Культура средних веков. Эпоха возрождения

существовать и помогать друг другу, но значение его второстепенно, оно

существует для человека, а не человек для богатства. Поэтому на каждом шагу

существовали ограничения, запреты, предупреждения не позволять

экономическим интересам вмешиваться в серьезные дела. Человеку было

дозволено стремиться к такому богатству, которое необходимо для жизни на

уровне, подобающему его положению. Но стремление к большему — это уже не

предприимчивость, а жадность, которая есть смертный грех.

Человек должен быть уверен в том, что занимается делом ради всеобщей

пользы и что прибыли, которые он извлекает, не превышают справедливой

оплаты его труда. Частная собственность необходима, по крайней мере, в

этом, падшем мире; когда добро принадлежит отдельным людям, а не всем

вместе, люди больше работают и меньше спорят. Но ее приходится терпеть лишь

как уступку человеческой слабости, а сама по себе она отнюдь не желательна.

Имущество, даже в наилучшем случае, представляло собой некоторое бремя. Оно

должно быть добыто законным путем; принадлежать как можно большему числу

людей; давать средства для помощи бедным. Пользоваться им нужно по

возможности сообща. Его обладатели должны были готовы делиться с теми, кто

в нужде, даже если нужда их не достигает нищеты.

Бремя труда было распределено между различными классами социальной

пирамиды отнюдь не равномерно, существовала достаточно жесткая

эксплуатация. Сам труд не был абстрактным, он состоял в производстве не

каких угодно товаров и продуктов, которые, может быть, можно будет продать

и извлечь из этого определенную выгоду. Существовал конкретный спрос, и

человек работал для того, чтобы заработать себе на жизнь и поддерживать

свое существование. Во времена средневековья, а впрочем, и до него, как

показывал Макс Вебер, не существовало никакого стимула работать больше, чем

необходимо для поддержания своего традиционного жизненного уровня.

Исходной точкой всякой хозяйственной деятельности в средневековье

является естественное ограничение потребностей: сколько благ потребляет

человек, столько и должно быть произведено (такое хозяйствование В. Зомбарт

называет «расходным»). Размеры и характер потребностей были вполне

определенными для каждой социальной группы.

В частности, для дворянства они выражались идеей «достойного содержания»,

соответствующего положению в обществе (Ф. Аквинский). Это положение и

определяло меру хозяйственной активности: вести жизнь сеньора — означало

жить «полной чашей» (охота, турниры, балы) и «давать жить многим»,

одновременно презирая деньги — они существуют для того, чтобы их тратить.

Для массы простого народа было принято приводить доходы в соответствие

потребностям. Приоритет потребления здесь выражается идеей «пропитания»,

рожденной в лесах Европы начавшими оседать племенами молодых народов:

каждая семья получала столько усадебной земли, выгона, леса, в какой она

нуждалась для своего «нормального» существования. Из крестьянской среды

идея пропитания распространилась в промысловую, в торговлю. У крестьян и

ремесленников были различия в понимании существа «пропитания»: если для

крестьянина являлись достаточными размеры его владений, для ремесленника

представлялся достаточным размер его сбыта изделий. Но основная идея была

одной и той же — покрытие потребностей.

В средневековом обществе экономическая организация городов была

сравнительно статичной. В конце средних веков ремесленники были объединены

в цехи. Несмотря на то, что среди членов цеха всегда был кто-то, кто с

трудом сводил концы с концами, в общем, мастер всегда мог быть уверен в

том, что работа его прокормит, и он не останется босым и голодным. Если он

изготавливал хорошие стулья или седла, или сапоги и т. д., то этого было

вполне достаточно, чтобы обеспечить жизненный уровень, который полагался

ему, исходя из его сословия. В противовес тенденции идеализировать цеховую

систему — вместе со всей средневековой жизнью — некоторые историки

отмечают, что цехи всегда были проникнуты монополистическим духом. Однако

большинство авторов считает, что, даже если отбросить какую-либо

идеализацию, цехи были основаны на взаимном сотрудничестве и обеспечивали

своим членам относительную гарантию существования.

Средневековая торговля, как показал Зомбарт, осуществлялась в основном

множеством мелких предпринимателей.

Накопление капитала до конца XV в. происходило очень медленно.

Разумеется, это не значит, что в средние века люди не хотели стать богаче.

Но стремление к наживе, деньгам было принято удовлетворять за пределами

нормальной, традиционной хозяйственной жизни. Люди копали рудники, искали

клады, разбойничали, занимались алхимией, ибо большие и быстрые деньги

принципиально не стремились добыть в рамках обычного хозяйствования.

Другой его важной особенностью является сам характер труда — и для

крестьян, и для ремесленников он был «одиноким творчеством»: люди жили в

своих творениях, как художники, вкладывали в них душу, чуть ли не со

слезами расставались с продуктами своего труда, ручались за них своей

честью; ремесленники явно не любили массовой выделки. Работа приносила

определенное удовольствие труженикам — как реализация их творческих

возможностей, — но большинство работало потому, что им надо было кормить

себя и свою семью. Одним словом, они работали только потому, что им

приходилось работать; идеология пропитания рождала весьма ограниченную

трудовую мотивацию. Это противоречие проявлялось в низких темпах развития

хозяйственной деятельности, в ее неторопливости, в отсутствии большой любви

к хозяйствованию, косвенным свидетельством чему являлось обилие праздников

— выходных дней.

Личному характеру хозяйствования соответствует и его традиционализм,

когда в любом деле смотрели не столько на его цель, сколько на примеры

прошлого, на предшествующий опыт. Это было вызвано и тем обстоятельством,

что отдельный человек мог состояться лишь как член своей профессиональной

группы. Поэтому он стремился культивировать те навыки, которые были

характерны для своей группы, довести до совершенства старое, а не искать

новое в организации труда, технологиях.

Высший идеал этого времени, «освящающий» систему Ф. Аквинского, — это

покоряющаяся в себе и из своего существа восходящая к совершенству

отдельная душа. К этому идеалу были приспособлены все жизненные требования,

ему соответствовало твердое разделение людей на профессии и сословия,

рассматриваемые как равноценные в их общих отношениях к целому и

предоставляющие отдельному лицу те формы, только внутри которых оно может

развивать свое индивидуальное существование до совершенства. Основная черта

средневековой жизни — ощущение и потребность уверенного покоя, свойственная

всякой ограниченной жизни.

Социальная культура средневековья выступает, прежде всего, как

политическое господство дворянства, основанное на сочетании прав на землю с

политической властью. Эту сферу культуры отличает иерархическая вертикаль,

где социальные отношения сеньора и вассала строились на основе договоров,

семейных связей, личной верности, преданности и покровительства,

скрепляющих «раздробленное» общество. С образованием централизованных

государств формировались сословия, составляющие структуру средневекового

общества — духовенство, дворянство и остальные жители, позднее названные

«третьим сословием», «народом». Духовенство заботилось о душе человека,

дворянство (рыцарство) занималось государственными делами, народ трудился.

Тем самым христианский образец человека трансформировался в сословные

идеалы человеческой жизни. Интересной особенностью этого процесса явилось

формирование монашества, которое олицетворяло переход от общинного ожидания

царства Божия на земле к достижению индивидуального спасения путем

аскетического «сораспятия» Христа при жизни, совместной святой

жизнедеятельности. Одним из первых орденов западной церкви является

бенедиктинский (VI в.). Он представлял собой объединение монастырей с

единым уставом. Характерной особенностью бенедиктинцев было практическое

милосердие, высокая оценка труда, активное участие в экономической жизни

общества. Главной целью доминиканского ордена (XII в.) являлась борьба с

еретиками. Монахи францисканского ордена (ХШ в.) стремились подражать

нищенской жизни Христа на земле.

Для второй сословной группы — дворянства — характерны иные представления

о человеке и его месте в мире. Рыцарский идеал человека предполагал

знатность происхождения, храбрость, заботу о славе, чести, стремление к

подвигам, благородство, верность Богу, своему сеньору, прекрасной даме,

слову, что, впрочем, касалось только отношений с «благородными» людьми, но

не с народом. В этих условиях личная свобода человека не продвинулась

дальше свободы выбора господина. Если в античном мире гражданин полиса

ощущал свое единство с социальным целым в повседневной жизни, то

средневековая целостность резко отличалась от полисной своей

иерархичностью. Средневековый человек эту связь с целым ощущал лишь

духовно, через Бога. Тем самым в средние века начался переход от

рабовладельческого сообщества равных, свободных граждан — к феодальной

иерархии сеньоров в вассалов, от этики государственности — к этике личного

служения.

Средневековый тип отношения человека к миру складывался на основе

феодальной собственности, сословной замкнутости, духовного господства

христианства, преобладания универсального, целого, вечного над

индивидуальным, преходящим. В этих условиях важнейшим достижением

средневековой культуры стал поворот к осмыслению проблемы становления

человека как личности. До XIII в. преобладала тяга к общему, принципиальный

отказ от индивидуального, главным для человека была типичность. Европеец

жил в обществе, не знающем развитого отчуждения, он стремился быть «как

все», что являлось воплощением христианской добродетели. Средневековый

человек выступал как каноническая личность, олицетворяющая обособление

личного начала от всеобщего и подчинение личного всеобщему,

надындивидуальному, освященному религиозными формами сознания. После ХШ в.

наметился мировоззренческий поворот, все более осознавались притязания

отдельной личности на признание. Этот процесс шел постепенно, поэтапно,

начавшись с осознания принадлежности человека не только к христианскому

миру, но и к своему сословию, цеховому коллективу, где личные

характеристики были возможны постольку, поскольку они приняты и одобрены

своим коллективом. Человек становился сословной личностью (в отличие от

родовой личности античного мира).

Следующий этап — выполнение человеком своих социальных ролей. Собственно

говоря, в зрелом средневековье человек выступал не столько как личность,

сколько как ее социальная роль (купец, рыцарь, ремесленник), когда жизнь

человека есть выполнение своей социальной роли, которая воплощается в

профессии. Человек отождествлялся со своей профессией, а не занимался той

или иной профессиональной деятельностью.

Канонический тип личности начал испытывать социальное напряжение под

давлением развития форм общения людей в процессе становления буржуазных

отношений. Чувствующая свою растущую самостоятельность в экономической

сфере личность, все более стала осознавать свою противопоставленность

социальному коллективу. Это предъявляло новые требования и к духовному миру

человека.

Главной чертой духовной культуры средневековья является доминирование

христианской религии. Она выступает как новая мировоззренческая опора

сознания, выражение запроса на святую, чистую жизнь, возникающего у

человека, утомленного плотским активизмом поздней римской античности.

Языческие религии были не готовы к этому, но и большие массы людей тоже не

были способны стать аскетами манихейского типа. Христианство явилось своего

рода «золотой серединой», компромиссом духа и плоти, ибо, при всей своей

спиритуалистичности, Христос воскресает как телесное существо, имеющее

плоть и кровь, которое можно пощупать (Фома Неверующий). Кроме того, один

Бог лучше понятен человеку, имеющему одного хозяина (сеньора).

Всегда ли христианство в средние века имело абсолютно господствующее

положение или ему противостояло, выступало альтернативой какое-либо другое

явление? В период раннего средневековья, вплоть до Х в., даже в таких

официально христианских странах, как Англия, Франция, Италия, наряду с

христианством сохраняли большое влияние языческие верования варваров, для

различных социальных слоев наблюдалась своя особая религиозность. Так, для

знати более характерно формальное исповедование христианства и менее

выражено сохранение язычества. Для простонародья — наоборот.

Но, начиная с Х в., христианство стало религией, которая входила в жизнь

каждого европейца с момента его рождения, сопровождала его на протяжении

всего его земного существования и вводила в загробный мир.

Тем не менее, европейские философы и ученые давно говорили о существенном

различии образа мышления, нравов и поведения христиан-господ и христиан-

простолюдинов. В начале XX в. в результате этого возникла теория двух

культур: аристократической и народной. А к настоящему времени заметное

влияние приобрела точка зрения, что у единой средневековой христианской

культуры существуют два полюса: ученая культура духовной и интеллектуальной

элиты (образованного меньшинства) и фольклорные традиции простонародья

(«культура безмолвствующего большинства). Хотя простые люди не знали, не

желали иметь другой религии и в большинстве своем с энтузиазмом принимали

христианство, они в мировосприятии, самоощущении, мыслях, образах,

чувствах, наконец, в поведении обогащали ортодоксальное христианское

вероучение народными суевериями, ворожбой, колдовством. Для народной

культуры характерно неприятие христианского аскетизма, опора на земную

жизнь. Сущность этой культуры (иногда ее называют «смеховой») ярко

проявлялась в карнавалах с их перевертыванием привычных иерархических

представлений о «верхе» и «низе», мирском и божественном.

Наличие фольклорной культуры представляет собой оппозицию ортодоксальному

христианству. Его мировоззренческой осью становится вероисповедальная

христианская связь единоверцев, их духовно-нравственных исканий.

Христианство все идеалы, которые воодушевляли античность — радость земного

бытия, чувственное, любовное восприятие реального мира, представление о

человеке во всей его мощи и славе, осознание его прекраснейшим увенчанием

природы, — заменило стремлением к загробному существованию, умалением

человека, сведением его к греховному существу, порицанием всех телесных

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7