Раскулачивание колхозников

В спешке многих крестьян выселяли неправильно, лишь бы выполнить разнарядку. Доказать неправедность общественного приговора и выбраться из спецпоселения было невероятно трудно. "Аппеляция" не предусматривалась. Жалобы пострадавших поступали в исполкомы областных, краевых и республиканских советов депутатов трудящихся, которые не могли принять их к рассмотрению, т. к. по постановлению Совмина СССР от 3 июня 1948 г. решения колхозных собраний и сельских сходов, утвержденные райисполкомами, являлись окончательными. Высланные без суда и следствия люди и их родственники писали в прокуратуру, которая далеко не всегда соглашалась на проверку, а тем более вынесение протеста в порядке надзора на решения районных исполнительных комитетов. В марте 1949 г. председатель исполкома Кемеровского областного Совета Москвин обратился к председателю Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Швернику с просьбой дать соответствующие разъяснения по вопросу рассмотрения жалоб граждан на неправильное выселение, но не получил ответа.

В исключительных случаях руководители областного, краевого и республиканского уровня положительно реагировали на заявления и жалобы трудящихся и своей властью отменяли ошибочные и нелепые приговоры. 25 апреля 1948 г. решением общего собрания членов колхоза им. Щорса села Молчановка Ружинского района Житомирской области был вынесен и исполнен общественный приговор о выселении И.Ф. Трофимова за уклонение от работы в колхозе. 25 января 1949 г. Трофимов совершил побег из спецпоселения Бодайбинского района Иркутской области, а 25 февраля т. г. был задержан и привлечен к уголовной ответственности. На следствии он заявил, что побег совершил потому, что осужден был неправильно, поскольку колхозником не являлся. Проверкой было установлено, что Трофимов никогда не состоял в колхозе, а работал в отделении Топорковского свеклосовхоза. На основании протеста облпрокурора Житомирский облисполком отменил общественный приговор.

Очень тяжело переживали процедуру суда и высылки многодетные женщины. Общим собранием членов колхоза "Перемога" села Русская Поляна Черкасского района Киевской области в августе 1948 г. была осуждена колхозница К.И. Куценко, имевшая на иждивении 4-х малолетних детей, один из которых 1947 г. рождения, и мужа -- лежачего больного, инвалида Отечественной войны 2-й группы. На основании поданной жалобы 31 декабря т. г. приговор в отношении Куценко был отменен Киевским облисполкомом и она была возвращена из спецпоселения на прежнее место жительства. При этом ни материальные издержки, ни нанесенный моральный ущерб не принимались во внимание.

Дела "осужденных" на выселение нетрудоспособных (стариков, несовершеннолетних и больных) МВД возвращало обратно в исполкомы областных, краевых и республиканских советов с просьбой пересмотреть и отменить приговор. Эти просьбы не всегда удовлетворялись, так как разнарядка требовала от областей, краев и республик дать определенное количество людей. Деревня настолько была обескровлена, что "борьба" велась за каждого человека. Зам. министра внутренних дел СССР Серов жаловался Маленкову, что секретарь Калужского обкома и председатель облисполкома отказывались давать указание о пересмотре решений исполкома в отношении И.С. Сладкова, уроженца дер. Утешево Бобынинского района, инвалида 3-й группы, имевшего на своем иждивении больную жену и двоих детей (сын погиб на фронте), а также в отношении несовершеннолетней Н. Жило, и настаивали на отправлении их в места расселения.

Известному на всю страну депутату Верховного совета СССР, члену Совета по делам колхозов при правительстве, председателю колхоза "Стахановец" Ново-Покровского района Саратовской области Ферапонту Головатому были предъявлены обвинения в том, что он принял в колхоз Сергиенко и Сахно, которые в период оккупации Украины якобы служили у немцев, кроме того "допускал нарушения колхозной демократии, мало советовался и прислушивался к мнению колхозников, продавал излишки сельхозпродукции на рынках по более высоким ценам, вместо продажи их сельхозкооперации". Головатого вызывали на беседу в Саратовский обком ВКП(б), указали на недостатки в руководстве и ведении хозяйства. Он воспринял критику "правильно" и дал слово исправить все на деле. По возвращении в село исключил из колхоза Сергиенко и Сахно, передал на них дело в органы МГБ. Несмотря на это, за Головатым была установлена слежка. Неизвестно, чем бы закончилось дело, но на 1-й странице "Правды" вскоре появился положительный отзыв о его работе. Заметка называлась "У Ферапонта Головатого". В ней говорилось, что колхоз "Стахановец" являлся одним из передовых хозяйств Саратовщины, а председатель назывался рачительным хозяином, под руководством которого сельхозартель настойчиво осуществляла пятилетний план своего развития.

Летом 1948 г. последовали самые обильные репрессии. В донесении Сталину от 3 сентября того же года говорилось, что выслано 23 тыс. крестьян. Из них в России -- 12 тыс. человек, на Украине -- 9, в Казахстане -- 1,7. Среди высланных большую часть составляли женщины. Вместе с ними добровольно выехало более 9 тыс. членов их семей, в том числе около 5 тыс. детей до 16 лет.

На этом операция по усмирению деревни не закончилась. Выселение проводилось и в последующие годы. В РСФСР более всего крестьян выслали из Курской области, где истощенные жители деревни, сильнее других пострадавшие от голода и болезней, не могли полноценно трудиться. На 1 сентября 1949 г. в места поселения отправлено 1680 человек "указников", в том числе 756 мужчин и 924 женщины. Среди высланных было 1333 колхозника и 347 единоличников, отказавшихся вступать в колхозы и сознательно решившихся на ссылку. Среди других областей более всего высылали в Новосибирской -- около 780 человек, Московской и Вологодской -- более 600 человек в каждой, в Пензенской -- более 500 человек. Кроме того на общих собраниях колхозников и сельских сходах было предупреждено о выселении с испытательным сроком и письменными обязательствами более 60 тыс. человек. Впоследствии некоторые из них (по официальным данным 1,5-2%) на повторных собраниях были приговорены к выселению как несправившиеся с обязательным минимумом трудодней. Та же участь постигла единоличников, не выполнивших норму обязательных поставок сельхозпродуктов государству.

Итоги реализации указов показали, что ради собственного "спасения" система отторгала самые зрелые и опытные кадры сельского хозяйства. Например, общим собранием колхозников и сельских сходов из Московской области выселили в отдаленные районы 623 человека из них по возрасту до 20-ти лет -- 11 человек, от 20 до 25 лет -- 95, от 26 до 30 лет -- 48, от 31 до 40 лет -- 180, от 41 до 50 лет -- 223, от 50 лет и выше -- 66 человек. Следовательно, более всего выселенных -- 403 человека -- находились в возрасте от 30 до 50 лет. Аналогичные данные имелись по окраинам, где также выселяли людей самого трудоспособного возраста, в число которых попало немало переселенцев из центральных областей.

По одной из сводок МВД 17,5 тыс. человек осужденных и членов их семей отправлено на спецпоселение в Якутскую АССР, Красноярский, Приморский, Хабаровский края, Иркутскую, Кемеровскую, Тюменскую и Читинскую области. Из них 8,9 тыс. человек для золотодобывающих предприятий МВД, 2,7 тыс. человек -- для лесозаготовительных предприятий Южно-Кузбасского и Северо-Кузбасского исправительно-трудовых лагерей, 1,8 тыс. человек -- для Норильского никелевогокомбината МВД, 1,3 тыс. человек -- на строительство МВД и т. д.

Выражая официальную точку зрения, руководство МВД СССР разъясняло в своей инструкции, что высланных крестьян нельзя считать отбывающими наказание, т. к. никаких судебных решений по ним не было. Они якобы переселялись не в наказание, а в результате особых государственных мероприятий. На "указников" распространялось действие постановления Совнаркома СССР от 8 января 1945 г. "О правовом положении спецпоселенцев". В соответствии с конституцией спецпереселенцы включались на общих основаниях в списки избирателей, исправно платили налоги, покупали облигации восстановительного займа. Следовательно, "социалистическая демократия" и там не нарушалась.

Министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов докладывал зам. председателя Совмина СССР В.М. Молотову о положительном воздействии указа на повышение дисциплины в колхозах. Многие единоличники "изъявили желание" вступить в колхозы. В Каракалпакской АССР Узбекской ССР вступило в колхозы 2,1 тыс. единоличников, в Вологодской обл. -- 1285 человек, в том числе в Череповецком районе той же области более 300 хозяйств. По мнению министра указ был воспринят широкими массами колхозников, как проявление новой заботы партии и правительства об укреплении колхозного строя и улучшении материального благосостояния колхозников.

Людской протест против репрессий выражался в разнообразной форме. По-своему реагировали на беззаконие женщины. Жена выселенного по указу П. Маслюкова, работница колхоза "Челюскинец" Коченевского района Новосибирской области Аксинья Маслюкова 13 июля 1948 г. сорвала портреты членов политбюро ЦК ВКП(б), а также Сталина и Ленина, висевшие в комнате правления колхоза, и истоптала их. Тут же была арестована за антисоветскую вылазку.

Председателей, отказавшихся участвовать в выселении, увольняли, отдавали под суд. Новых угрозами принуждали выполнять указ. Председатель колхоза им. Чапаева Валуйкского района Курской области Андросов накануне собрания колхозников покончил собой, бросившись под поезд. В кармане гимнастерки у него обнаружили записку: "Я не хотел выселять людей...".

Бывало и так, как сообщалось в сводке заместителя начальника управления МВД по Ленинградской области. 18 июня 1948 г. в колхозе "Ленинское знамя" Тосненского района на общем собрании был вынесен общественный приговор о выселении колхозницы Ходковой, якобы уклонявшейся от трудовой деятельности. На собрании выступил ее муж И.М. Ходков, инвалид войны 2-й группы. Он сказал, что несмотря на освобождение по состоянию здоровья, старался работать в колхозе, имел к июню 80 трудодней. Жену не пускал на работу потому, что она была занята с 3-мя детьми. Но решение не отменили. По окончании собрания Ходков подошел к представителю обкома партии и сказал: "...Теперь все разбито. Забирайте моих детей. Я больше жить не буду, петлю на шею надену и все". Представитель обкома ответил ему: "Вы успокойтесь, ничего особенного не будет". В целях предупреждения возможного самоубийства, через несколько минут на квартиру к Ходкову были направлены два сотрудника райотдела МВД, которые дома его не застали и через 20 мин. обнаружили повесившимся на дереве в лесу, прилегавшем к поселку.

Далеко не все жители села безропотно соглашались с "липовыми" приговорами. При первой возможности люди бежали из под стражи в сельсоветах, при погрузке в эшелон, прыгали в проломленные в полу люки из арестантских вагонов на ходу поезда. Органы МВД вели точный учет поселенцев в местах их расселения, устанавливали для них строгий режим, исключавший возможности побегов. В местах поселения создавались специальные комендатуры, которые проводили ежемесячную проверку наличия поселенцев. Ссыльные обязаны были лично являться в комендатуры для регистрации и отметки. Сбежать удавалось немногим, а из числа бежавших большинство было задержано, на других объявлялся всесоюзный розыск. Из общего количества высланных с июня 1948 г. по сентябрь 1949 г. из Курской области, совершили побег 64 "указника", т. е. 3,8%, из них 49 человек были задержаны в Курской области,18 человек -- в других областях. В розыске числилось 15 человек.

Сбежавших заново арестовывали и привлекали к уголовной ответственности по статье 82 УК РСФСР, применяя новую меру наказания -- замену поселения на 8 лет лагерей. Следственные дела на беглецов-поселенцев заканчивались в 10-дневный срок и рассматривались на Особом совещании МВД. Высланных на поселение, не выполнявших установленные нормы выработки на предприятиях, за которыми они были закреплены, привлекали к уголовной ответственности, заменяя высылку заключением в исправительно-трудовые лагеря тоже на 8 лет.

Доведенные до отчаяния колхозники поджигали дома наиболее рьяных активистов, убивали ненавистных председателей колхозов, секретарей местных парторганизаций, уполномоченных по заготовкам. Например, в Чкаловской области 26 июня 1948 г. в полночь во время заседания правления выстрелом через окно был убит председатель колхоза "Красное знамя" Саракташского района Е. Иванов. В донесении говорилось, что он вел "непримиримую борьбу с расхитителями соцсобственности и дезорганизаторами трудовой дисциплины...". Тревожные спецсообщения поступали со всех концов союза: убиты председатель колхоза "Перебудова" и зам. уполномоченного министерства заготовок в Новошепеличиском районе Киевской области (УССР), совершено покушение на жизнь председателя колхоза в Вологодской области, поджег дома и попытка убийства с целью мести секретаря парторганизации колхоза в Калужской области. Такие действия расценивались как антисоветские террористические акты. Расследованием занималась не милиция, а госбезопасность, безжалостно подавлявшая всякое сопротивление указу. Попутно производилось разоружение народа. Многие сельские фронтовики были осуждены и получили срок за хранение трофейного оружия.

Если поначалу правительству удалось убедить большинство республиканского, краевого и областного руководящего актива в том, что Указы от 21 февраля и 2 июня 1948 г. были необходимы для укрепления трудовой дисциплины в колхозах и совхозах, то в скором времени, отношение к данному мероприятию в корне изменилось. Несмотря на то, что ЦК партии и правительство по-прежнему требовали исполнения указа, многие местные партийные и советские руководители его фактически бойкотировали: ограничивали зону действия 2-3 районами, старались меньше выселять, а больше предупреждать, разворачивали кипучую деятельность в основном в отчетах, как это делали в Чувашии. В Новосибирской области за лето 1950 г. не выселили ни одного человека, отменили четыре ранее принятых приговора. За то же время в Бурят-Монголии выселили одного колхозника. Под предлогом того, что все предупрежденные собраниями о возможном выселении колхозники исправились, в 1949-1952 гг. отказывались выселять председатель Курганского облисполкома Иванов и его заместитель Кальченко.

Для некоторых крестьян выселение оказывалось счастливым случаем, освободившим их от невыносимой колхозной жизни. Они в письмах призывали родных не бояться указа, так как нередко на высылке жизнь была лучше. Такие письма с радостью принимались тружениками деревни. О содержании писем из ссылки узнавало сельское и районное начальство. Свое возмущение "провокационным" характером переписки они изливали в жалобах местному и даже столичному руководству. В начале июня 1949 г. подобная депеша была направлена председателю Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Швернику от секретаря Газимуро-Заводского райкома ВКП(б) Читинской области Мыльченко. В ней сообщалось, что "... выселенные из колхоза паразитические элементы пишут своим родным и знакомым письма провокационного характера и тем самым пытаются разлагать трудовую дисциплину колхозников, отрицательно действуют на лиц, предупрежденных по указу, но оставленных в колхозах с испытательным сроком.... Сосланные из колхоза им. Буденного села Бурукан нашего района Н.Г. Домашенкина и П.С. Лысенко, находящиеся в пос. Батыган Якутской АССР Верхоянского района, пишут, что они зарабатывают большие деньги, живут прекрасно, весьма довольны выселением, приглашают к себе. Райком ВКП(б) считает, что подобные факты направлены на дискредитацию Указа, являются следствием благодушия и потери революционной бдительности со стороны переселенческих органов и цензуры на местах ссылки, не осуществляющих должного контроля и наблюдения за поведением высланных". По поручению Шверника секретарь Президиума Верховного Совета СССР Горкин переправил жалобу в Совет по делам колхозов при Правительстве, который курировал работу по применению указа от 2 июня 1948 г.

В итоге, по данным МВД на 23 марта 1953 г., по названным указам было направлено на спецпоселение 33266 человек, с которыми вместе последовали 13598 человек членов их семей. С 1948 г. по 1953 г. по протестам было освобождено из спецпоселений 3915 человек, как неправильно выселенных. За тот же период умерло 980 человек и 46 "указников" находились в розыске. Пройдя все испытания, с большим трудом добившись разрешения местных властей, начали возвращаться из ссылки в родные края больные, нетрудоспособные и досрочно освобожденные выселенцы. Бюрократический станок давал обратный ход медленно, поэтому на 1 января 1954 г. на учете спецпоселений состояло 22960 человек указников. После выступления Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС с покаянием, число высланных по его указам сокращалось быстрее: на 1 января 1957 г. в спецпоселках оставалось 2229 человек, на 1 января 1958 г. -- 860, на 1 января 1959 г. -- 459 человек.

Страницы: 1, 2, 3