с медом.
В ст. Прохладной, Екатериноградской, Александровской гости в этот день
наряжались цыганами, врачами, медведями, мужчины — женщинами, женщины —
мужчинами. Одного из мужчин наряжали невестой. Веселье и в доме жениха, и в
доме невесты продолжалось до поздней ночи 76. :
Если же невеста была «нечестной», второй день свадьбы проходил совершенно
иначе. Красный флаг над домом не вывешивали, красные ленточки гостям не
прикалывали. В ст. Екатериноградской выстрелами с улицы разваливали трубу
дома (если невеста была «честной», то стреляли со двора мимо трубы). В ст.
Котляревской невесте на завтрак вместо меда приносили перец или что-нибудь
горькое. По дороге к дому невесты родственники жениха пели песни, позорящие
невесту и ее родителей. В ст. Котляревской ее называли «нечестного батька
детиной» или даже «чертова батька дочкой». В ст. Александровской пели о
том, что она
По лугу ходила, Калину ломала, Кому попало давала77.
Родителям такой невесты или одному из них (чаще матери), а иногда самой
невесте надевали хомут и водили их по станице, В ст. Екатериноградской
вместо хомута могли надеть дырявый тазик. В ст. Александровской одному из
родителей надевали хомут, другому — связку перца. Где-то этот обычай исчез
раньше, где-то сохранялся дольше, но во всех станицах о нем еще помнят.
Причины появления этого обычая могут быть разными 78, но, во всяком случае,
у восточных славян он встречался довольно часто, известен был и западным
славянам. 79
Окончание свадьбы. В конце XIX в. свадьба в ст. Прохладной продолжалась
более недели- Согласно свидетельству очевидцев, она проходила следующим
образом: «вся родня жениха и невесты собирается каждая к своему свату
(сватом называются тот, кто женит, и тот, кто отдает) и пьют там до обеда;
после обеда идут к кому-нибудь из родни, а потом опять к свату «до чепа» и
там пьют до самого света. С рассветом собираются у жениха и невесты и
«похмеляются», а отсюда снова идут по дворам к очередным из родни, и так
повторяется каждый день, пока не обойдут всю родню. Во время этих гуляний
сколько бывает безобразия в виде неприличных песен, ссор, Драк и даже
разврата! Сколько упускается рабочего времени! Сколько пропивается денег и
хлеба!» 80 Эти упреки не вполне справедливы — жители Прохладной действовали
не по собственному произволу, а в соответствии со старинными свадебными
традициями. Этим объясняется и продолжительность свадьбы, и необходимость
больших расходов, и поочередный обход всех родственников жениха и невесты,
и свадебный разгул, и «неприличные» песни, и т.д. Однако уже в конце XIX—
начале XX в. одни из этих обычаев стали казаться слишком разорительными,
другие — неприличными, свадебная обрядность постепенно упрощалась и
сокращалась. Этот процесс привел к тому, что продолжительность свадьбы в
большинстве станиц на территории Кабардино-Балкарии уменьшилась до 3 дней.
Среди обычаев третьего дня свадьбы выделяется один, который в 20-е гг.
соблюдался едва ли не во всех станицах (хотя в конце XIX — начале XX в. он
не был зафиксирован ни в ст. Прохладной, ни в ст. Екатериноградской). Все
гости приносили в дом жениха кур. В ст. Котляревской и Екатериноградской
гости в этот день рядились цыганами и т. п. В этих станицах именно ряженые
собирали кур, целились в них из ружья, делали вид, что стреляют. Все гости
должны были дать им по курице, иначе они могли сами убить или украсть ее. В
ст. Екатериноградской петуха украшали лентами, цветами, несли их в дом
жениха, там из кур варили лапшу81.
В ст. Екатериноградской в начале 'XX в. свадьба заканчивалась тушением
огня. Гости собирались у родителей невесты, разжигали костер из соломы и
прыгали через него до тех пор, пока солома не сгорала. Потом они шли к
жениху и делали там то же самое82. Впоследствии костер стали разжигать
только у жениха, в воротах двора, каждый из гостей перепрыгивал через него
и уходил а3. Подобный обычай существовал и в ст. При-ближной. Здесь костер
раскладывали на улице рядом с двором жениха. Гости перепрыгивали через него
и получали по стаканчику вина и по кусочку лежня. Они, как говорили в
Приближной, овин жгли^. В других станицах не было принято жечь костры в
знак окончания свадьбы. В ст. Котляревской костер раскладывали в воротах на
второй день свадьбы. Опоздавшие гости должны были через него перепрыгнуть.
В ст. Александровской костер разжигала та свашка, которая приходила раньше
во второй день свадьбы. Тогда другая свашка должна была возить ее на
себе85.
В ст. Екатериноградской на следующий день после тушения огня гости
приходили похмеляться. В ст. Котляревской на 4 день женщины приходили полы
мыть. В ст. Прохладной через неделю после свадьбы жених и его родственники
шли к теще на калачи. В ст. Приближной через 2 недели после свадьбы
устраивались отводы — родственники жениха шли к родителям невесты,
благодарили их. Но это было скорее уже началом после свадебной обрядности.
Заключение.
Традиционная казачья свадьба — сложный комплекс разнообразных обрядов.
Большая часть из них была одинаковой во всех станицах на территории
Кабардино-Балкарии. В то же время существенные различия позволяют
выделить два основных варианта свадьбы. Один из них был представлен
только свадебной обрядностью ст. Прохладной второй половины XIX в.
Основные особенности этого варианта: 1) последовательность обрядов
первого дня свадьбы (из церкви молодые возвращались по домам, и только
после этого жених ехал за невестой); 2) свадебная терминология (вес1лля,
г1льце, перезва); 3) особый свадебный чин — «св1тилка»; 4) украинский
свадебный фольклор. Еще в XIX в. было замечено, что почти все свадебные
песни ст. Прохладной очень близки к украинскому фольклору86, исполнялись
они только на украинском языке. Все перечисленные признаки отличают
свадьбу ст. Прохладной от свадеб других станиц, расположенных на
территории Кабардино-Балкарии, но в то же время сближают ее с украинской
свадьбой. Еще в конце XIX в. свадьба в ст. Прохладной почти ничем не
отличалась от украинской, что вполне объяснимо: большую часть казаков
этой станицы составляли потомки переселенцев с Украины.
Второй вариант свадьбы был распространен в других станицах на территории
Кабардино-Балкарии — в ст. Екатериноградской, Приближной, Солдатской,
Котляревской и Александровской. Основная особенность этого варианта —
сочетание такой последовательности исполнения свадебных обрядов, которая
считается северно-среднерусской (жених едет за невестой, они вместе
отправляются в церковь и оттуда — к жениху), с каравайным обрядом —
характерным признаком южнорусско-украинско-бело-русской свадьбы. И
обрядность, и фольклор этого варианта свадьбы очень близки к свадьбе
терских казаков, живущих за пределами Кабардино-Балкарии, а также к свадьбе
донского казачества. В основе этого варианта свадебной обрядности лежат,
очевидно, обычаи донских казаков. Известно, что во второй половине XVIII в.
тысячи донских казаков были переселены на Северный Кавказ, и в дальнейшем
связи между донским и терским казачеством никогда не прерывались.
В то же время на территории Кабардино-Балкарии нет двух таких станиц, в
которых свадебная обрядность была бы совершенно одинаковой: в каждой из
станиц она имела свои особенности. Так, почти в каждой станице свадебное
деревце называлось по-своему, украшалось оно тоже по-своему. Некоторые из
особенностей свадебной обрядности имели явно этническую окраску. Например,
предсвадебная баня в ст. Екатериноградской и Приближной — типичный элемент
севернорусской свадьбы.
Примечание и список литературы.
Этнография восточных славян. М., 1988-
Сумцов Н. Ф. Религиозно-мифическое значение малорусской свадьбы. Киев,
1885.
Иванов В. В., Топоров В. Н. К семиотической интерпретации коровая и
коровайных обрядов у белорусов и Труды по знаковым системам, в. 3, Тарту,
1967.
Бутова Е. Указ. соч. С. 235; Семенов П. Песни, поющиеся в станице
Слепцовской//СМОМПК, в. 15, Тифлис, 1893
Урусов С. М. Указ. соч. С. 23—24.
Чистов К- В. Типологические проблемы изучения восточнославянского
свадебного обряда//Проблемы типологии в этнографии. М., 1979,-
Бутова Е. Указ. соч. С. 249—251; Листопадов А. М. Указ. соч. С. 75—98.
Головчанский С. Ф. Указ- соч. С. 29.
Чабанова М. П., 1926 г. рожд. —ст. Екатериноградская.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 32- . . „ '
Байбурин А. К.. Левинтон Г. А. К описанию организаций пространства в
восточнославянской свадьбе//Русский народный свадебный обряд. Л., 1978. С.
91.
Чабанова М. П.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 27.
Косова У. П. "
Чабанова М. П., Шатов П. Н.
Бутова Е. Указ. соч. С. 248; Семенов П. Указ. соч. С. 58; Пятирублев В.
Песни, поющиеся в станице Наурской//СМОМПК, в. 15, Тифлис, 1893-С. 154;
Листопадов А. М. Указ. соч. С. 86; BecinbHi nicm. Кн. 1. khjb. 1982. С.
452—453,
Чабанова М- П.
Байбурин А. К... Левинтон Г. А. Указ. соч. С. 104.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 30.
Урусов С. М. Указ. соч. С. 30.
Халина А. П.
Косова У. П. , ,
Чабанова М. П. :
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 32.
Попова М, И., Косова У. П. . ,"
Сумцов Н. Ф. Хлеб в обрядах и песнях. Харьков, 1885. С. 39.
Головчанский С. Ф. Указ, соч. С. 22—23. , .. . .
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 32; Урусов С. М. Указ. соч. С.:32-вв
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 34.
9 Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 35—36; Урусов С. М. Указ. соч. С. 32,
Красина Л. В., Головко Е. В., 1921, Головко Е. В., 1908; Чабанова М. П..
Кутахова В- А., Роговенко У. Ф., Савченко В. М., Кравцова О- А., Попова М.
И., Манькова А, Д., Косова У- П., Головченко Н. Г.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 22.
Урусов С. М. Указ. соч. С. 31; Тихоненко Е. М., Кривцов А. А., Головко
Е. В., 1908; Занько А. А.
Шатов П. Н.
Страницы: 1, 2, 3, 4
|
