Свобода и счастье человека

выражение в гипотезе Гитлера, что "первая человеческая цивилизация,

безусловно, была основана не столько на приручении животных, сколько на

использовании низших людей". Он переносит свой собственный садизм на

природу, "жестокую царицу всякой мудрости", заявляя, что ее закон

самосохранения "связан с железным законом необходимости, по которому лучший

и сильнейший в этом мире имеет право на победу" .

Интересно заметить, что в связи с этой вульгаризацией дарвинизма

"социалист" Гитлер отстаивает либеральный принцип неограниченной

конкуренции. Возражая против сотрудничества различных националистических

групп, он говорит: "При такой комбинации связывается свободная игра

энергий, прекращается борьба за отбор лучшего и становится невозможной

окончательная победа, которую должен одержать самый здоровый и сильный". В

другом месте он называет "свободную игру энергий" "мудростью жизни".

Разумеется, теория Дарвина сама по себе вовсе не выражает чувства садистско-

мазохистской личности. Наоборот, многие ее последователи связывали с ней

свои надежды на дальнейшую эволюцию человечества к высшим ступеням

культуры. Но для Гитлера эта теория стала выражением и одновременно

оправдание его садизма. Он наивно проговаривается, какое психо логическое

значение имела для него теория Дарвина Когда он жил в Мюнхене, еще

безвестным, он просы палея обычно в 5 часов утра. Он "имел обыкновени

бросать кусочки хлеба или сухие корочки мыша" обитавшим в этой комнате, и

наблюдать, как эти забав ные зверюшки возятся и дерутся из-за этих скромны

лакомств". Эта "игра" была для него дарвиновски "борьбой за существование"

в миниатюре, суррогатов гладиаторских цирков Римской империи, доступным

мелкому буржуа, прелюдией к тому историческому цирку, который он собирался

устроить впоследствияй

Последняя рационализация его садизма - будто бы он защищается от нападения

других - многократно встречается в писаниях Гитлера. Он сам и немецкий

народ всегда невинны, а их враги - звери и садисты" . Значительная часть

этой пропаганды состоит из преднамеренной, сознательной лжи, но отчасти ей

присуща та же "искренность", какая характерна для параноидных обвинений.

Эти обвинения всегда имеют функцию защиты от разоблачения собственного

садизма;

обвинителя; они строятся по формуле: это у тебя? садистские намерения,

значит, я не виноват. У Гитлера этот защитный механизм иррационален до

крайности, поскольку он обвиняет своих противников в том же самом, что

откровенно признает своей собственной целью. Так, он обвиняет евреев,

коммунистов и французов в тех же самых вещах, которые провозглашает

законнейшими целями собственных действий, и едва дает себе труд прикрыть

это противоречие хоть какой-т(r) рационализацией. Он обвиняет евреев в том,

что они привели на Рейн африканские войска Франции с нами " рением погубить

белую расу, поскольку смешение неизбежно, "чтобы самим подняться до

положения господ". По-видимому, здесь Гитлер сам усмотрела противоречие в

том, что обвиняет других в намерениях, им же провозглашенных благороднейшей

целью своей собственной расы; он пытается рационализировать это

противоречие, утверждая, что у евреев другой инстинкт самосохранения,

лишенный того идеалистического характера, какой он находит в арийском

стремлении к господству .

Те же обвинения выдвигаются против французов. Он обвиняет их в желании

задушить и обессилить Германию - и это используется как аргумент,

доказывающий необходимость покончить со "стремлением французов к гегемонии

в Европе", но в то же время он признает, что на месте Клемансо действовал

бы точно так же.

Коммунистов он обвиняет в жестокости, успехи марксизма приписывает

политической воле и беспощадности его активистов, а в то же время заявляет:

"Чего не хватало Германии - это тесного сотрудничества жестокой силы с

искусным политическим замыслом" .

Чешский кризис 1938 года и нынешняя война дали множество примеров того же

рода. Нет ни одного случая притеснений со стороны нацистов, который бы не

объяснялся как защита от притеснений со стороны других. Можно предположить,

что эти обвинения - чистая фальсификация, даже без той параноидной

"искренности", которой могли быть окрашены прежние обвинения в адрес евреев

и французов. Но они все же имеют пропагандистскую ценность: часть населения

им верит, особенно низы среднего класса, восприимчивые к параноидным

обвинениям в силу своего характера.

Презрение Гитлера к слабым становится особенно очевидным, когда он говорит

о людях, чьи политические цели - борьба за национальное освобождение -

аналогичны целям, какие провозглашает он сам. Неискренность его

заинтересованности в национальном освобождении, пожалуй, ярче всего

проявляется в его презрении к бессильным революционерам. О небольшой группе

национал-социалистов, к которой он примкнул в Мюнхене, Гитлер говорит

иронично и презрительно. Вот его впечатление о первом собрании, на которое

он пришел:

"Ужасно, ужасно; это было клубное сборище наихудшего пошиба. И в этот клуб

я должен был вступить?

Начали обсуждать прием новых членов; то есть речь пошла о том, что я

попался" .

Он называет их "смехотворной мелкой организацией", единственным

достоинством которой было то, что она давала возможность "действительно

личной деятельности" . Гитлер говорит, что никогда не вступи бы ни в одну

из существующих крупных партий. Он должен был начать свои деятельность в

группе, которую считал неполноценное и слабой. Обстановка, где ему пришлось

бы бороться с уже существующей силой и соперничать с равными, не

стимулировала бы его инициативу и смелость.

Такое же презрение к слабым он проявляет в своих нападках на индийских

революционеров. Человек, который в своих целях использовал лозунг борьбы за

национальную свободу больше, чем кто-либо другой, нее испытывает никаких

чувств, кроме презрения, к революционерам, решившимся без достаточных сил

атаковать; могущественную Британскую империю. "Я припоминаю говорит он, -

каких-то азиатских факиров, быть может, даже на самом деле индийских

"борцов за свободу" - я не вникал, мне не было до них дела, - которые

шатались в то время по Европе и ухитрились' вбить в голову даже многим

весьма здравомыслящих людям бредовую идею, будто Британская империя,",

краеугольным камнем которой является Индия, именно? там находится на грани

краха... Но индийские мятежники никогда этого не добьются... Это просто

чудо чтобы сборище калек штурмовало могучее Государство... Хотя бы потому,

что я знаю их расовую неполно ценность, я не могу связывать судьбу моей

нации с судь бой так называемых "угнетенных наций" .

Любовь к сильным и ненависть к слабым, стол типичные для садистско-

мазохистской личности, объясняют множество политических актов Гитлера и его

сторонников. Республиканское правительство надеялось "умиротворить"

нацистов своей терпимостью, но именно этим отсутствием силы и твердости

увеличивало их ненависть. Гитлер ненавидел Веймарскую республику, потому

что она была слаба; он восхищался промышленными и военными руководителями,

потому что у тех была власть и сила. Он никогда не вступал в борьбу с

установившейся сильной властью и нападал лишь на те группы, которые считал

беззащитными. "Революция" Гитлера - как и "революция" Муссолини -

происходила под защитой реально существовавшей власти, а их излюбленными

противниками были те, кто не мог за себя постоять. Можно даже предположить,

что отношение Гитлера к Великобритании тоже было обусловлено, среди

прочего, этим психологическим комплексом. Пока он считал Англию сильной, он

любил ее и восхищался ею. Когда же убедился в слабости британской позиции -

во время Мюнхена и после него, - его любовь превратилась в ненависть и

стремление сокрушить Англию. С этой точки зрения "умиротворение" было

политикой, которая должна была возбудить именно враждебность, а не

миролюбие.

До сих пор мы говорили о садистской стороне гитлеровской идеологии. Однако,

как мы видели при обсуждении авторитарного характера, в нем есть и мазо-

хистская сторона, то есть должно присутствовать и стремление подчиниться

подавляющей силе, уничтожить свое "я", и это стремление мы действительно

обнаруживаем. Эта мазохистская сторона нацистской идеологии и практики

наиболее очевидна в отношении масс. Им повторяют снова и снова: индивид -

ничто, он не имеет значения; он должен признать свою личную ничтожность,

должен раствориться в высшей силе и ощущать гордость от своего участия в

ней. Гитлер ясно выражает эту мысль в своем определении идеализма: "Только

идеализм приводит людей к добровольному признанию прерогатив принуждающей

силы и тем самым превращает их в пылинки мирового порядка, образующего и

формирующего вселенную" .

Подобным же образом Геббельс определяет то, что он называет социализмом.

"Быть социалистом, - говорит он, - это значит подчинить свое "я" общему

"ты"; социализм - это принесение личного в жертву общему" .

Самоотречение индивида - сведение его к пылинке; атому - влечет за собой,

согласно Гитлеру, отказ от всякого права на личное мнение, личные интересы,

личное счастье. Такой отказ составляет сущность политической организации, в

которой "индивид отказывается представлять свое личное мнение и твои

интересы...". Гитлер превозносит "самоотверженность" поучает, что в "погоне

за собственным счастьем люди все больше опускаются с небес в преисподнюю" .

Цель воспитания - научить индивида не утверждать свое "я". Уже школьник

должен научиться "молчать не только тогда, когда его бранят за дело; он

должен научиться также молча переносить несправедливость, если это

необходимо". Конечная цель изображается так: "В народном государстве

народное мировоззрение должно в конечном итоге привести к той благородной?

эре, когда люди будут видеть свою задачу не в улучшении породы собак,

лошадей и кошек, а в возвышении самого человечества; эру, когда один будет

сознательно и молчаливо отрекаться, а другой - радостно отдавать и

жертвовать" .

Эта фраза звучит несколько странно. После характеристики одного типа

индивидов, который "сознательно и молчаливо отрекается", можно было бы

ожидать, что появится характеристика противоположного типа - того, кто

руководит, берет на себя ответственность или что-нибудь в этом роде. Но

вместо этого Гитлер снова характеризует этот "другой" тип как способный к

самопожертвованию. Трудно уловить разницу между "молчаливо отрекается" и

"радостно жертвует". Я позволю себе высказать догадку, что на самом деле

Гитлер собирался сделать различие между массами, которые должны смиряться,

и правителем, который должен править. Но хотя иногда он вполне, открыто

признает стремление к власти - свое и своей "элиты", - зачастую он это

стремление отрицает.;

В этой фразе ему, очевидно, не хотелось быть столь откровенным, и он

заменил стремление властвовать стремлением "радостно отдавать и

жертвовать".

Гитлер прекрасно сознает, что его философия самоотречения и жертвенности

предназначена для тех, кого экономическое положение лишает всякой

возможности счастья. Ему не нужен такой общественный строй, где каждому

было бы доступно личное счастье; он хочет эксплуатировать саму бедность

масс, чтобы заставить их уверовать в его проповедь самопожертвования. Он

совершенно открыто заявляет: "Мы обращаемся к огромной армии людей, которые

так бедны, что их личное существование отнюдь не является наивысшим в мире

богатством..." '

Вся эта проповедь самопожертвования имеет вполне очевидную цель: чтобы

вождь и "элита" могли реализовать свое стремление к власти, массы должны

отречься от себя и подчиниться. Но мазохистские наклонности можно

обнаружить и у самого Гитлера. Высшие силы, перед которыми он склоняется, -

это Бог, Судьба, Необходимость, История и Природа. В действительности все

эти слова означают для него одно и то же: символ подавляющей силы.

В начале своей автобиографии он замечает: "...ему повезло, что Судьба

назначила Браунау на Инне местом его рождения". Дальше он говорит, что весь

немецкий народ должен быть объединен в одном государстве, потому что лишь

тогда, когда это государство станет слишком тесным для всех немцев,

необходимость даст им "моральное право на новые земли и территории" .

Поражение в войне 1914 - 1918 годов представляется ему "заслуженным

наказанием, ниспосланным Вечным Возмездием". Нации, которые смешиваются с

другими расами, "грешат против воли Вечного Провидения" или, как он говорит

в другом месте, "против воли Вечного Творца". Миссия Германии указана

"Творцом Вселенной". Небеса являются высшей категорией по отношению к

людям, потому что людей, по счастью, можно дурачить, но "Небеса

неподкупны". Сила, производящая на Гитлера, вероятно, даже большее

впечатление, чем Бог, Провидение и Судьба, - это Природа. Тенденция

исторического развития последних четырехсот лет состояла в ликвидации

господства над людьми и в установлении господства над Природой. Гитлер

настаивает на том, что можно и должно управлять людьми, но Природой

управлять нельзя. Я уже приводил его высказывание, что история человечества

началась, вероятно, не с одомашнивания животных, а с господства над низшими

людьми. Он высмеивает саму мысль о том, что человек может покорить Природу;

издевается над теми, кто верит, что сможет стать властелином Природы, "не

имея в своем распоряжении другого оружия, кроме "идеи". Он говорит, что

человек "не стал хозяином Природы, но благо- даря знанию нескольких законов

и секретов Природы он' поднялся до положения хозяина тех живых существ"

которые этим знанием не обладают" '. Здесь мы снова встречаемся с той же

мыслью: Природа - это великая сила, которой мы должны подчиняться, а вот

над' живыми существами должны господствовать.

Я постарался выявить в писаниях Гитлера две тенденции, уже описанные выше

как основные стремления авторитарной личности: жажду власти над людьми и

потребность в подчинении подавляющей внешней силе. Идеи Гитлера более или

менее идентичны всей идеологии нацистской партии. Те же мысли, что

высказаны в его книге, он провозглашал в бесчисленных речах, которыми

завоевал своей партии массовую поддержку. Эта идеология выросла из его

личности чувство неполноценности, ненависть к жизни, аскетизм и зависть к

тем, кто живет полной жизнью, были почвой его садистско-мазохистских

стремлений - и была обращена к тем людям, которых возбуждала и привлекала в

силу аналогичного склада их собственного характера. Они становились

горячими приверженцами человека, выражавшего их собственные чувства. Но

низы среднего класса были удовлетворены не только идеологией. Политическая

практика реализовала обещания идеологии: была создана иерархия, в которой

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34