Н.А. Бердяев о характере русского народа

Н.А. Бердяев о характере русского народа

Н.А. Бердяев

о характере русского народа.

Николай Александрович Бердяев — один из самых известных русских

философов XX века. Учился в Киевском университете. За участие в «Союзе

борьбы за освобождение рабочего класса» был исключен сослан в Вологду.

Вскоре отошел от марксизма. В начале XX столетия принимает активное участие

в духовно-общественном движении, получившем название «русский религиозный и

культурный ренессанс». Участвовал в программных сборниках «Проблемы

идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), ставших, по общему

признанию, манифестами русского идеализма. После Октября был профессором

Московского университета, основал Вольную академию духовной культуры. В

1921 году выслан из СССР; жил в Берлине, затем в Париже. Здесь им были

написаны книги, принесшие ему мировую известность.

Философия Бердяева впитала в себя множество самых разнообразных

источников. В различные периоды, его вдохновляли Кант, Маркс, Беме,

Шопенгауэр, Ницше. Из русских мыслителей на него заметное влияние оказали

Михайловский, Хомяков, Достоевский, Соловьев, Несмелое, Розанов и другие.

Проблемы России, русской мысли в творчестве Бердяева занимают центральное

место. Одна из последних, итоговых книг «Русская идея» (1946) — посвящена

анализу интеллектуальной истории России. Исследованием русской идеи Бердяев

начал заниматься еще в годы первой мировой войны. В 1915 году он

опубликовал очерк «Душа России», а затем серию статей, составивших книгу

«Судьба России» (1918).

Суждения Бердяева о России, русском народе, русской душе неповторимы,

свободны и широки. В них нет строгой последовательности и терминологической

точности, зато присутствуют яркая образность и аллегоричность, обилие

афоризмов и исторических параллелей, контрасты и парадоксы. Русская душа,

пишет он, представляет собой сочетание разнородных сущностных начал:

«неисчислимого количества тезисов и антитезисов» - свободы и

порабощенности, революционности и консерватизма, новаторства и инертности,

предприимчивости и лени.

Труды Бердяева содержат критику социалистического пути переустройства

России. Вместе с тем за рубежом он выступал как патриот, видный

представитель русской культуры, противник различных форм русофобии. Наряду

с В.Зеньковским, Г.Федотовым и С.Франком впервые познакомил Запад с

историей русской философии, способствовал восприятию русской культуры как

явления, имеющего мировое значение.

Н.А.Бердяева и поныне считают одним из властителей дум XX века. Чему

же конкретно обязан своей известностью этот философ? Он не аналитик, не

исследователь. Он, конечно, автор оригинальных концепций: о богоподобных

возможностях человека-творца, о «ничто» как подоснове мира, не входящей в

божественную компетенцию, и т. п. Но, думается, не в этом дело. А в том,

что Бердяев — мыслитель, не устававший возвещать о драгоценной человеческой

личности и пророчествовать о ее судьбе.

Ответственный, озабоченный состоянием мира, взгляд Бердяева

формулировался в ответ на вызов времени. Большинство его пророчеств,

рождавшихся как будто от соударений с духовными реальностями и, как молнии,

озарявших будущее, до сих пор остаются в силе, о чем ясно говорит и

предлагаемая ниже подборка текстов Бердяева.

«Мировая война остро ставит вопрос о русском национальном

самосознании. Русская национальная мысль чувствует потребность разгадать

загадку России, понять идею России, определить ее место в мире. Все

чувствуют в нынешний мировой день, что Россия стоит перед великими мировыми

задачами. Но это глубокое чувство сопровождается сознанием

неопределенности, почти неопределимости этих задач. С давних времен было

предчувствие, что Россия предназначена чему-то великому, что Россия —

особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная

мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от

старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство -к

Достоевскому, Соловьеву и к современным неославянофилам. К идеям этого

порядка прилипло много фальши и лжи, но отразилось в них и что-то и

подлинно народное, подлинно русское. Не может человек всю жизнь чувствовать

какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды

наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему значительному не

призван и не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в

жизни целого народа.

Россия не играла еще определяющей роли в мировой жизни, она не вошла

еще по-настоящему в жизнь европейского человечества. Великая Россия все еще

оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, ее духовная

жизнь была обособлена и замкнута. Россия все еще не знает мир, искаженно

воспринимает ее образ и ложно и поверхностно о нем судит. Духовные силы

России не стали еще имманентны культурной жизни европейского человечества.

Для западного культурного человечества Россия все еще остается каким-то

чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим

варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного

человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая. Многих на

Западе влечет к себе таинственная глубина русского Востока. Свет с Востока

видели лишь немногие избранные индивидуальности. Русское государство давно

уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства

мира и которая играет видную роль в международной политике. Но духовная

культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама

государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает

еще великодержавного положения в мире. Дух России не может еще диктовать

народам тех условий, которые может диктовать русская дипломатия. Славянская

раса не заняла еще в мире того положения, которое заняла раса латинская или

германская. Вот что должно в корне измениться после нынешней великой войны,

которая являет собой совершенно небывалое историческое сплетение восточного

и западного человечества. Творческий дух России займет, наконец,

великодержавное положение в духовном мировом концерте. То, что совершалось

в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным, отдельным и

замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и не

западным. Для этого давно уже созрели потенциальные духовные силы России.

Но осуществление мировых задач России не может быть предоставлено

произволу стихийных сил истории. Необходимы творческие усилия национального

разума и национальной воли. И если народы Запада принуждены будут, наконец,

увидеть единственный лик России и признать ее призвание, то остается все

еще неясным, сознаем ли мы сами, что есть Россия и к чему она призвана? Для

нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия — противоречива,

антиномична. Душа России не покрывается никакими доктринами. Тютчев сказал

про свою Россию:

Умом России не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима

никакими аршинами доктрин и учений...

Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И

русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать

свою землю. Все подлинно русские, национальные писатели, мыслители,

публицисты — все были безгосударственниками, своеобразными анархистами.

Анархизм — явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним

левым, и нашим крайним правым. И русские либералы были скорее гуманистами,

чем государственниками. Никто не хотел власти, все боялись власти, как

нечистоты. Русская душа хочет священной власти, богоизбранной власти.

Природа русского народа сознается, как аскетическая, отрекающаяся от земных

дел и земных благ...

В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании

варяг-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика

и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это для роковой

неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей

земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства,

свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о

земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его

природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах

государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властелина. Россия - земля

покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к

государственной власти — так характерна для русского народа и для русской

истории. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского

народа. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним

принципом для безгосударственного русского народа; она не из него

созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. И

потому так часто власть производила впечатление иноземной, какого-то

немецкого владычества. Русские радикалы и русские консерваторы одинаково

думали, что государство — это «они», а не «мы». Очень характерно, что в

русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим

связано недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский

народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в

стихии земли, в лоне матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и

чести, создает закал личности. Этого личного закала не создавала русская

история. В русском человеке есть мягкотелость, в русском лице нет

вырезанного и выточенного профиля.

Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую

империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и

достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира. Силы народа,

о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной

жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему всё в свое орудие.

Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают

совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории. Почти не

оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь

шла на укрепление и защиту государства. Классы и сословия слабо были

развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран.

Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего

непосильные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных.

Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное.

Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные

нашествия. И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало; она живет

своей собственной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной

функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на

русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была

свободная игра творческих сил человека. Власть бюрократии в русской жизни

была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в

русскую государственность и владела женственной и пассивной русской

стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в

женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского

государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем

необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и

буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание

империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта

тайна русской истории и русской души. Никакая философия истории,

славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый

безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную

государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии,

почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни? Эта

тайна связана с особенным соотношением женственного и мужественного начала

в русском народном характере...»

После этих слов не кажется странным и алогичным соединение имени

Бердяева и феномена перестройки. Между тем перестройка, проходящая, точнее

пытающаяся проходить под знаком духовного возрождения, естественно, вызвала

интерес к именам русских философов, незаслуженно забытых. К их числу

относится и Н.А. Бердяев. Он был патриотом России и его глубоко волновала

ее судьба. Живя в переломное время, Бердяев много размышлял над прошлым,

настоящим и будущим Родины, выдвигал идеи ее преобразования и даже

употреблял при этом термин «перестройка». Его мысли о политическом

обновлении России глубоки и некоторые из них могут использоваться в

сегодняшней жизни нашего общества.

Идейное наследие Бердяева противоречиво. С одной стороны, он

оригинальный философ. Его конструктивно-творческие суждения, раздумья и

выводы представляются ныне злободневными. С другой стороны, мыслитель

выступает как критик марксизма и социалистической революции. И та и другая

позиции Бердяева находят своих сторонников. Вот почему, читая его труды,

так и хочется сказать, что Бердяев среди участников перестройки, причем

одновременно по ту и другую стороны развернувшейся борьбы. Каждый участник

перестройки по-своему читает Бердяева, осмысливает его суждения и выводы, а

затем преломляет их с учетом современного этапа перестройки в своей

практической деятельности. Следовательно, идейное наследие Бердяева и,

прежде всего его социальная философия, может рассматриваться как духовная

почва для творческих поисков решения проблем, вставших перед нами сегодня.

Революционный пафос нашей перестройки в значительной степени связан с

отрицательным отношением к советскому прошлому. Перефразируя Бердяева можно

сказать, что в перестройке слишком сильна зависимость от прошлого,

влюбленная ненависть к прошлому. Сегодня мы все более приходим к выводу,

что не ненависть, а консолидация и любовь обеспечат успех перестройки.

«Что такое русский народ, что такое народ? Народ не есть какой-нибудь

класс, какая-нибудь социальная группа, не есть крестьянство или рабочий

класс. В народ входят все русские люди, все классы и все группы. Народ есть

великое целое, существующее тысячелетие в истории, в нем соединяется

далекое историческое прошлое с далеким историческим будущим. Нельзя

произвольно называть народом то, что мне захочется в сегодняшний день

истории, и поставить определение народа в зависимость от классовой борьбы

этого сегодняшнего дня, от того соотношения социальных классов, которое

Страницы: 1, 2