Кооперация в условиях НЭПа

Нарастание противоречий в кооперативном движении. С переходом к нэпу в нарастающем темпе происходил процесс оживления товарно-денежных отношений, на волне которого началось восстановление сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации, получившее в декретах лета 1921 г. правовое обеспечение.

Симптоматично, что 17 мая 1921 г., в тот же день, когда Совнарком утверждал генеральный договор с Центросоюзом о натуральном обмене, было принято постановление другого социально-экономического направления (текст его, несмотря на большой объем, было решено передать на места по телеграфу) - «О руководящих указаниях органам власти в отношении мелкой и кустарной промышленности и кустарной, сельскохозяйственной кооперации». Местным органам власти предписывалось принять все необходимые меры к развитию кустарной и мелкой промышленности, как в форме частных предприятий, так и в кооперативной форме, а также к всемерному развитию сельскохозяйственной кооперации; избегать излишней регламентации, стесняющей почин отдельных лиц и групп населения; не стеснять крестьян и кустарей в свободном распоряжении производимым ими товаром, за исключением произведенного из госсырья и на особых договорных условиях; поощрять мелких производителей к кооперированию путем предоставления их объединениям ряда преимуществ. В отношении союзов не выше губернского уровня предусматривалось явочное образование кооперативов, добровольное вступление в них членов и свободное избрание правлений. Так как директивы политбюро не публиковались, то только из текста «указаний» стало известно, что допускается самостоятельное функционирование кустарно-промысловой и сельскохозяйственной кооперации, и кооператоры начали восстанавливать ранее действовавшие и создавать новые товарищества и союзы.

Линия «Руководящих указаний» была развернута в декретах, которые могут уже быть названы, выражаясь современным языком, рыночными: от 7 июля «О промысловой кооперации» и от 16 августа - «О сельскохозяйственной кооперации». Этими узаконениями провозглашались отделение сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации от потребительской, их полная независимость и, следовательно, право на создание самостоятельных кооперативных систем. Признавалось право крестьян и кустарей вести любые хозяйственные, в том числе и торговые, снабженческо-сбытовые операции, создавать для этого любые формы кооперативных объединений (на кредитные «табу» еще сохранялось до января 1922 г.). Всем видам кооперативных объединений предоставлялась полная свобода финансовой деятельности и накопления средств, ведения операций на собственные средства, за свой счет, на свой страх и риск.

В период разработки этих декретов, а затем и после их принятия против развертывания этой линии велась ожесточенная кампания со стороны противников допущения кустарно-промысловой и особенно сельскохозяйственной кооперации в сферу обращения, высвобождения их из-под эгиды уже полностью «завоеванной» коммунистами и перестроенной в духе коммунистического идеала потребкооперации. Таких противников в партийных кругах было значительно больше, чем понимающих необходимость свободного развития всех форм и функций кооперации.

Уже после принятия декрета от 16 августа многие партийные работники, прямо или косвенно связанные с сельским хозяйством, считали недопустимым восстановление деятельности сельхозкооперации в сфере обмена. Так, член коллегии НКЗ А. X. Митрофанов полагал, что главный путь подъема сельского хозяйства должен проходить через учрежденные решением VIII Всероссийского съезда советов (декабрь 1920 г.) сельские посевные комитеты. Это решение не было отменено, и такие комитеты продолжали существовать до 1922 г. «Севкомы,  - писал он,  - должны жить и развиваться в сельскохозяйственную производственную кооперацию». Даже в декабре 1921 г. содокладчик по вопросу о сельхозкооперации на XI конференции РКП(б) Д. Мануильский заявил: «Если советской власти грозит чрезвычайная опасность, то она не столько со стороны крупных арендаторов, сколько со стороны этой всероссийской Сухаревки, которую представляет сейчас сельскохозяйственная кооперация, Эта организующаяся мелкая буржуазия, неуловимая, представляет собой большую опасность».

Что же касается противников изложенной точки зрения - сторонников допущения развития всех функций сельхозкооперации, то и они ограничивали ее роль только подготовкой перехода к кооперированию производственному. Выступая на той же конференции, С.П. Середа доказывал, что кооперация в области обмена - лишь одна из ступеней на пути к кооперированию крестьянского производства и что, «поощряя все виды кооперации, мы отдаем предпочтение коллективному землепользованию, коллективной обработке земли и общественной организации труда». Но для этого необходимо, наставлял он, не только воздействовать экономическими мерами, но и «с самых первых шагов овладеть кооперацией идейно». В связи с этим он приветствовал сообщение Е. Ярославского на конференции о том, что ЦК РКП(б) уже принял решение о создании специальной комиссии по партработе в кооперации.

Объективный процесс возрождения рыночных отношений в затрагиваемых кооперацией сферах уже нельзя было затормозить, что побудило законодательно закрепить вторую точку зрения - была разрешена кооперативная деятельность в сфере обмена. Условием этого допущения стало намерение поставить возрождающиеся центры и союзы сельскохозяйственной и промысловой кооперации под жесткий контроль партийно-государственного аппарата.

Первоначально с этим, правда, вышла осечка. После передачи по телеграфу «указаний» кооператоры развернули работу по созыву всероссийского съезда союзов сельхозкооперации, а 20 августа, еще до того как декрет «О сельскохозяйственной кооперации» был опубликован, Учредительный съезд уполномоченных от этих союзов открыл в Москве свои заседания. На нем было принято решение о воссоздании Всероссийского союза сельскохозяйственных кооперативов - Сельскосоюза. Начались и выборы органов управления им. Пытаясь не выпустить из рук рычаги управления формирующимся центром сельхозкооперации, ЦК РКП(б) через наркомзем стал оказывать неприкрытое давление на делегатов съезда с тем, чтобы заставить их ввести в состав правления Сельскосоюза хотя бы двух представителей НКЗ. Исходило ли это требование от наркомата или он осуществлял директиву политбюро ЦК, делегатам съезда установить не удалось, тем не менее, они стойко сопротивлялись проведению этой меры. На репрессии по отношению к кооператорам не решились: то ли не успели определиться в новых условиях, то ли еще не оценили важности «наложения удавки». В итоге был достигнут компромисс: два представителя НКЗ было введено не в правление - распорядительный орган из 9 человек, а в Совет Сельскосоюза - наблюдательный орган из 17 членов и 4 кандидатов. Персонально это были партийные деятели А.М. Лежава и П.А. Месяцев. Кооператорам пока удалось, воспользовавшись «фактором внезапности», на время отсрочить полную зависимость Сельскосоюза от партийно-государственных структур.

О том, что это был не случайный конфликт, вызванный стремлением НКЗ наладить сотрудничество с возрождавшейся сельхозкооперацией, как пытались убедить делегатов съезда (сотрудничество предполагает свободу сторон в выборе его форм), а целенаправленное воздействие на возомнивших себя свободными кооператоров, свидетельствуют как открытые, так и неопубликованные документы. Например, в резолюции XII конференции РКП(б), состоявшейся год спустя, по поводу этого съезда записано: «Контрреволюционные партии, пренебрегая коренными интересами кооперации, пытаются превратить эту последнюю в оплот и организационную базу контрреволюции», «в орудие кулацкой контрреволюции»; при этом слова «всероссийский съезд» в тексте резолюции взяты в кавычки, и назван он съездом «верхов сельскохозяйственной кооперации». В архивном документе - сообщении коммунистической фракции центров с.-х. кооперации в ЦК РКП(б)  - звонкая революционная фразеология заменена изложением реальных замыслов: «Учредительный съезд (речь идет о том же съезде с.-х. кооперации. Л.Ф.) и его результаты выявили срочную необходимость активного вмешательства партии в строительство с.-х. кооперации: Разрешение этой задачи выпало преимущественно на отдел с.х. кооперации при НКЗ, превратившийся фактически в политотдел с.-х. кооперации, работавший под непосредственным руководством кооперативной комиссии ЦК» Вот откуда исходило домогательство НКЗ о введении двух своих представителей в правление Сельскосоюза, о чем делегаты кооперативного съезда могли лишь догадываться. Далее в документе следует конкретное изложение тактики достижения цели, сводившейся:

1) к незамедлительному проникновению партийных сил во всероссийский центр и местные объединения…

2) к постепенному, рассчитанному на длительный период органическому овладению с.-х. кооперацией…

3) к систематическому отбору и привлечению на свою сторону новых работников из беспартийной массы кооперированного крестьянства». Но если сельхозкооперации удалось хоть на время отсрочить свое полное подчинение диктату, то несколько замешкавшейся с созывом съезда кустарно-промысловой кооперации такую вольность уже не позволили. Когда 3-10 ноября 1921 г. она провела свой съезд, на котором было принято решение о создании Всероссийского союза кустарно-промысловой кооперации и избраны органы управления, то специальным постановлением ВЦИК от 9 декабря этот съезд был объявлен незаконным, устав союза не утвержден, а избранные съездом органы управления распущены.

Одновременно решением политбюро ЦК РКП(б) от 18 ноября была создана комиссия по партийной работе в кооперации, которая фактически стала предрешать все вопросы кооперативного движения с вынесением наиболее существенных на утверждение оргбюро и политбюро ЦК. С подачи этой комиссии 5 января 1922 г. ЦК разослал на места директивное письмо «О партработе в кооперации и о предсъездовской кампании». В нем в адрес объявленного незаконным съезда выдвинуты нелепые обвинения, якобы что на нем «руководящую роль играли буржуазные элементы… политически руководимые преимущественно эсеровски-кадетскими группировками», что последние проводили линию развития… «главным образом посредническо-скупочных операций», якобы не желали сотрудничать с «советскими органами и с коммунистическими элементами съезда». Намечается целая система мер, которые парторганы на местах должны были провести с тем, чтобы обеспечить «пролетарски-коммунистическое» влияние в промкооперации и подготовить новый съезд, инициатива созыва которого «должна находиться в руках партийных товарищей».

Одновременно принимаются лихорадочные меры, чтобы исправить «промах» в отношении руководящего центра сельскохозяйственной кооперации. Упомянутая выше парткомиссия подготовила, а ЦК 18 марта 1922 г. спустил директивное письмо «О сельскохозяйственной кооперации», результат реализации которого также вскоре выявился. На очередном всероссийском съезде в октябре 1922 г. удалось обеспечить среди делегатов 40% коммунистов (на августовском съезде 1921 г. их было только 3%). В итоге в правление Сельскосоюза из 10 членов избрано 4 коммуниста, в Совет из 27 - 12. Можно ли удивляться, что за год с небольшим в сельскохозяйственной кооперации, к которой большевики всегда относились с пренебрежением и недоверием, могло «вырасти» такое количество компетентных кадров-коммунистов, успевших к тому же еще проявить свою компетенцию и завоевать «деловое доверие», как тогда говорилось в партийных документах, чтобы участники движения делегировали их в таком количестве в свои руководящие органы. Ведь в промкооперации такие «сдвиги» произошли всего за… 5 месяцев.

Однако в начальный период нэпа описанная выше «возня» вокруг внедрения «партийцев» в кооперативные центры никак еще не сказалась на быстром возрождении самого движения. Не только восстанавливаются отдельные количественные показатели дореволюционных лет, но и достигаются определенные качественные сдвиги, особенно в организационно-структурном и функциональном отношении. Уровень организации системы сельскохозяйственной кооперации 1918 года стал своего рода отправным пунктом для качественного углубления. Следует добавить, что решительная ломка сельскохозяйственной кооперации началась только весной-летом 1920 г., и поэтому сохранились не только навыки и традиции, но в известной мере и организационные структуры, которые как бы после непродолжительного анабиоза стали со сказочной быстротой оживать, как только появились первые реальные условия для этого (случай воссоздания Сельскосоюза уже накануне публикации декрета, позволявшего это сделать, весьма симптоматичен).

Прежде всего, это коснулось первичной сети. До революции она была представлена главным образом кредитными кооперативами (16,5 тыс.), часть из которых стала выполнять и посреднические функции. Непосредственно выполнявших такие функции было относительно мало - по 3 тыс. маслодельных артелей и сельскохозяйственных товариществ. После перехода к нэпу в структуре сети происходят существенные сдвиги. Создание кредитных кооперативов было дозволено только в январе 1922 г., что намного задержало развитие выполнявшихся такими товариществами важнейших для деревни функций. Преобладающей формой крестьянской кооперации становится универсальное сельскохозяйственное товарищество. Оно пришло на смену выполнявшему посреднические функции лишь попутно кредитному кооперативу. Распространение универсальных товариществ связано со многими факторами, главными из которых были низкая товарность крестьянских хозяйств и их слабая специализация, расстроенность денежных отношений, отставание вертикальной специализации как в низовом звене, так и на союзном уровне. В этих условиях универсальные товарищества выполняли функции сбыта, снабжения, переработки в зависимости от возможности крестьянского хозяйства и данного кооператива, не связывая себя определенной отраслью.

После легализации кредитной функции отдельные универсальные товарищества стали заниматься и этим. Статистика начала выделять два вида универсальных товариществ - без кредитных и с кредитными функциями. Кроме того, стали создаваться и кооперативы только с такими функциями.

Наряду с универсальными получают быстрое распространение специализированные кооперативы по переработке и сбыту продукции - маслодельные, сыроваренные, картофелеперерабатывающие, льноводческие, свекловичные, хлопковые, табаководческие, садово-виноградарские и иные товарищества и артели. Новую группу крестьянских объединений, почти неизвестную в дореволюционной России (частично такие функции выполняли сельскохозяйственные общества), составили так называемые подсобно-производственные кооперативы, главной целью которых было оказание помощи своим членам в осуществлении производственных процессов в крестьянском хозяйстве. К ним относились машинные, мелиоративные, семеноводческие, племенноводческие и иные товарищества. И наконец, к сельхозкооперации статистика нэповского периода, в отличие от 1918 - 1920 г., стала относить и колхозы (коммуны, артели, тозы), которые составляли группу производственных кооперативов.

В 1922 - 1923 г. были разработаны примерные уставы 11 форм сельскохозяйственной кооперации (без колхозов).

Интерес с точки зрения сравнения с дореволюционным периодом и последующей второй половиной 20-х годов представляют следующие положения. Никакие ограничения в приеме в кооперацию, связанные с имущественным и социальным положением, не ставились. Не предусматривалось обобществление каких-либо производственных процессов - они оставались функцией индивидуальных крестьянских хозяйств, которым кооперативы призваны были помогать, а не заменять их. Восстанавливались вступительные и паевые взносы, размеры которых устанавливались общими собраниями членов кооператива. Чистая прибыль употреблялась на отчисление в основной и специальный капиталы, на общекооперативные и общеполезные цели, на оплату дивиденда на пай, но в размере не выше процента, установленного на ссуды в государственных кредитных учреждениях.

В других - не состоявшие в системе Сельскосоюза (так называемые «дикие»), тем не менее общую картину роста и соотношения различных групп кооперативных объединений они в основном отражают верно. Как видно из таблицы, уже в 1924 г. общее число обслуживавших сельское хозяйство кооперативов превысило дореволюционный показатель. Что же касается степени охвата кооперативным обслуживанием крестьянских дворов, то она была еще значительно меньшей. Это примерно половина от дореволюционного показателя.

Особенно следует обратить внимание на показатели колхозов. Темп их роста был незначительным и сопровождался колебаниями вплоть до 1927 года включительно. При относительно заметном удельном весе колхозов в системе сельхозкооперации по числу объединений их удельный вес по числу членов был крайне незначительным. Отсюда очевидна безосновательность укоренившегося в течение многих лет стереотипа, что провозглашенное в конце 1927 г. ускоренное проведение коллективизации отражало объективно назревший процесс.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7