Свобода и счастье человека

Когда человек испытывает потребность считать окна домов или камни на

мостовой, нетрудно понять, что в основе этой потребности лежат какие-то

принудительные внутренние влечения. Но действия нормального человека, как

можно подумать, определяются лишь разумными соображениями и условиями

реальной жизни. Однако с помощью методов наблюдения, введенных

психоанализом, удается установить, что и так называемое рациональное

поведение в значительной степени определяется структурой личности индивида.

Мы уже встретились с иллюстрацией этой зависимости, рассматривая значение

труда для современного человека. Как мы видели, неуемное стремление к

непрерывной деятельности вызывается одиночеством и тревогой. Такое

понуждение к труду отсутствовало в других культурах, где люди работали лишь

по мере необходимости, не подгоняемые добавочными внутренними силами.

Поскольку у всех нормальных людей в наше время стремление к труду примерно

одинаково, поскольку, кроме того, напряженный труд им необходим,. чтобы

выжить, легко упустить из виду иррациональную компоненту этой тенденции.

Теперь следует поставить вопрос, какова функция социального характера в

плане служения индивиду и обществу. В первом случае ответ прост. Если

характер индивида более или менее совпадает с социальным характером, то

доминантные стремления индивида побуждают его делать именно то, что

необходимо и желательно в специфических социальных условиях его культуры.

Пусть, например, человек одержим страстью к накоплению и отвращением к

любому излишеству; такая черта характера может быть весьма полезна ему,

если он мелкий лавочник, вынужденный к бережливости. Наряду с этой

экономической функцией черты личности имеют и другую, не менее важную

функцию - чисто психологическую. Человек, для которого накопительство

является потребностью, коренящейся в его личности, получает и глубокое

психологическое удовлетворение от возможности поступать в соответствии с

этой потребностью; он выигрывает не только экономически, но и

психологически. В этом легко убедиться, понаблюдав, например, за женщиной

из низов среднего класса на рынке: сэкономив на покупке два цента, она

будет так же счастлива, как был бы счастлив человек с другим типом

личности, испытав чувственное наслаждение. Такое психологическое

удовлетворение появляется у человека не только тогда, когда он сам

поступает в соответствии со стремлениями, коренящимися в структуре его

характера, но и когда читает или слушает изложение идей, близких ему по той

же причине. Для авторитарной личности чрезвычайно притягательны идеология,

изображающая природу как могучую силу, которой следует покоряться, или

речь, содержащая садистские описания политических событий; читая или слушая

это, человек с таким типом личности получает психологическое

удовлетворение. Итак, для нормального человека субъективная функция его

социального характера состоит в том, чтобы направлять его действия в

соответствии с его практическими нуждами и давать ему психологическое

удовлетворение от его деятельности.

Если рассматривать социальный характер с точки зрения его функции в

общественном процессе, то мы должны начать с того же утверждения, какое

было сделано по поводу функции социального характера для индивида:

приспосабливаясь к социальным условиям, человек развивает в себе те черты

характера, которые побуждают его хотеть действовать именно так, как ему

приходится действовать. Если структура личности большинства людей в данном

обществе, то есть социальный характер, приспособлена к объективным задачам,

которые индивид должен выполнять в этом обществе, то психологическая

энергия людей превращается в производительную силу, необходимую для

функционирования этого общества. Рассмотрим снова пример с интенсивностью

труда. Наша современная промышленная система трубует, чтобы основная часть

нашей энергии была направлена в работу. Если бы люди работали только под

давлением внешней необходимости, то возникал бы разрыв между тем, чего им

хочется, и тем, что они должны делать; это снижало бы производительность их

труда. Но динамическая адаптация личности к социальным требованиям приводит

к тому, что энергия человека приобретает формы, побуждающие его действовать

в соответствии со специфическими требованиями экономики. Современного

человека не приходится заставлять работать так интенсивно, как он это

делает; вместо внешнего принуждения в нем существует внутренняя потребность

в труде, психологическое значение которой мы проанализировали выше. Иными

словами, вместо подчинения открытой власти человек создал в себе внутреннюю

власть - совесть или долг,- которая управляет им так эффективно, как

никогда не смогла бы ни одна внешняя власть. Таким образом, социальный

характер интериоризирует внешнюю необходимость и тем самым мобилизует

человеческую энергию на выполнение задач данной социально-экономической

системы.

Как мы видели, если в характере уже развились определенные потребности, то

соответствующее этим потребностям поведение одновременно дает и

психологическое удовлетворение, и практическую пользу в плане материального

успеха. Пока и поскольку общество обеспечивает индивиду удовлетворение в

обеих этих сферах одновременно, налицо ситуация, в которой психологические

силы цементируют социальную структуру. Однако рано или поздно возникает

разрыв. Традиционный склад характера еще существует, но возникают новые

экономические условия, при которых прежние черты личности становятся

бесполезными. Люди стремятся действовать в соответствии со своим складом

характера, но при этом либо их поведение превращается в помеху для

достижения экономических целей, либо они просто не в состоянии действовать

согласно своей "природе". Что мы имеем в виду - иллюстрирует структура

личности прежнего среднего класса, особенно в странах с жесткой классовой

обособленностью, таких, как Германия. Добродетели прежнего среднего класса

- экономность, бережливость, осторожность, недоверчивость - в современном

бизнесе гораздо менее ценны, чем новые достоинства, такие, как

инициативность, способность к риску, агрессивность и т.п. Даже если эти

старые добродетели кое-где и полезны - как в случае с мелким лавочником,-

возможности мелкого предпринимательства настолько сузились, что лишь

меньшинство сыновей прежнего среднего класса может успешно "использовать"

свои традиционные черты характера в экономической деятельности. Воспитание

развило в них те черты характера, которые в свое время были приспособлены к

социальным условиям их класса; но экономическое развитие шло быстрее,

нежели развитие характера, и разрыв между эволюцией экономической и

эволюцией психологической привел к тому, что в процессе обычной

экономической деятельности психологические потребности уже не

удовлетворяются. Но эти психологические потребности существуют, и

приходится искать какие-то другие способы их удовлетворения. Тогда узко-

эгоистическое стремление к собственному преимуществу, характерное для низов

среднего класса, переходит из личной плоскости в национальную. Садистские

импульсы, прежде находившие применение в конкурентной борьбе, усиленные

фрустрацией в экономической сфере, выходят на общественно-политическую

арену, а затем, освободившись от каких-либо ограничений, находят

удовлетворение в политических преследованиях и в войне. Таким образом,

психологические силы, слившись с раздражением, вызванным общей

фрустрирующей ситуацией, превратились из цемента, скреплявшего общественный

строй, в динамит, который и использовали группы, стремившиеся разрушить

политическую и экономическую структуру демократического общества.

До сих пор мы не касались роли воспитания в формировании социального

характера; но, поскольку многие психологи считают методы воспитания в

раннем детстве и технику обучения подростка причиной развития определенного

характера, уместно сделать несколько замечаний по этому поводу. Прежде

всего нужно уточнить, что мы называем воспитанием. Этот термин можно

определить по-разному, но с точки зрения социального процесса функция

воспитания, очевидно, состоит в том, чтобы подготовить индивида к

выполнению той роли, которую ему предстоит играть в обществе. То есть

воспитание должно сформировать его характер таким образом, чтобы он

приближался к социальному характеру, чтобы его собственные стремления

совпадали с требованиями его социальной роли. Система воспитания в любом

обществе не только выполняет эту функцию, но и определяется ею; поэтому

структуру общества и структуру личности членов этого общества нельзя

объяснять воспитанием, принятым в данном обществе. Наоборот, само

воспитание членов общества, система воспитания объясняется требованиями,

вытекающими из социально-экономической структуры данного общества. Однако

методы воспитания чрезвычайно важны, их можно рассматривать как средства, с

помощью которых социальные требования преобразуются в личные качества

людей. Хотя методы воспитания и не являются причиной формирования

определенного социального характера, они служат одним из механизмов,

формирующих этот характер. В этом смысле знание и понимание воспитательных

методов - важная составная часть общего анализа каждого общества.

Только что сказанное справедливо и в отношении семьи, которая является

одним из секторов воспитательного процесса. Фрейд показал, что решающее

влияние на формирование личности оказывают самые ранние переживания

ребенка. Если это верно, то как понять утверждение, что ребенок, имеющий

очень мало контактов с обществом (во всяком случае, в нашей культуре), тем

не менее формируется обществом? Ответ состоит в том, что родители - за

редкими исключениями - не только применяют шаблоны воспитания, принятые в

их обществе, но и собственной личностью представляют социальный характер

своего общества или класса. Они передают ребенку то, что можно назвать

психологической атмосферой, духом общества; передают уже одним тем, что они

таковы, каковы они есть; они - представители этого духа. Таким образом,

семью можно считать психологическим агентом общества.

Утверждая, что социальный характер формируется образом жизни данного

общества, я хочу напомнить читателю, что было сказано в первой главе о

проблеме динамической адаптации. Верно, что человек меняется в связи с

потребностями экономической и социальной структуры общества, но верно и то,

что его приспособляемость не безгранична. Кроме определенных

физиологических потребностей, удовлетворение которых является императивной

необходимостью, существуют еще и неотъемлемые психологические свойства

человека, которые также нуждаются в удовлетворении, фрустрация которых

вызывает соответствующие реакции. Что же это за свойства? По-видимому,

важнейшее из них - тенденция к росту, развитию, реализации способностей,

возникших у человека в ходе истории, например способности к творческому и

критическому мышлению, "тонким" эмоциональным и чувственным переживаниям.

Каждая из этих способностей имеет собственную динамику. Однажды возникнув в

процессе эволюции, все они стремятся к тому, чтобы проявиться. Эти

тенденции могут фрустрироваться и подавляться, но такое подавление приводит

к новым реакциям, в частности к появлению разрушительных и симбиотических

стремлений. Далее, эта общая тенденция к росту, которая является

психологическим эквивалентом аналогичной биологической тенденции, вероятно,

приводит к таким специфическим тенденциям, как стремление к свободе и

ненависть к угнетению, поскольку свобода - основное условие любого роста.

Опять-таки стремление к свободе может быть подавлено, исчезнуть из сознания

индивида, но и в этом случае оно продолжает существовать в потенциальной

форме, заявляя о своем существовании сознательной или подсознательной

ненавистью, всегда сопровождающей такое подавление.

Как уже было сказано, у нас есть также основания предполагать, что

стремление к справедливости и правде является столь же неотъемлемым

свойством человеческой природы, хотя и оно может быть подавлено и

извращено, как и стремление к свободе. Было бы просто, если бы мы могли

опереться на религиозную или философскую доктрину, объясняющую наличие

таких тенденций либо верой, что человек создан по образу и подобию божьему,

либо соответствующим законом природы. Но строить нашу аргументацию на таких

объяснениях мы не можем. Как мы полагаем, единственный способ объяснить это

стремление к справедливости и правде состоит в анализе всей истории

человека - как истории общества, так и истории индивида. При таком анализе

мы обнаружим, что для всех слабых справедливость и правда являются

важнейшим оружием в их борьбе за свободу и развитие. Мало того, что на

протяжении всей истории большинство человечества было слабой стороной,

вынужденной защищаться от более сильных групп, подавлявших и

эксплуатировавших его; каждый отдельный человек тоже проходит в своем

развитии - в детстве - через такой период бессилия. Мы полагаем, что в этом

состоянии бессилия и возникают такие черты, как чувство справедливости и

правды, превращаясь в потенциальную способность, присущую человеку вообще.

Мы приходим, таким образом, к пониманию того факта, что, хотя личность

формируется основными условиями жизни, хотя не существует биологически

обусловленной природы человека, человеческая природа имеет собственную

динамику, которая является активным фактором в эволюции социального

процесса. Мы еще не можем точно определить с точки зрения психологии, в чем

именно состоит эта человеческая динамика, но мы должны признать, что она

существует. Стараясь избежать ошибочных биологических и метафизических

концепций, мы не должны впадать в столь же серьезную ошибку

социологического релятивизма, который рассматривает человека как простую

марионетку, управляемую нитями социальных условий. Неотъемлемое право

человека на свободу и счастье основано на внутренне присущих ему свойствах:

на его стремлении к жизни, развитию и реализации способностей, возникших у

него в процессе исторической эволюции.

Здесь уместно повторить, в чем состоят важнейшие различия между

психологическим подходом, развитым в этой книге, и точкой зрения Фрейда.

Первое различие подробно рассматривалось в первой главе, поэтому достаточно

лишь напомнить, что мы считаем человеческую природу обусловленной главным

образом исторически, хотя и не преуменьшаем значения биологических факторов

и не думаем, что проблема может быть правильно сформулирована в терминах

противопоставления биологических и культурных факторов.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34