Скоморохи на Древней Руси

превращались в своеобразные «игрищные праздники». Святочные игрища подводят

непосредственно к театру, к комедии: они строятся на развитом действии и

распространенном диалоге, отличаются сатирическим характером, в них ярко

очерчены образы. Некоторые святочные игрища вошли в народные драмы в

качестве интермедий. Таковы сценки с покупкой лошади в кукольном театре

Петрушки, старика со старухой и Мацея в вертепной драме и пр. Эти игрища

имели подчас своеобразные «прологи», в которых участники спрашивали у

хозяев разрешения войти в дом и играть «игру», подобно тому как это затем

будет практиковаться при представлении народных драм. Таким образом,

святочные игрища занимают промежуточное положение между собственно игрищами

и народной драмой.

Государство, церковь и скоморохи

Церковь преследовала скоморохов, обращаясь за содействием к светской

власти. Против скоморохов были направлены Жалованная грамота Троице-

Сергиевскому монастырю XV века, Уставная грамота начала XVI века. «Бога

ради, государь, вели их (скоморохов) извести, кое бы их не было в твоем

царстве, и тебе, государю, в великое спасение, аще бесовская игра их не

будет»,— писал царю Ивану IV митрополит Иосаф. Церковь настойчиво ставила

скоморохов в один ряд с носителями языческого мировоззрения - волхвами,

ворожеями, колдунами. Так, в Приговорной грамоте монастырского собора

Троицкой лавры (1555) запрещалось держать в волости скоморохов и волхвов.

В то же время церковь принимала все меры к утверждению своего влияния.

Это нашло, в частности, выражение в развитии литургической драмы. Одни

литургические драмы, как уже было сказано, пришли к нам вместе с

христианством, другие - в XV веке, вместе с вновь принятым торжественным

уставом «великой церкви». На Руси были известны два рода литургических драм

- драмы пасхального цикла (например, «Шествие на осляти» и «Умовение ног»)

и драмы рождественского цикла («Пещное действо»).

«Шествие на осляти» отправлялось в вербное воскресенье (за неделю до

пасхи). После литургии начинался торжественный колокольный перезвон. В

Москве приводили в Кремль осла или белую лошадь под белым покрывалом. При

этом в богослужебный текст вклинивалось пререкание с владельцем осла.

Духовенство выходило на площадь, митрополит (в XVII веке - патриарх)

садился боком в особое седло и брал в правую руку крест, а в левую -

Евангелие. Осла под уздцы обычно вел сам царь или его ближний боярин; царь

бывал в парадном одеянии, в Мономаховой шапке. На крышу одного из домов

специально становился человек, руководивший шествием. Во время процессии по

пути митрополита постилали одежды и бросали зеленеющие ветки вербы. В

1620—1630-х годах это делали специальные люди - «постилальники». Они

снимали с себя красные кафтаны и постилали их на землю под ноги шествующим.

Число постилальников доходило до пятидесяти, а к концу XVII века их было

уже до ста человек. Все шествие в целом также становилось пышнее и

торжественнее. За митрополитом следовал облаченный во все регалии царевич,

далее шло множество бояр; шествие замыкал народ. Процессия направлялась из

Кремля к храму Василия Блаженного, где совершалась краткая служба, а затем

возвращалась в Кремль. В последний раз «Шествие на осляти» происходило при

царях Петре и Иоанне Алексеевичах, которым патриарх и уплатил за это по 500

ефимков. «Шествие» устраивалось и в других митрополичьих городах. Как

видно, кроме целей религиозных «Шествие на осляти» имело цели политические,

а именно публично декларировало превосходство духовной власти над светской.

На четвертый день после «Шествия», в четверг на страстной неделе,

исполнялось «Умовение ног». Эта литургическая драма входила в состав

богослужения еще в Х веке, в ней митрополит вместе со священниками

воспроизводил сцену «Тайной вечери». Священники, числом двенадцать, взойдя

на особо для этих случаев сооружаемое посреди церкви возвышение, садились

по шестеро с каждой стороны помоста. Далее шла инсценировка евангельского

текста: архиерей вставал, снимал облачение и, налив воды в таз, который

несли перед ним, омывал, а затем утирал ноги священникам. Каждый из

священников в знак благодарности целовал ему руку. Наконец он подходил к

тому священнику, который изображал Симона-Петра. Начинался диалог, в

котором архиерей произносил слова Христа, священник - слова Симона-Петра.

Последний отказывался дать омыть себе ноги; архиерей настаивал, говоря, что

в противном случае он не будет иметь «части», то есть связи, с ним, с

Христом. Тогда священник просил омыть ему и руки и голову; архиерей

отвечал, намекая на Иуду Искариотского: «Измовенный не требует, токмо нози

умыти: есть бо весь чист, и вы чисти есте, но не вси». Затем архиерей

омывал Симону-Петру ноги и всходил на свое место. Интересно заметить, что в

одной из рукописей чин описанного действа комментируется гораздо живее, по

всем правилам сценических ремарок. Это касается в особенности Симона-Петра.

Но самой драматически развитой и наиболее театральной из всех

литургических драм было «Пещное действо», являвшееся инсценировкой

библейского сказания о трех отроках: Анании, Азарин и Мисаиле. Оно

отправлялось 17 декабря (перед рождеством). На Руси «Пещное действо»

исполнялось, по-видимому, еще в XI веке. Но нам известен чин лишь XVI века,

поскольку в древнейшем из найденных у нас списке действа многолетствуется

князь Василий Иванович (1505—1533).

Сохранились две отличающиеся друг от друга редакции «Пещного действа»

- XVI и XVII веков. Если литургические драмы обычно ограничивались

инсценировкой евангельских текстов и содержащихся в них диалогов, то в

редакции XVII века было несколько вставных диалогических жанровых сцен,

исполнявшихся не на церковнославянском, а на русском бытовом языке. В них

явственно проступает воздействие устной народной драмы. Можно полагать, что

эти диалоги вели скоморохи.

В субботу против царских врат ставилось сооружение, изображавшее «пещь

огненную». На крюк от снятого паникадила вешалось изображение ангела,

которое поднималось и опускалось с помощью веревки, шедшей из алтаря и

перекинутой через блок. В отсутствие молящихся ключарь репетировал спуск

ангела, который должен был находиться в зените над центром печи. Печь была

разделена на две части полом, к которому с одной стороны вели ступеньки. В

верхний ярус входили «младенцы»; в нижнем, непосредственно на церковном

полу, ставился горн с раскаленными угольями.

Действо чина XVI века начиналось с того, что «учитель отроческий» шел

в алтарь, связывал троих отроков полотенцем и передавал «халдеям», которые

вели их к архиерею. Протодьякон зажигал в алтаре свечи и давал их отрокам в

руки. Далее начинался диалог между халдеями:

1-й халдей. То дети царевы, нашему царю не служат, златому телу не

поклоняются.

2-й халдей. И мы ввкинем их в пещь, да станем жечь.

В чине XVII века «Пещное действо» в первой части было осложнено

разработкой вставных диалогов, которые произносили халдеи. Когда халдеи

проводили отроков из алтаря на середину храма к печи, шествие

останавливалось и разыгрывалась такая сцена, отсутствовавшая в чине XVI

века:

1-й халдей (указывая пальмой на пещь, к отрокам). Дети царевы?

2-й халдей. Царевы.

1-й халдей. Видите ли сию пещь, огнем горячу и вельми распаляему?

2-й халдей. А сия пещь уготовася вам на мучение.

А н а н и я. Видим мы пещь сию, но не ужасаемся, есть бо бог наш на небеси,

ему же служим, той силен ияъяти нас от пещи сия.

А з а р и я. И от рук ваших избавить нас.

М и с а й л о. А сия пещь будет не нам на мучение, но вам на обличение.

Второй диалог халдеев, предшествующий бросанию отроков в печь, тоже

усложнился, две реплики заменены десятью.

1-й халдей. Товарищ!

2-й халдей. Чево?

1-й халдей. Эти дети царевы?

2 - н халдей. Царевы.

1-й халдей. Нашего царя повеления не слушают?

2-й халдей. Не слушают.

1-й халдей. А златому телу не поклоняются?

2-й халдей. Не поклоняются.

1-й халдей. А мы вкинем их в пещь.

2-й халдей. И начнем их жечь.

Подобные сцены постепенно усложнялись, обогащаясь бытовыми народными

выражениями.

По окончании диалогической сцены между халдеями «учитель отроков»

передавал их халдеям. Первый халдей брал Ананию под правую руку, второй -

под левую, и они вели его в печь. После этого второй халдей обращался к

Азарии и со словами: «А ты, Азария, чего стал, - и тебе у нас то же будет!»

- Азарию и Мисаила вводили в печь. Тогда приносили горн с горящими угольями

и ставили его под печь. Отроки и протодьякон пели стихиры, а халдеи,

получив от «певчего диакона» свечи и «трубки с плавучею травою», ходили

вокруг печи, бросали траву в горн; она вспыхивала ярким пламенем. Во время

пения стиха «Яже обрете о пещи халдейстей» ключарь подходил: «под

благословение» «ангела спущати в пещь», халдеи становились по ее сторонам,

подняв вверх пальмовые ветви. Затем спускали ангела в печь при «трусе

велице зело з громом». Халдеи падали ниц, дьяконы «опаляли их огнем»,

отроки зажигали на венце у ангела три свечи, и его приподнимали слегка

вверх. Отроки кланялись ему до земли. Тогда с полу поднимались халдеи, сняв

шапки и отложив их и пальмовые ветви в сторону, говорили:

1-й халдей. Товарищ!

2-й халдей. Чево?

1-й халде и. Видиши ли?

2-й халдей. Вижу.

1-й халдей. Было три, а стало четыре, а четвертый грозен и страшен зело,

образом уподобился сыну божию.

2-й халдей. Как он прилетел да и нас победил.

При этом они уныло стояли, опустив головы. Отроки вместе с ангелом

трижды ходили кругом печи. Наконец, ангела вторично с громом спускали в

печь, халдеи падали на колени, а отроки с пением обходили печь еще раз.

Когда песнопение оканчивалось, первый халдей говорил, сняв шапку:

Анания, гряди вон из пещи.

2-й халдей. Чево стал, поворачивайся; не имет вас ни огонь, ни поломя, ни

смола, ни сера.

1-й халдей. Мы чаяли - вас сожгли, а мы сами згорели .

Все три отрока выходили из печи и с халдеями направлялись в алтарь.

Любопытно отметить, что «Пещное действо» постепенно сливалось со

святочными игрищами. Так, по свидетельству Флетчера (XVI век), халдеи в

течение двенадцати дней на святках бегали но городу переодетые и шутовское

платье и делали «смешные шутки». Олеарий (XVII век) тоже говорит, что

халдеями назывались «проходимцы, которые ежегодно получали от патриарха

разрешение в течение восьми дней перед Рождеством и вплоть до Крещения

бегать по улицам с особым фейерверком, причем они прохожим зажигали бороды

и особенно приставали к мужикам. В наше время они зажгли мужику воз с

сеном, а когда он стал им сопротивляться, они сожгли ему бороду и волосы на

голове; кто желал быть пощаженным ими, должен был платить им копейку... Они

были одеты как во время масляничного ряженья, на головах у них были

деревянные размалеванные шляпы, а бороды были вымазаны медом, чтобы не быть

зажженными огнем, который они разбрасывали... Огонь они делали из особого

порошка, который толкли из растения, называвшегося у них плаун. Пламя это

изумительно, и очень весело смотреть на него, особенно когда его бросают

ночью или впотьмах; им можно пользоваться для разных развлечений». Эти

свидетельства и дают основание полагать, что роли халдеев в «Пещном

действе» исполняли скоморохи. На примере «Пещного действа» ясно видно

постепенное обмирщение литургической драмы и слияние отдельных се эпизодов

со святочными скоморошьими игрищами.

Петр I упразднил литургические драмы, которые принижали царскую власть

(«Шествие на осляти» и «Пещное действо»), но сохранил «Умовение ног», тем

самым как бы предписывая смирение главе церкви, а следовательно, и

духовенству вообще.

Несмотря на использование театрально-зрелищных форм, русская церковь

не создала своего театра. Опыт литургических драм прошел, по существу,

бесследно для истории театра и дал некоторые результаты лишь с того

момента, когда народные массы стали демократизировать литургическую драму,

насыщать образы плотью, окружать их бытом, включать в драмы жанровые

комические сцены - интермедии. И хотя в XVII веке Симеон Полоцкий пытался

на базе литургической драмы создать художественную литературную драму, эта

попытка осталась единичной и оказалась бесплодной.

Скоморошество в русской культуре XVII века

Новый период русской истории, начавшийся примерно в XVII веке, принес

с собой коренные изменения в экономической и общественной жизни. В это

время произошло окончательное слияние русских земель, стал складываться

всероссийский рынок, создавались экономические предпосылки для формирования

русской нации. Начался мощный подъем национального самосознания. Вместе с

тем усилившаяся эксплуатация крепостного крестьянства и посада вызвала

долго не прекращавшиеся народные движения. XVII век был веком, по выражению

Пушкина, «многих мятежей». По своему размаху и последствиям особенно

выделялось крестьянское восстание под предводительством Степана Разина.

Разрешение политических задач, стоявших перед Москвой, тормозилось

культурной отсталостью русского народа, вызванной почти трехсотлетним игом

татаро-монголов. Все насущнее становилась коренная перестройка жизни

русского общества. В передовых кругах развивался интерес к знаниям, к

науке, технике, искусству. Сложность и противоречивость общественных

отношений и быта отразились в литературе, искусстве и эстетике XVII века.

Развитие нового, светского искусства разрушало художественные каноны

средневековья, хотя еще и не порывало с ними. Для искусства XVII века

характерно интенсивное развитие светских сюжетов. Живопись становилась

более конкретной, жизнерадостной по содержанию. Человек словно праздновал

свое освобождение от гнета средневековья. В живописи видное место занял и

женский образ, любовная тематика. Художники обратились к изображению пиров,

торжественных процессий, плясок, стремились к показу конкретных явлений

русской действительности. На картинах все чаще можно увидеть характерные

черты русского пейзажа, бревенчатые избы, кладбища с деревянными заборами,

рубленые церкви, русские бани, крестьянскую одежду, обряды, лихую тройку и

пр. От изображения ликов традиционного «темновидного» цвета художники

переходили к изображению «живоподобному», то есть писали лица естественного

телесного цвета, создавали индивидуальные портреты («парсуны»). В защиту

портретной живописи писались целые трактаты. Мастера кисти впервые стали

подписывать свои произведения.

Существенные сдвиги происходили в поэзии и в музыке. Было сделано два

опыта систематизации русского письменного стихосложения. Попытка ввести

метрическую систему успеха не имела. Что же касается системы силлабической,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6