Феномен средневекового рыцарства
степени важности тех или иных событий с точки зрения какой-либо идеи
отстоящие друг от друга во времени и пространстве события могли сближаться
и даже восприниматься как происходящие одновременно и в одном месте.
6. Идея была столь же реальна, как и предметный мир, поэтому
конкретное и абстрактное почти не разграничивалось.
7. Новизна в принципе осуждалась. С ней была связана возможность
ереси, а значит заблуждения. Поэтому доблестью считалось следование
авторитету. В связи с этим плагиат не осуждался.
8. Не было представления о детстве как об особом состоянии человека,
поэтому к детям предъявлялись те же требования, что и ко взрослым.
9. Очень большое значение придавалось соблюдению формальных процедур,
той или иной словесной формуле, позе, жесту. Считалось, что подобные
действия имеют магическое значение и сами по себе могут способствовать
успеху.
10. Бедность считалась более богоугодной, чем богатство, поэтому
расточительность ценилась больше, чем бережливость, а отказавшиеся
добровольно от своего состояния пользовались большим уважением.
11. Жизнь и смерть не воспринимались как две противоположности:
умершие могли вернуться к живым, а человеческий коллектив мог включать и
ныне живущих, и мертвых.
12. Дистанции между человеком и природой не было. Человек воспринимал
природу как свое собственное продолжение, как нечто, с чем он составляет
единое целое, поэтому эстетического восприятия природы не было. В то же
время средневековый человек был уверен в возможности воздействовать на
природу путем магических заклинаний, ведь на себя повлиять не трудно.
13. Большую роль в картине мира играл символ. В любом событии человек
мог увидеть знамение свыше и сам создавал символы с целью влияния на исход
событий.
14. Средневековому восприятию были присущи черты гротескности, но в
этом не видели ничего комичного. Человек утрировал какое-либо качество,
потому что более эмоционально, чем наш современник, воспринимал мир.
15. Несмотря на единство переходящих порой друг в друга крайностей и
совмещение несовместимого, мировосприятие средневекового человека
отличалось целостностью, доходящей до невозможности его расчленения на
элементы. Эстетика, исторические знания, философия, экономическая мысль
представляли собой нерасчленимое единство, так как все проблемы
рассматривались с точки зрения центральной картины мира - идеи бога. Учения
о прекрасном были ориентированы на постижение бога, история имела смысл
только как осуществление божьего замысла. Рассуждения о богатстве, цене,
труде были составной частью анализа этических категорий. Только в терминах
богословия человек осознавал себя и свой мир.
16. Целостность миросозерцания порождала уверенность в единстве
мироздания. Подобно тому, как во временном ощущали вечное, человек
оказывался единством всех тех элементов, из которых построен мир, и
конечной целью мироздания. В части заключалось целое, микрокосм (человек)
был дубликатом макрокосма (мироздания).
17. Целостность мировосприятия не предполагала однако его
гармоничности и непротиворечивости. Контрасты вечного и временного,
священного и греховного, души и тела, небесного и земного лежали в основе
этого миросозерцания. Они находили опору в контрастах реальной
действительности. Средневековое христианское мировоззрение переводило эти
реальные контрасты в надмировые категории и разрешение противоречий
оказывалось возможным в потустороннем мире. Так христианство выполняло роль
компенсаторного механизма. Однако необходимо отметить, что этот механизм
существенно отличался от того, который предоставлялся человеку восточными
религиями. Христианство все же было чем-то внешним по отношению к жизни
большинства людей: человек мог грешить и каяться. Для человека, следующего
конфуцианству или буддизму, это невозможно: восточные религии - не столько
система идей, сколько образ жизни. Поэтому христианство даже в Средние века
меньше подавляло активность человека и стремление к улучшению своей жизни,
а это создавало принципиальную возможность перестройки цивилизации.
При таких особенностях быта у каждого сословия должно было
развиться собственное воззрение на все жизненные отношения, которые нашли
свое отражение в литературе - основном источнике и памятнике рыцарской
культуры и этики. Рыцарские эпопеи проникнуты этим исключительным духом.
Отражение рыцарских нравов в области духовной культуры открыло ярчайшую
страницу средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и
стилем. Она поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму,
прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и
формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического
звучания (французская "Песнь о Роланде", испанская "Песнь о Сиде")
появилась рыцарская поэзия (лирика трубадуров и труверов во Франции и
миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и
Изольды), представляющие так называемую куртуазную литературу с
обязательным культом прекрасной дамы.
Рыцарский роман возник на Западе В XII в., и это было далеко не
случайно. XII век не раз сравнивали с Возрождением или считали его
началом. Оба эти утверждения слишком смелые и, конечно, ошибочны. Но
столетие было действительно замечательным. Культурное развитие
приобретает невиданный до того динамизм. Литературные направления и жанры
возникают, вступают во взаимодействие, усложняются и скоро если и не
приходят в упадок, то оттесняются на литературную периферию, уступая
место новым направлениям и жанрам. Столь же быструю эволюцию проделывает
и изобразительное искусство - от романского стиля в начале XII века к
утверждению готики уже в его середине. Это было время феодальных смут,
религиозного экстаза, уравнительных ересей и одновременно - небезопасных
попыток рационализировать иррациональное, вычислить и измерить безмерное.
На смену суровой простате, обобщенности и некоторой эстетической и
этической одноцветности предшествующих столетий приходят пестрота,
усложненность, многообразие. Культура Западной Европы, как и взрастивший
ее феодальный строй, переживает период зрелости.
Автор куртуазного романа (romans courtois) - это чаще всего клирик,
то есть человек для своего времени ученый, состоящий на службе при очень
значительном феодальном дворе (сеньор средней руки не смог бы оплачивать
его долгий и утомительный труд) сам же, как правило, незнатного рода:
простой горожанин или же бедный рыцарь. Среди авторов рыцарских романов
особо можно выделить знаменитого Кретьена де Труа, который сочетал в
своих произведениях античную традицию "шансон де жест" (chansons de
gestes) и кельтские мотивы, в том же столетии писала свои песни Мария
Французская.
Рыцарская литература была не только средством выражения
самосознания рыцарства, его идеалов, но и активно их формировала. Какими
же качествами должен обладать настоящий рыцарь? В принципе, рыцарь должен
происходить из хорошего рода, иногда в рыцари посвящали за исключительные
военные подвиги, кроме того, можно было - и это случалось все чаще, по
мере развития городов и усиления их значения - купить эту привилегию. Но
в куртуазной литературе герой непременно блистал великолепным
генеалогическим древом. Рыцарь должен был отличаться красотой и
привлекательностью. Его красоту обычно подчеркивала одежда,
свидетельствующая о любви к золоту и драгоценным камням. От рыцаря
требовалась сила, иначе он не смог бы носить доспехи, которые весили 60-
80 кг. герои романов обычно проявляли еще в детстве, подобно Гераклу.
От рыцаря ожидалось, что он будет постоянно заботиться о своей
славе. Слава требовала неустанного подтверждения, все новых и новых
испытаний, поэтому рыцарь должен странствовать, пока не подвернется
случай сразиться: "Раз здесь война - я тут останусь", - говорит рыцарь в
одной из баллад Марии Французской. Если войны нет - он отправляется
дальше, вызывая первого встречного всадника, чтобы установить иерархию,.
место в которой зависит от количества и качества побежденных рыцарей.
Рыцарь не может спокойно слушать о чужих успехах. Один из героев баллад
Марии Французской должен был помериться силами с неизвестным соперником,
весть о славе которого дошла до него, ибо - как он говорит - зависть
грызет его сердце. Поединки рыцарей с закрытыми лицами служат в
куртуазных романах темой трагических историй, в которых рыцарь, подняв
забрало поверженного противника убеждается, что убил близкого
родственника или друга (обычай закрывать лицо забралом объясняется, по
мнению Монтескьё, тем, что получить удар в лицо считалось особенно
позорно: ударить в лицо можно было только человека низкого звания).
При такой постоянной заботе о своем боевом престиже понятно, что
от рыцаря требуется мужество. Недостаток мужества - самое тяжкое
обвинение. Боязнь быть заподозренным в трусости вела к нарушению
элементарных правил военной стратегии, что зачастую приводила к гибели
рыцаря и его дружины.
Короли в средневековых поэмах изображались обычно не слишком
героическими, даже если речь шла о таких фигурах, как Карл Великий или
король Артур. Обычно король искал опоры в каком-нибудь благородном
рыцаре, что возвышало достоинство этого рыцаря.
В 1020 году епископ Фюльбер из Шартра изложил обязанности рыцаря по
отношению к своему сюзерену в шести пунктах. Присягнувший на верность был
обязан не допускать причинения какого-либо ущерба телу сюзерена, его
достоянию, чести. его интересам, не ограничивать его свободу и
дееспособность. Кроме этого, вассал обязан был верно служить своему
господину советами.
В Counsuetudines Feudorum (свод ломбардского феодального права XII-
XIII вв.) рассматриваются многочисленные примеры вероломства рыцаря по
отношению к сюзерену (felonia), которые значительно расширяют перечень
обязанностей вассала. Необходимость законодательству того времени уделять
много внимания подобным деяниям говорит о том, что вассальная присяга не
могла держаться только на одних словах и рыцари часто нарушали данное ими
слово.
Неустанное соперничество не нарушало солидарности элиты как
таковой, солидарности, распространявшейся и на врагов, принадлежащих к
элите. Из литературных источников можно узнать, как принимали англичане
врагов, побежденных ими в битвах при Креси и Пуатье, о совместных
пирушках и состязаниях. Когда англичан в 1389 году преследует дизентерия
и голод, они идут лечиться к французам, после чего возвращаются и
сражение возобновляется. Примером солидарности феодалов - рыцарей может
служить история подавления крупнейшего крестьянского восстания во Франции
- Жакерии (1358 - 1359 годы); при этом французские и английские рыцари
объединились под знаменами наваррского короля Карла Злого, не смотря на
Столетнюю войну, и обратили свое оружие против восставших крестьян.
В одной из легенд простой воин хвалился, что убил благородного
рыцаря из вражеского войска; его благородный командир велит повесить
гордеца.
Рыцарь должен был хранить безусловную верность своим обязательствам
по отношению к равным себе. Когда сын Иоанна Доброго сбежал из Англии,
где он содержался в качестве заложника, Иоанн сам сдался в руки англичан
вместо беглеца. Хорошо известен обычай принесения разных рыцарских
обетов, которые следовало выполнять вопреки здравому смыслу (группа
рыцарей поклялась не отходить с поля боя дальше определенного расстояния
- девяносто рыцарей заплатили за этот обет жизнью).
Поведение рыцаря в бою, так же как и все его поведение подчинялось
строгим правилам, которые выполнялись вопреки интересам воюющих: правила
предписывали победившим в течение суток не покидать поля битвы,
подтверждая свое право победителей и показывая свою решимость сразиться с
каждым, кто посмеет оспорить их победу, вместо того, что бы преследовать
отступающего врага. Рыцарь в доспехах не имел права отступать. Поэтому,
пишет Й. Хёйзинга, на рекогносцировку он отправлялся невооруженным.Все,
что могло быть сочтено трусостью было недопустимо. Роланд отказался
трубить в рог, чтобы не подумали, будто он просит помощи, потому что
струсил. Неважно, что это повлекло за собой гибель его друга вместе с
дружиной. Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько его поведение
в бою. Сражение могло без ущерба для его чести окончиться поражением или
его гибелью, как это случилось с Роландом. "Правила игры", обязательные в
сражении, диктовались уважением к противнику, гордостью, "игровой"
жизненной установкой, опасением, что противник ответит тем же и, наконец,
гуманностью. Если противник упал с коня (а в доспехах он не мог
взобраться в седло без посторонней помощи), тот, кто выбил его из седла,
тоже слезал с коня, чтобы уровнять шансы. "Я никогда не убью рыцаря,
который упал с коня! - восклицает Ланселот. - Храни меня Бог от такого
позора".
Ведение войны по правилам, это не изобретение средневековья и не
его отличительная черта. Вот цитата из законов Ману, из раздела
обращенного к касте воинов - кшатриев: "Сражаясь в битве, не следует
поражать врагов вероломным оружием. Не полагается убивать оказавшегося на
земле (если сам на колеснице)... ни сидящего, ни спящего, ни нагого, ни
безоружного... ни отступающего[5]".
Рыцарский кодекс чести регулировал правила ведения боя, которые
описаны во многих литературных произведениях той эпохи. Правда история
сохранила для нас и реальные события, в которых бой велся в соответствии
с рыцарской этикой (ряд сражений Столетней войны: битва при Креси - 1346
год, при Пуатье - 1356 год, при Азенкуре - 1415 год). Но уже Фруассар,
описавший эту войну, сокрушался, что она велась не по правилам рыцарского
кодекса.
Культ женщины
В chansons de gestes (героических поэмах) женщина еще не играет
заметной роли. Лишь с куртуазным романом XII века приходит воспевание
женщины. Это явление тем любопытнее, что в культурах, где человек
прокладывает себе путь мечом, женщины обычно ценятся не слишком высоко.
Нет ни малейших следов поклонения женщине у древних германцев, если
верить описанию их нравов у Тацита. В кодексе самураев, который часто
сравнивают с кодексом европейского рыцарства, женщина вообще не берется в
расчет. К рыцарскому кодексу обычно возводят понятие галантности.
Монтескьё определяет галантность как любовь, связанную с понятием опеки и
силы, точнее не столько любовь, сколько "нежную, утонченную и постоянную
видимость любви".
Неотъемлемой частью рыцарского образа была его любовь к прекрасной
даме. Любовь, воспеваемая провансальскими поэтами XII и начала XIII века
уже носит индивидуальный характер: поэту дорога лишь одна женщина, и он
не променяет ее ни на какую другую. Не знатность происхождения и
богатство, а красота и куртуазность дамы вызывают чувства трубадура.
Понятия благородства рождения и благородства внутреннего мира начинают
расходиться в этих произведениях. Прекрасная дама должна обладать
тактом, любезностью, умением со вкусом одеваться, благородством,
способностью вести светскую беседу - иначе говоря, набором тех признаков,
которые в совокупностью и называются куртуазностью. Отношения между
возлюбленными, судя по песням трубадуров, были различны: от
платонического "служения" неприступной даме, до весьма интимных
отношений, нередко рисуемых трубадурами с натуралистической прямотой.
Вскоре выработался определенный ритуал ухаживания и любовных отношений,
которому должны были следовать все изысканные люди, дорожившие своей
репутацией. Дама была обязана иметь возлюбленного и соответственно с ним
обращаться, ее рыцарь должен был хранить тайну "сокровенной любви" и
служить даме сердца точно так же, как вассал служит сеньору: феодальная
терминология легко распространялась и на интимные отношения. Присущая
сознанию эпохи страсть к классификации выразилась в создании своего рода
"схоластики любви", канонов любовного поведения и выражения чувств.
По мнению средневековых авторов, любви между супругами быть не
может, ибо любовь требует тайны и поцелуев украдкой; любовь к тому же не
возможна без ревности, то есть без состояния тревоги о том, как бы не
потерять возлюбленную, а в браке ничего подобного нет.
Интересный пример можно обнаружить в произведении Дж. Чосера
"Кентерберийские рассказы" (XIV век): некий дворянин рассказывает о даме,
которая в отсутствие мужа обещала ответить на страсть влюбленного в нее
пажа, если тот очистит побережье Бретани от подводных скал. Обещая это,
она была уверена в неисполнимости этой задачи. Между тем ее поклонник
совершил требуемое (при помощи чародея, которому заплатил 1000 фунтов). И
дама очутилась перед необходимостью выполнить обещанное. Необходимость
эту признал и возвратившийся муж, хотя по его словам, предпочел бы пасть
с сердцем, пробитым в бою (благородный паж, видя его страдания, отказался
от своего права)[6].
Существует несколько точек зрения на причины возникновения этого
культа. Мария Оссовская в своей книге "Рыцарь и буржуа" рассматривает
куль женщины как игру, в которой женщина получает "пинок вверх". В мире
где правит насилие, женщина по прежнему зависит от мужчины.
Рукоприкладство и неверность мужа были делом обычным[7].
Есть мнение, что этот культ придумали и поддерживали сами женщины.
В пользу этой гипотезы говорит то, что легенда, изображавшая далеко
идущую покорность мужчины женщине была инспирирована женщиной - по заказу
Марии Шампанской Кретьен де Труа написал "Ланселота, или рыцаря Телеги".
Третья версия - этот культ возник благодаря странствующим менестрелям:
путешествуя от замка к замку, они восхваляли хозяйку (муж которой обычно
отсутствовал) в расчете на службу при ее дворе или хотя бы на добрый
прием и подарки перед дальней дорогой.
Как бы то ни было, явившись, этот культ стал неотъемлемой частью
культуры средневековья. Женщины находили в этом утешение за грубость
мужей, да и мужчин привлекала эта фикция, которая приукрашенную любовь
протвопоставляла простонародной.
Вот основные черты рыцарской культуры, она существовала во
времена тотального господства католической церкви. Но христианская оболочка
рыцарства была чрезвычайно тонка: вместо смирения - гордость, вместо
прощения - месть, полное неуважение к чужой жизни; прелюбодеяние -
необходимый атрибут рыцарской доблести, а для христианства - нарушение
одной из заповедей. Все это позволяет нам говорить об особенной рыцарской
культуре - ярчайшем явлении в то мрачное время.
Заключение
В Европе рыцарство теряет значение основной военной силы феодальных
государств с XV века. Предвестницей заката славы французского рыцарства
стала так называемая “битва шпор” (11 июля 1302 г.), когда пешее
ополчение фландрских горожан разгромило французскую рыцарскую конницу.
Позже неэффективность действий французского рыцарского войска с
очевидностью проявилась на первом этапе Столетней войны, когда оно
потерпело ряд тяжелейших поражений от английской армии. Выдержать
конкуренцию наемных армий, использовавших огнестрельное оружие (оно
появилось в XV веке), рыцарство оказалось не способным. Новые условия
эпохи разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений
привели к исчезновению его с исторической арены. В XVI-XVII веках
рыцарство окончательно утрачивает специфику особого сословия и входит в
состав дворянства.
Рыцарство не было бы жизненным идеалом в течение целых столетий,
если бы оно не обладало необходимыми для общественного развития высокими
ценностями, если бы в нем не было нужды в социальном, этическом и
эстетическом смысле. Именно на прекрасных преувеличениях основывалась
сила рыцарского идеала. Немало требовалось притворства, чтобы
поддерживать в повседневной жизни фикцию рыцарского идеала - писал
Хёйзинга. Поэтому не нужно было ждать XVIII века с его осуждением всего
напоминавшего средневековье, чтобы убедиться, насколько требования
рыцарской идеологии расходились с действительностью. Рыцарство
критиковали: тогдашнее духовенство, менестрели, мещане, крестьяне и сами
рыцари.
В первой половине XV века отношение крестьянина к рыцарю находит
свое выражение в беседе господина с крестьянином, приведенной у Алена
Шартье, и вряд ли это был первый документ, содержащий жалобы крестьянина
на своего господина. ''Трудом моих рук питаются бессовестные и праздные,
и они же преследуют меня голодом и мечом... Они живут мною, а я умираю за
них. Им полагалось бы защитить меня от врагов, а они - увы - не дают мне
спокойно съесть куска хлеба".
Другие обвиняли рыцарей в жадности, грабежах, в разврате, в
нарушении клятв и обетов, в избиении жен, в превращении турниров в
доходный промысел - охоту за доспехами, оружием и лошадью побежденного
рыцаря. Сожалели о невежестве рыцарей, которые в большинстве своем были
неграмотны и должны были посылать за клириком, получив какое-либо письмо.
Аристократия, бывало, гордилась своим невежеством; и даже, рассказывают,
были такие, что утверждали будто знающий латынь не может быть дворянином.
Не приходится сомневаться, что рыцарский идеал не был интеллектуальным.
Зато он предполагал богатую эмоциональную жизнь.
Кажется, дух средневековья с его кровавыми страстями мог царить
лишь тогда, когда возвышал свои идеалы: так делала церковь, так было и с
идеей рыцарства.
''Без такого неистовства в выборе направления, которое захватывает
и мужчин и женщин, без приправы из фанатиков и изуверов нет ни подъема,
ни каких-либо достижений. Чтобы попасть в цель, нужно целиться несколько
выше. Во всяком деянии есть фальшь некоего преувеличения''.
Чем больше культурный идеал проникнут чаянием высших добродетелей,
тем сильнее несоответствие между формальной стороной жизненного уклада и
реальной действительностью. Рыцарский идеал с его все еще полу
религиозным содержанием можно было исповедовать лишь до тех пор, пока
удавалось закрывать глаза на реальное положение вещей, пока ощущалась эта
всепроникающая иллюзия. Но обновляющаяся культура стремится к тому, чтобы
прежние формы были избавлены от непомерно высоких помыслов. Рыцаря
сменяет французский дворянин XVII века, который, хотя и придерживается
сословных правил и требований чести, более не мнит себя борцом за веру,
защитником слабых и угнетенных. Тип французского дворянина сменяется
''джентльменом'', также ведущим свою родословную от средневекового
рыцаря, но являющегося более сдержанным, утонченным и интеллектуальным. В
следующих одна за другой трансформациях рыцарского идеала он
последовательно освобождается от поверхностной шелухи, по мере того как
она становится ложью.
-----------------------
[1] Записки Юлия Цезаря ''Галльская война'' М 1962
[2] Заборов М.А. ''Папство и крестовые походы'' М 1959
[3] Хёйзинга Й. "Осень средневековья" М 1995 с.67
[4] Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.,1984.
[5] "Законы Ману" М 1960 VII, 90 - 93
[6] Дж. Чосер "Кентерберийские рассказы" М 1973 с.432
[7] Оссовская М. "Рыцарь и буржуа" М 1987 с.92
Страницы: 1, 2, 3
|