Леонардо до Винчи

Леонардо до Винчи

Эпоха Возрождения. Леонардо да Винчи.

Возрождение Италии началось как раз с того события, которое известно

под именем Авиньонского пленения пап. Латинский язык, как язык

богослужения, сделал Рим космополитом, дозволил играть ему международную

роль; люди одного направления и одного духа говорили на одном языке.

Развитие европейской литературы как раз совпало с упадком латинского

католичества. Живая мысль пробилась сквозь прежний мёртвый язык;

летаргический сон средних веков проходил; латинский бред сменялся

жизненной, гибкой речью. Явился Данте, который создал не только

“Божественную комедию”, но и язык для неё. Общий поворот в мыслях и

понятиях свершился. При общем подъёме духа возрождалась и старогреческая

литература. Петрарка вместе с Боккаччо изучали греческих авторов, понимая,

что на эллинских образцах зиждется фундамент всемирной литературы.

Во второй половине 15 столетия два новых мира открылись для Европы:

один был открыт Христофором Колумбом, другой – взятием турками

Константинополя; один перевернул торговлю мира, другой – вызвал религиозное

брожение.

Греческая литература водворилась в Италии с помощью турецкого оружия.

Латинский перевод Библии, считавшийся до тех пор непогрешимым, потерял свой

авторитет при сравнении с греческими и еврейскими подлинниками. Латинское

Евангелие было, по удачному замечанию, вторичным распятием между двумя

разбойниками.

Около 1440 года изобретается книгопечатание. Искусство это сразу

достигает удивительных результатов, и во главе нового движения стоит

Венеция. За первые 30 лет книгопечатания из 10 000 изданий, вышедших в

Европе, на долю Венеции приходится 2835. Правительство, сносившееся с

народом при помощи церкви, теперь, с изобретением прессы, могло прийти в

непосредственное с ним общение, и таким государство от церкви отделилось.

В 15 веке обстоятельства сложились так, что умственное первенство

Италии стало неизбежным. Англия была занята губительной войной Алой и Белой

роз, и там во всей силе царили те грубые, безумные сцены варварства и

насилия, блестящие картины которого с такой гениальной силой отражаются в

произведениях Шекспира. В Германии шла война гуситов, не менее жестокая,

чем война роз.

Во Франции дворянство всё время не сходит с лошади; англичане

господствуют в стране; общее неблагоустройство таково, что волки забегают к

самому Парижу.

Феодальное право ещё охватывает всю Европу: там пьют, едят и дерутся.

Не то в Италии, - здесь новое веяние, новое государство. Здесь цветёт

торговля, сюда стекаются капиталы, призрак войны не тревожит воображение. В

соотношениях с соседями силу кулачного права заменяет дипломатия. После

того, как античная цивилизация пала, мы здесь впервые встречаемся с

обществом, которое живёт умственным наслаждением. Двор Версаля был только

потомком итальянской утончённости. Учёные не таятся уже по монастырям в

пыльных книгохранилищах, - их правительство вызывает на арену общественной

деятельности, они становятся секретарями, министрами. Утверждается Академия

философии, восстанавливаются пиры Платона. В особую залу собирается цвет

учёности и искусства и здесь беседует между собой без чинов и этикета о тех

вопросах, которые так часто тревожат воображение, не находя себе ответа.

Конечно, нравы и характеры общества сильно смягчились; изящная

обстановка породила изящное обращение. Жизнь шла весело и шумно, каждый дом

мецената и дворец был действительно приютом веселья. Итальянцы давали

полный простор своей оригинальности и гибкости ума, не стесняясь никакими

формальностями, сменяя ужин танцами, танцы – весёлыми загадками и

болтовнёй.

Искусство было так сродне душе их; умение рисовать и знание живописи

считалось необходимым. Взгляд современников на женщину отличался свежестью

и простотой. Они требовали, чтобы женщина всегда была ровна, спокойна в

своих манерах, всегда подчинена правилам приличия, но живость ума должна

удалять её от скуки; она должна держаться середины, которая составлена

бывает иногда из крайностей, но доходит до известных границ, никогда их не

переступая. Недоступность женщины не есть ещё добродетель и достоинство её;

зачем ей чуждаться общества, случайно услышанной свободной фразы, игривого

выражения; да и вообще манеры дикой застенчивости противны в обществе. Для

того, чтобы показать себя свободной и любезной, разумеется, не надо держать

себя неприлично, вступать со всеми в ненужную короткость; поступать так –

значит заставлять о себе думать хуже, чем надо. Если разговоры не нравятся

или кажутся неприличными и если женщина умна, - она всегда сумеет с лёгким

румянцем на лице свести разговор на другой предмет, более приличный. И

действительно, в эпоху Медичи мы встречаем в Италии женщин огромного

образования, изящного вкуса и ума, с восторгом отзывающихся на благородные

теории Бембо, - о всеобъемлющей чистой любви.

Италия предоставила фламандцам заниматься будничными повседневными

сценами мелкого жанра; она презирает пейзаж, не вдохновляется теми

неодушевлёнными предметами, за изображения которых с таким наслаждением

берётся немецкий художник. Истинный предмет искусства, по мнению

итальянцев, - только человеческое тело, всё остальное, по словам

Микеланджело, - пустая забава, которую можно предоставить меньшим талантам.

“Для искусства нужно одно, - сказал Челлини, - уметь превосходно выписать

мужской и женский торс”. И действительно, итальянцы дошли в этом до

совершенства. Их человеческое тело является на картинах здоровым,

энергическим, атлетическим. Оно родственно античному телу Греции; каждая

мышца, каждый сустав, каждый волнистый изгиб тела изучен до мельчайших

подробностей, доведён до необычайной степени совершенства.

Всякая жестокость, всё вызывающее ужас или сострадание – чуждо

итальянской школе. Только в период упадка появляются в Болонье трагические

сюжеты.

Мягкие, кроткие мотивы с воздушными очертаниями линий полны

благородства и светлой, могучей силы таланта. Тут нет спокойного домашнего

затишья, которым так часто веет от северных школ, но зато здесь вознесена

человеческая личность на огромную высоту, проникнута высочайшей степенью

христианской красоты и незлобия.

Леонардо да Винчи.

“Коснись своей рукой воды речной.

Она последняя из утекающей вдаль

И первая из притекающей.

Так бывает и с нашей жизнью.”

Cумерки медленно опускались над Флоренцией. В предвечерней дымке

мягко светилась цветная мраморная облицовка собора Санта Мария дель Фиоре.

На площади Синьории, где суровые крепостные зубцы вонзались в темнеющую

глубину неба, лев Донателло сжимал в лапах окаменевшую красную лилию –

эмблему города.

Около льва стоял молодой человек, погружённый в глубокую

задумчивость. Высокий, удивительно красивый, он был одет в чёрный камзол и

длинный тёмно-красный плащ с прямыми складками, старинного флорентийского

покроя. Чёрный бархатный берет без всяких украшений и перьев подчёркивал

белизну правильного, немного грустного лица. У пояса на цепочке висел

маленький альбом.

Из переулка на площадь вышла весёлая группа нарядно одетых юношей.

Зазвенела лютня. Затихшая площадь огласилась звуками любимой песни

флорентийцев. – Присоединяйся к нам, незнакомец! – воскликнул один из

юношей. – Разве ты не слышишь? “Молодость мгновенна!” - Тсс… -

остановил его другой, - не мешай ему! Это наш знаменитый художник Леонардо

да Винчи. Может быть, он обдумывает новую картину!

И юноши свернули в переулок.

Леонардо не повернул головы. Он пристально смотрел на лилию в лапах

каменного льва. Она казалась ему воплощением Флоренции, которую он завтра

покинет. И перед его мысленным взором проносились годы, прожитые в этом

городе.

Леонардо родился в 1452 году. Его отец, молодой нотариус Пьеро да

Винчи, вернувшись после обучения во Флоренции в родные горы, искал

развлечений. Одним из них была мимолётная связь с крестьянской девушкой

Катериной, в результате которой и появился Леонардо. В этом же самом году

Пьеро женился на Альбьере Амадори, девушке своего круга. Сына он взял к

себе. В те времена на внебрачных детей общество смотрело чрезвычайно

снисходительно.

Леонардо прижился в отцовском доме очень легко. Альбьера была

бездетна, а дед с бабкою только и ждали внука. Леонардо был очаровательным

ребёнком: красивым, спокойным и необыкновенно милым. В доме его обожали все

без исключения. С матерью он виделся редко.

Детство Леонардо протекало среди чудесной тосканской природы. Городок

Винчи (местечко Альбанских горах) ютился в горном ущелье. Вверх и вниз

тянулись лесистые склоны. Всё было покрыто буйной зеленью, только самые

высокие гребни были голы. Оттуда, где царил дикий каменный хаос, можно было

любоваться широкой панорамой, с одной стороны увенчанной лиловыми вершинами

далёких Апеннин, а с другой – мягко спускавшейся к зелёным холмам славного

своими башнями Сан Джиманьяно. Мальчик любил бродить по горам. В полном

одиночестве карабкался он по крутым уступам, часами просиживал над

обрывами, смотрел кругом и думал. Под ним паслись стада, над головой его

кружились крылатые хищники. Он наблюдал всё – природу и животных – и всё

запоминал. С детства воспитывались и изощрялись в нём чувство и ум. Дед

заботливо следил, чтобы предоставленная Леонардо свобода не была им

дурно использована. Альбьера лаской скрашивала его домашнюю жизнь. Она

протекала в довольстве, без нужды в буржуазной обстановке.

Леонардо было около четырнадцати лет, когда он потерял деда и мачеху.

Но ему некогда было предаваться горю. Сер Пьеро не любил терять времени. Он

женился ещё раз и перебрался во Флоренцию. Провинция перестала

удовлетворять его аппетиты.

Юность Леонардо совпала с первыми годами правления Лоренцо Медичи.

Семейные условия продолжали быть благоприятными. Франческа Ланфредини была

так же бездетна, как и первая жена сера Пьеро, и Леонардо продолжал

оставаться единственным сыном отца до двадцатичетырёхлетнего возраста.

Он получил дома такое воспитание, какое получали дети в богатых

буржуазных семьях: его научили кроме чтения, письма и начатков арифметики,

к которой он обнаружил блестящие способности, элементарной латыни, музыке и

пению. А потом пошло учение в настоящих областях, в которых мальчику было

суждено подняться на самые высокие вершины.

“…Несмотря на разнообразные увлечения, он никогда не бросал рисования

и лепки, ибо это были вещи, которые больше всего другого привлекали его

воображение. Приметив это и приняв во внимание возвышенность его характера,

сер Пьеро, захватив с собой однажды несколько его рисунков, отнёс их к

Андреа Верроккьо, бывшему большим его приятелем, и убедительно просил его

сказать, достигнет ли Леонардо, отдавшись рисованию, каких-либо успехов.

Андреа пришёл в такое изумление, увидев, насколько замечательны первые

опыты Леонардо, что посоветовал Пьеро дать ему возможность посвятить себя

этому искусству. Тогда Пьеро принял решение отдать Леонардо в мастерскую

Андреа”.

Так Джоржо Вазари повествует о поступлении Леонардо учеником к

Верроккьо. Учение его началось в 1466 году. Леонардо было четырнадцать лет,

и он мог многому научиться у Верроккьо.

Прежде всего учеников обучали ювелирному делу, арифметике, грамоте и

живописной технике, а потом уже станковой живописи. Станковой живописью

называют произведение, написанное на холсте или дереве, не связанное со

стеной и существующее самостоятельно. Вначале такие картины писали на

станке, который стоял перед художником. Станок для написания картины стали

позже называть мольбертом, а название “станковая живопись” сохранилось.

Художники средневековья писали темперой – краской, разведённой на

яичном желтке. Но в эпоху Возрождения всё шире стали применять масляные

краски. Художники увидели, что новые краски таят в себе более широкие

возможности. Они придают картине то блеск, то матовость. Наложенные тонким

слоем, они прозрачны, но можно накладывать их и густыми мазками. Можно

переписать или исправить уже готовую картину.

Пьеро да Винчи придумал очень хорошо, решив отдать сына в боттегу

Андреа Верроккьо. Боттега Верроккьо уже давно была своего рода

показательной мастерской, куда шли художники Тосканы и соседних областей,

чтобы меняться друг с другом практическим опытом, делиться собственными

открытиями, знакомиться с результатами чужого мастерства, чужих методов и

приёмов.

Леонардо добросовестно воспринимал учение у Верроккьо, делал большие

успехи, и ему стали уже поручать самостоятельные работы. Правда, его

отвлекали от искусства увлечения промышленной и военной техникой и

анатомией.

“Получил Леонардо заказ исполнить для портьеры, которую должны были

во Фландрии выткать золотом и шёлком для португальского короля, картон с

изображением грехопадения Адама и Евы в раю земном; для этого Леонардо

нарисовал кистью, приёмом светотени, с бликами света, луг с бесчисленными

растениями и кое-какими животными; и поистине можно сказать, что по

тщательности и правдоподобию ни один талант на свете не мог бы сделать что-

либо подобное. Там изображено фиговое дерево, воспроизведённое со всеми

сокращениями листьев и рисунком ветвей так любовно, что ум мутится при

одной мысли, что у человеческого существа может быть подобное терпение. Так

же изображена пальма, у которой закруглённости плодов проработаны с таким

великим и поразительным искусством, что только терпение и гений одного

Леонардо могли это сделать. Произведение это, впрочем, осуществлено не

было, а картон к нему, подаренный дядей Леонардо, находится в благородном

доме великолепного Оттавиано Медичи”. (этот картон исчез потом бесследно.

Ученические годы кончились. В 1476 году Леонардо переехал от

Верроккьо в собственную квартиру-студию. Однажды отец попросил его

расписать щит. Леонардо изобразил чудовище, вылезшее из пещеры. При виде

этой работы Пьеро отшатнулся, не веря, что это был тот самый щит и что

изображение, которое он видел, было живописью. Эта работа показалась серу

Пьеро более чем удивительной, и он тайно продал её каким-то купцам во

Флоренции за сто дукатов (картина не сохранилась).

По свидетельству Вазари, Леонардо в это же время написал ещё две

вещи. Первой была мадонна, позднее попавшая к папе Клименту 7. На этой

картине была замечательная деталь: графин с цветами, наполненный водой.

“Отпотевание воды на поверхности было изображено так, что она казалась

Страницы: 1, 2, 3, 4