Терроризм в России в начале XX века 
конфликтные отношения с руководством партии Б. В. Савинков вступил в связи с его крайне негативной реакцией на выводы Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа и на позицию, которую заняла в этом вопросе ЗД ЦК ПСР. Не исключено, что этот конфликт стал одним из веских оснований для принятия членами БО решения о самороспуске, т. к. еще за несколько дней до выхода «Заключения» позиция членов БО была иной.§ 3. Эсеры-максималистыВ 1904 г. в партии появилась группа «аграрных террористов» (лидеры -- М.И.Соколов, Е.И. Лозинский), оформившаяся впоследствии, в 1906 г., совместно с так называемой «московской оп-позицией» (В.В.Мазурин и др.) в «Союз социалистов-революционеров-максималистов», провозгласивший террор своим основным средством борьбы. Этими эсеровскими раскольниками были совершены самые кровавые и отвратительные террористические акты в годы революции, в том числе взрыв дачи П.А.Столыпина 12 августа 1906, а также самые крупные экспро-приации -- ограбление Московского общества взаим-ного кредита, когда партийную кассу за 15 минут по-полнили 875 тыс. руб. и захват казначейских сумм (около 400 тыс. руб.) в Фонарном переулке в Петер-бурге. Причем последний «экс» стал и одним из самых кровавых Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX - начало XX в.) М., 2000. С. 180..В программном отношении расхождения заключа-лись в том, что «раскольники» не признавали программы-минимум, настаивая на осуществимости не-медленной социализации земли, фабрик и заводов. В тактическом плане максималисты отдавали приоритет терроризму, считая его универсальным средством борьбы против самодержавия, эксплуататоров, а также лучшим методом агитации, способным в конце концов побудить массы к восстанию. Экспроприации макси-малисты рассматривали как особую форму классовой борьбы, средство «конфискации частных капиталов» и преодоления «фетиша собственности».В 1906--1907 годах максималистами было соверше-но около 50 террористических актов. Отношение к че-ловеческой жизни, не говоря уже о собственности, у максималистов было сходно с крайними анархистски-ми группами. Замечателен комментарий лидера макси-малистов М.И.Соколова («Медведя») по поводу многочисленных жертв среди «посторонних» при взрыве дачи Столыпина: «...Эти "человеческие жизни"? Свора охранников, их следовало перестрелять каждого в отдельности... дело не в устранении [Столыпина], а в устрашении, они должны знать, что на них идет сила. Важен размах... Каменную глыбу взрывают дина-митом, а не расстреливают из револьверов». Эсеры выпустили специальное заявление о своей непричаст-ности к взрыву на Аптекарском острове и о мораль-ном и политическом осуждении такого рода покуше-ний. Заявление было во всяком случае необычным для революционной партии; Б. И. Николаевский высказал предположение, что оно было принято под давлением Азефа, испугавшегося возможной реакции своих рабо-тодателей из Департамента полиции Николаевский Б. И. История одного предателя: террористы и политическая полиция. М., 1991. . Тактический план максималистов обнаруживал явный перекос в сторону нелегальных и, в первую очередь, террористических средств борьбы. На практике перекос становился еще более очевидным, поскольку намерение максималистов вести широкую агитационно-пропагандистскую работу так и не было осуществлено, и террор явился главным и почти единственным делом их организаций на всем протяжении первой революции. По неполным данным, за 1906 - 1907 гг. ими было осуществлено свыше 50 террористических актов главным образом против представителей репрессивных органов самодержавия и членов черносотенных организаций, причем большинство этих покушений (около 40) пришлось на 1907 г Павлов Д. Б. Эсеры-максималисты в первой российской революции. - М., Изд-во ВЗПИ, 1989. С. 154.. Глава II. Анархистский террорПервая статья, подводящая теоретическую основу под анархистский террор в России XX века, принадлежала перу Г. И. Гогелия и появилась на страницах «Хлеба и воли»! В статье, без обиняков озаглавленной «К характеристике нашей тактики. Террор», после оговорки, что террору хлебовольцы не придают первенствующего значения, отмечалось, что «террор является неизбежным атрибутом революционного периода до и во время революции». С точки зрения редакции, Россия переживала как раз такой исторический момент. Террор, «определяемый таким образом», может носить характер индивидуального акта или же форму аграрного и фабричного» т. е., массового террора. Предпочтение «хлебовольцы», разумеется, отдавали террору массовому, но и в индивидуальном видели несомненный революционный смысл. Индивидуальный теракт мог иметь «троякое значение: как мщение, как пропаганда и как «изъятие из обращения» особенно жестоких и «талантливых» представителей реакции».«Хлебовольческое» направление оставалось господствующим в российском анархизме до начала революции 1905--1907 гг. Затем российский анархизм «расслаивается» на несколько течений; движение идет в основном в сторону радикализации его методов. Ультрарадикализм отличал группу «Безначалие», образовавшуюся в Париже весной 1905 г. «Безначальцы» (лидеры -- Бидбей (С.М.Романов, Н.В.Дивногорский) выпустили несколько номеров «Листка группы "Безначалие" и ряд прокламаций. Они отрицали тред-юнионизм, синдикализм и парламентаризм; призывали к бунтарству, разжиганию «беспощадной гражданской войны», созданию «вольных боевых дружин» и экспроприациям; «безначальцы» отрицательно относились к «современному русскому демократическому движению», считая, что оно лишь отвлекает пролетариат от борьбы за его собственные интересы. Универсальным средством борьбы «безначальцы» считали терроризм, призывая к применению его самых крайних форм. В некоторых прокламациях родственных «безначальцам» анархистских групп («родственность» удостоверяется перепечаткой отдельных прокламаций на страницах «Листка группы "Безначалие") рекомендовались «массовые убийства, поджоги, грабежи». Торжество анархии ожидалось после того, как «всех наших живодеров поджогами и оглоблями со свету сживем». «Чернознаменское» течение в анархизме, получив-шее свое название по одноименному журналу, вышед-шему в декабре 1905 г., взяло на вооружение тактику «безмотивного» террора. На страницах журнала «Бун-тарь», ставшего литературным выразителем идей чер-нознаменцев, эта тактика обосновывалась следующим образом: «Вскрыть и обнажить грубый буржуазно-де-мократический обман, проявить протест, сказать силь-но и ярко свое анархистское слово можно только рядом крупных антибуржуазных "безмотивных" актов. Анархисты должны направить свои террористичес-кие удары на буржуазию не только за ту или иную частичную, конкретную вину ее перед пролетариа-том; надо разить буржуа, как представителей и цвет буржуазного общества. Пусть вечная угроза смерти, как страшное напоминание о "вечной вине", висит над буржуа каждый миг, каждый час его существова-ния. Пусть не будет среди них "невиновных". Да не знают они покоя. "Безмотивные" антибуржуазные акты внесут смятение и хаос в лагерь буржуазии, быть может хоть "на миг" отвлекут внимание масс от демо-кратических лозунгов, раскроют перед ними новые и яркие горизонты истинно классовой борьбы и, нако-нец, подымут падающую энергию групп, углубят и расширят их кругозор...»Появление чернознаменства и «безмотивного» тер-рора как главного средства его борьбы против существующего строя анонимный автор связывал с кризисом в анархистском движении, потерей местными группа-ми общероссийских перспектив, увлечением их поли-тическим террором, который играет на руку демокра-тии, в то время как акты экономического террора «че-ресчур редки, бледны и мелки»! Возможно, наиболее образно и ярко основную «па-радигму» безмотивного террора сформулировал одес-ский анархист Ушеров: «Достаточно увидеть на чело-веке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, до-стойного смерти... Ибо, видите ли, виноват не какой-то объективный строй общества, а каждый инди-видуум, поддерживающий этот строй и пользую-щийся им в свою пользу».Слова у «безмотивников» с делом не расходились. Ими были осуществлены, как уже упоминалось, взры-вы в кафе Либмана в Одессе и ресторане «Бристоль» в Варшаве; на съезде в Кишиневе в январе 1906 г. было решено взорвать съезд горнопромышленников, однако в связи с массовыми арестами анархистов это намере-ние осуществить не удалось. Планировалось также взорвать поезд, в котором должны были находиться крупные чиновники управления одной из железных дорог; однако террористы опоздали к поезду с чинов-никами и один из них с досады бросил бомбу в вагон первого класса, где «невиновных» с анархистской точки зрения быть не могло. Кстати, террорист сам был ранен при взрыве, задержан полицией; из больни-цы, где он содержался под стражей, его освободили товарищи-анархисты; однако вскоре полиция вышла на след террориста, при попытке задержания тот от-крыл стрельбу, убил нескольких казаков и последней пулей покончил с собой Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX - начало XX в.) М., 2000. С. 193..Несколько отличных от «безмотивников» взглядов на террор придерживалась другая фракция чернознаменцев -- «коммунары». Они, также будучи сторонни-ками «безмотивного» террора, не верили в эффектив-ность индивидуального терроризма, полагая, что отдельные теракты потонут в «колоссально-огромной де-мократической волне». Они считали более эффектив-ным захват какого-либо города с целью создания там коммуны. Это позволило бы «на громадном фоне де-мократии создать хотя бы одну враждебную всей кар-тине точку...» Можно представить, что «эксплуатато-рам» пришлось бы в такой «точке» несладко. Однако группа, собиравшаяся осуществить этот «массовый анархический акт» была арестована прежде, чем попы-талась претворить идею в жизнь.Против тактики «безмотивного» террора выступили анархо-синдикалисты; особенно активно проблема терроризма обсуждалась на страницах «Буревестника», давшего название одной из наиболее влиятельных синдикалистских групп. Практически все анархистские течения признавали террористическую тактику и обосновывали ее тем или иным, нередко довольно сходным, образом. Особен-ностью анархистских террористических теорий было то, что это были «идеи прямого действия». Глава III. Место террора у социал-демократов Первые покушения, сначала относительно спон-танные, как выстрелы Карповича и Лаговского, а затем систематический «центральный» террор, возоб-новленный Боевой организацией ПСР, вызвали мощ-ную антитеррористическую кампанию на страницах «Искры» и «Зари». Кампания обусловливалась как принципиальными, теоретическими соображениями -- марксисты полагали, что терроризм сбивает рабочее движение с правильного пути, тем более, что история уже доказала пагубность методов «Народной воли» для самих революционеров, так и чисто конъюнктурными. Рост популярности эсеров после первых же удачных покушений застал социал-демократов в известной мере врасплох. Об этом свидетельствует непоследова-тельность поведения «искровцев» после покушения Балмашева, которым заявила о своем существовании БО. Поначалу они пытались доказать, что Балмашев вовсе не эсер, а просто студент, причем в прошлом член киевской социал-демократической организации. При этом напоминалось, что террор в современных условиях лишь мешает массовому движению. Напряженность между местными партийными ор-ганизациями и партийными лидерами по вопросу об отношении к терроризму нарастала. Это отчетливо за-метно, если сравнить тексты, печатавшиеся в «Искре» и «Заре» с еженедельными бюллетенями, издававши-мися в качестве своеобразного приложения к ним. В бюллетенях отражались наиболее интересные события, которые произошли в русском революционном движе-нии за неделю, печатались письма с мест и т.п. Они отражали чувства и настроения рядовых участников движения или же социал-демократов «среднего звена» больше, чем партийных теоретиков Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX - начало XX в.) М., 2000. С. 203. . В общем, позиции лидеров и теоретиков россий-ской социал-демократии, несмотря на отдельные ого-ворки и временные, едва заметные колебания по отно-шению к терроризму, в 1901--1904 годах были более бескомпромиссны, чем когда-либо прежде или впос-ледствии. Антитеррористическая кампания на страни-цах «Искры» и других печатных органов российской (и иногда германской) социал-демократии, то обостря-ясь, то несколько затухая, была постоянным фактором идейной борьбы в русском революционном движении. Аргументы, выдвигаемые против терроризма, в общем, варьировались незначительно и поскольку повторять одно и то же было не с руки, то полемика временами выливалась в уличение идейных противников в исто-рических неточностях или сокрытии тех или иных фактов от международной социалистической общест-венности. Раскол российской социал-демократии на больше-виков и меньшевиков не привел, по крайней мере на первых порах, к сколько-нибудь существенным рас-хождениям в вопросе о терроризме, и позиция обеих фракций оставалась солидарной. Вряд ли кто-нибудь протестовал бы против подготовленной Лениным ко II съезду РСДРП, но так и не голосовавшейся, резо-люции о терроре, суммирующей главные идеи, выска-зывавшиеся на страницах «ортодоксальных» партий-ных органов по этому вопросу. Революция 1905 года, поставившая для социал-де-мократов в порядок дня вопросы о вооруженном вос-стании и других способах насильственного сверже-ния существующего строя, привела и к существенно-му изменению подходов к проблеме терроризма. Диктовалось это и вполне реальными успехами эсе-ров на террористическом поприще, явно, в период политической нестабильности, расшатывавшими устои режима, и настроениями «рядовых» революци-онной армии. Они стремительно радикализировались и временами действия боевых дружин и им по-добных вооруженных формирований большевиков, меньшевиков или эсеров мало чем отличались друг от друга. Отсюда естественным было желание скоор-динировать действия различных революционных партий, что предполагало учет взаимных интересов и более лояльное отношение к истинным или мнимым теоретическим заблуждениям партнеров по революци-онной борьбе. Особенно разительной выглядела эволюция Плеха-нова. Собственно, его оценки терроризма изменились столь стремительно, что слово эволюция вряд ли аде-кватно характеризует быстроту перемены его взглядов. Статья Плеханова «Врозь идти, вместе бить!», опубли-кованная в «Искре» в начале февраля 1905 года, была настоящим боевым манифестом. В ней он писал, что социал-демократия от-стаивает те средства борьбы, которые считает целесо-образными в данный момент и этим определяется ис-пользование ею насильственных действий, когда это соответствует конкретным обстоятельствам; во-вто-рых, «российские социал-демократы никогда не могли выработать в себе особого пристрастия к «законнос-ти», так как сама обстановка самодержавного государ-ства постоянно внушала им мысль о неизбежности во-оруженной борьбы с царизмом. Великие исторические вопросы, подчеркивал Плеханов, разрешаются в ко-нечном счете огнем и мечом, «критикой посредством оружия». Терроризм был для Плеханова составной частью этой «Критики оружием», применимой в условиях вос-стания или непосредственно предшествующих восста-нию. Идея о новой роли терроризма в новых условиях, о необходимости соглашения с партией социалистов-ре-волюционеров, которая ранее подвергалась им только критике, была высказана Лениным в статье «О боевом соглашении для восстания», вышедшей, как и плеха-новская «Врозь идти, вместе бить!», в феврале 1905 года. Статья Ленина была откликом на призыв «Рево-люционной России» (№ 58) к «боевому единению» и слиянию терроризма и массового движения. Разумеет-ся, Ленин сопровождал идею о возможном соглаше-нии множеством оговорок и традиционной критикой эсеровской тактики. Формальное соглашение с эсерами большевики, также как и их братья-враги меньшевики, не заключи-ли, несмотря на заявленное стремление; однако то, чего не сделали на бумаге партийные лидеры, нередко осуществляли на деле революционеры-практики «на местах»; более того, революционная «боевая» практика социал-демократов зачастую ничем не отличалась от эсеровской и даже анархистской. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-социал-демократов выражались в тех же нападениях на тюрьмы и поли-цейские участки, убийствах агентов полиции и наибо-лее ненавистных представителей администрации и ка-рательных органов и даже чем-то особенно «прови-нившихся» директоров заводов и инженеров. Без всяких формальных соглашений боевики и «техники» различных партий сотрудничали друг с дру-гом; возможно, наиболее разительный пример такого сотрудничества, это то, что бомбы, которыми макси-малисты взорвали дачу П. А. Столыпина, были изготов-лены в динамитной мастерской большевистской Бое-вой технической группы. Однако поражения вооруженных выступлений в декабре 1905 года привели к значительному «пониже-нию тона» публицистики лидеров российской социал-демократии умеренного, меньшевистского толка. Наи- более отчетливо это сформулировал Плеханов в известной фразе по поводу вооруженных восстаний в Москве, Ростове и других городах: «Не надо было и браться за оружие». Он признал ошибочной и рискованной при данных условиях ту игру, «которая называется вооруженным восстанием». Естественно, что сам собой снимался и вопрос о применении террора, как элемента, сопутствующего восстанию; Плеханов просто перестает о нем упоминать. Несомненно, самым последовательным и решительным сторонником боевых действий среди партийных идеологов был В.И.Ленин. Это определялось как его революционным темпераментом (невольно вспоминается высказывание П.Б.Струве об идейных оппонентах Ленина среди социал-демократии: «Меньшевики -- это те же большевики, только в полбутылках») так и тем, что он, возможно, чувствовал настроения радикальной части рабочих, студентов и других «рядовых революции» среди городского населения лучше, чем кто-либо другой. Оценка Лениным ситуации оказалась, как извест-но, ошибочной. Осенью 1906 года революция шла на спад, а «боевизм» все больше вырождался в анархизм или кое-что похуже. Впрочем, это было заметно уже во время Стокгольмского съезда; «некоторые делега-ты, -- вспоминал Алексинский, -- привезли с собой в Стокгольм тревожные вести об отношениях между местными комитетами партии и "боевыми дружина-ми", которые создавались во время местных восстаний и после них. Вместо того, чтобы "во имя партийной дисциплины" подчиняться местным комитетам пар-тии, "боевики" обнаруживали склонность к "независи-мости" и совершали действия, за которые партийные комитеты не всегда могли и хотели взять на себя ответственность. Были слухи о том, что "боевики" шли на добывание материальных средств с оружием в руках». Поэтому вполне логичным было то, что Ленин, убедившись в тщетности надежд на восстание и в связи с этим не видевший уже большого проку в тер-роризме, как его подготовительном элементе и состав-ной части «боевых действий», вновь возвращается к скептическим, а чаще тотально отрицательным оцен-кам индивидуального террора. Этому, конечно, кроме «общих» соображений, способствовала и катастрофа, постигшая эсеров Тютюкин С. В., Шелохаев В. В. Марксисты и русская революция. М., 1996. С. 135. . Заключение Таким образом, исходя из всего вышесказанного, можно подвести определенные итоги. Нельзя говорить, о каких-либо абсолютных партийных приоритетах в террористической деятельности. Большинство террористических актов были стихийными, несанкционированными центральными комитетами, и «самая знаменитая террористическая» партия эсеров не исключение. Единственно, ее акты отличались важностью персон, на которых они были направлены. Также материал показывает, что ни одна радикальная партия в определенной степени и в определенное время не была чужда терроризму. Терроризм начала XX века породил массу совершенно различных типов террористических деятелей, от террориста-анархиста до интеллигента, трезво оценивающего эффект террористического акта. Список использованной литературы Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX - начало XX в.) М., 2000. Городницкий Р. А. Егор Сазонов: мировоззрение и психология эсера-террориста // Отечественная история. 1995. № 5. Гусев К. В. Рыцари террора. М., 1992. История политических партий России. М., 1994. Леонов М. И. Партия социалистов-революционеров в 1905 - 1907 гг. М., 1997. Морозов К. Н. Партия социалистов-революционеров в 1907 - 1914 гг. М., 1998. Павлов Д. Б. Эсеры-максималисты в первой российской революции. М., 1989. Тютюкин С. В., Шелохаев В. В. Марксисты и русская революция. М., 1996. Николаевский Б. И. История одного предателя: террористы и политическая полиция. М., 1991.
Страницы: 1, 2
|
|
