Голодомор 1946-1947 годов

В конце зимы 1947 г. обострились продовольственные трудности в столице СССР г. Москве. С перебоями отоваривались хлебные карточки, в городе иссякли запасы картофеля и овощей. Ввиду того, что у некоторых заводов картофель изъяли на семена, а других источников поступления ОРСы не имели, то не обеспечивалось общественное питание рабочих. Положение было настолько опасным, что под угрозой срыва оказалась работа предприятий и строительных трестов Министерства авиационной промышленности, а также Министерства вооружения СССР. На других, несекретных заводах Москвы и Московской области, положение с питанием было хуже.

Утром 28 марта того года работниками московской милиции были обнаружены и сорваны 35 листовок, расклеенных в людных общественных местах Куйбышевского, Железнодорожного и

Щербаковского районов г. Москвы. Текст листовок, написанный карандашом под копирку призывал к демонстрации: "Всем, всем, всем! Гражданин России! Выполни свой долг и впредь в первое воскресенье каждого месяца! В 12 часов 6 апреля с. г. в центре г. Москвы состоится безмолвная демонстрация. Наша задача: заполнить центр, остановить уличное движение. Возьмите авоськи-сумки. Ваша безопасность гарантирована. Мы требуем хлеба. Долой колхозы, рабство и произвол. Мы за частную собственность, свободную торговлю, за открытие границ, свободу и счастье народа. Запомните дату 6 апреля. Все на демонстрацию! Содержание воззвания передавайте всюду, всем и всеми способами". Московской милицией были приняты меры к розыску автора листовок, а материалы переданы в Министерство государственной безопасности СССР.

По воспоминаниям историка Е.Г. Гимпельсона, в г. Москве голода не было. По карточкам он получал 400 г хлеба, крупу, жиры. Этим, конечно, не наедался, а купить хорошие продукты было не на что, хотя получал ежемесячную зарплату в 500 руб. По тем временам не маленькую. В булочной всегда стояли нищие и просили хлеба.

В Новосибирске причиной почти 50% смертных случаев стали болезни, вызванные хроническим недоеданием, употреблением в пищу суррогатов, общим ослаблением человеческого организма. За период с января по август 1947 г. число умерших от дизентерии в городе возросло в 12 раз, от токсической диспепсии -- в 13 раз, от гастроэнтероколита -- в 7 раз. В сельской местности положение было сложнее. В колхозах и совхозах совершенно не было хлеба, а приближался весенний сев. В то же самое время на Новосибирском маслозаводе скопилось 1000 т пищевого соевого жмыха и склады были переполнены. По этой причине завод перешел на переработку рыжика. Председатель Новосибирского облисполкома Соколов направил телеграмму заместителю председателя Совмина СССР Микояну с просьбой разрешить израсходовать 1000 т соевого жмыха для продажи на селе. На этой телеграмме рукой Микояна написано: "Т. Зотову (Министру пищевой промышленности СССР), т. Двинскому (Министру заготовок СССР). Почему бы не передать (1000 т. соевого жмыха. -- В.З.) Минзагу для примеси к муке на месте?" На что Двинский отвечал: "...Минзаг считает возможным отпустить Новосибирскому облисполкому для продажи колхозам 300 т соевого жмыха за счет остатков в промышленности".

3. Септическая ангина

Еще в 1932 г. в ряде районов Союза (Урал, Западная Сибирь и др.) стало наблюдаться заболевание, получившее условное название "септическая ангина". Оно характеризовалось резким снижением белых кровяных телец в крови, высокой температурой, некрозами в зеве и полости рта, кровоизлияниями на коже.

Смертность колебалась от 17 до 50%. Ежегодно заболевало несколько тысяч человек. Заболевания возникали весной после употребления в пищу зерна (проса, пшеницы, ржи, гречихи и др.), зимовавшего в полях под снегом.

Врачи толком не знали способ лечения коварного заболевания. Вот как запомнилось первое столкновение с этой болезнью студентке мединститута, будущему заместителю, а в последствии и Министру здравоохранения СССР М. Ковригиной: "В мае 1934 г. меня и двух моих соучениц срочно вызвали в Свердловский Облздравотдел. Там нас встретил председатель областного отдела НКВД... Он объявил, что мы мобилизованы на борьбу с неизвестной заразной болезнью и сегодня же должны выехать к месту работы... Нас передали в распоряжение главного врача маленькой сельской больницы (в деревне Дуброва, близ Оханска Пермской области. -- В. З.). Больных человек 15, все в очень тяжелом состоянии. Воздух в больнице был пропитан сладковатым гнилостным запахом. Почти все больные кровили. У многих температура поднималась до 40 и выше. Никогда мне не забыть такой страшной картины: во двор нашей больницы въезжает телега, на ней, на перине, лежат две молодые красивые женщины, мать и дочь, обе мертвенно-бледные, потерявшие сознание. Их везли из соседней деревни, и пока доехали до больницы, вся перина пропиталась кровью, пожми ее -- потечет кровь. Врач больницы рассказал нам, что удалось спасти только 7-летнюю девочку, у которой умерли отец, мать и трое братьев... Нам показали эту девочку: бледная, худая, обессиленная, в зеве у нее не было ни миндалин, ни дужек, ни маленького язычка. Все некротизировалось, все отторглось. Смертность в больнице была высока, и население стало своих больных скрывать. Тогда и было решено устраивать подворные обходы для выявления больных... Подозрительных на заболевание сразу же направляли в больницу, и, чем раньше выявляли больных, тем быстрее они поправлялись. Со временем я стала находить больных по характерному сладковато-гнилостному запаху, который шел от заболевших... Не было ниодного случая заражения от больных медицинского персона-

В последние перед войной годы заболевание встречалось реже, что было связано с своевременной уборкой хлеба, но в 1943-1944 гг. количество заболеваний снова сильно подскочило вверх. Пик заболеваемости приходился на 1944 г., когда численность учтенных заболевших достигала 173 тыс. человек, из которых умерло примерно 28 тыс. До 80-85% больных и умерших было в России, а самая высока заболеваемость наблюдалась в Куйбышевской, Чкаловской, Ульяновской областях, Башкирской, Татарской АССР и др.

Работы, проводившиеся в ряде научно-исследовательских институтов в годы войны, приблизили медиков к пониманию причин заболевания. Изучение этиологии септической ангины затруднялось тем обстоятельством, что ни на одном из лабораторных животных не удавалось воспроизвести картину заболевания. Только человек заболевал септической ангиной. Существовало мнение, что это заболевание связано с авитаминозом, однако работами, проведенными в 1943 г., эта теория была окончательно опровергнута. Добровольцы, бывшие на полноценном питании, получали перезимовавшее просо, изъятое из очагов септической ангины Ульяновской области, несмотря на отсутствие авитаминоза, заболели септической ангиной. Само собой ученые знали, что только голод заставлял людей собирать для питания ядовитое зерно, но открытым текстом по понятным причинам об этом не писали. По совету Наркомздрава СССР 31 декабря 1943 г. был подготовлен специальный приказ № 38 уполномоченного ГКО "О мероприятиях по предупреждению и борьбе с септической ангиной". В соответствии с ним был проведен учет полей с неубранным осенью урожаем в Куйбышевской, Саратовской, Ульяновской областях, Ставропольском крае и др. Смертоносные поля были взяты под строгую охрану.

В июле 1945 г. ученым медицинским советом Наркомздрава РСФСР было принято для этого заболевания название "алиментарно-токсическая алейкия", что намного точнее характеризовало болезнь. Однако, и после этого причиной летальности по-прежнему записывали септическую ангину, поскольку пострадавшие жаловались на боль в горле. На самом деле под септической ангиной скрывалась лейкопения -- заболевание, связанное с отравлением кроветворной системы, а проще говоря, белокровие. Весной 1947 г. массовые заболевания так называемой септической ангиной были отмечены в 30 областях, краях и республиках России и ряде областей Казахстана. В апреле в Горьковской области было учтено 5 тыс. больных, в Челябинской -- более 2,8 тыс. Тяжелое положение было в Куйбышевской, Курганской, Новосибирской, Саратовской, Чкаловской, Ярославской, Западно-Казахстанской (Казахская ССР) областях, Башкирской и Удмуртской АССР. Сведения о заболеваемости септической ангиной и смерти от нее противоречивы. С мест сообщали в центр о тысячах опасно больных, а в справке председателя Совмина РСФСР констатировалось, что в 1945 г. заболело 193 человека, из них умерло 42; в 1946 г. соответственно -- 615 и 90; в 1947 г. -- 2857 и 224. Но и по этим данным видно, что в 1947 г. смертность была в несколько раз выше, чем в 1946 г.

4. Голод и дети

Чтобы спасти детей от смерти, некоторые родители увозили их подальше из голодных мест и оставляли в городах. Прокурор Латвийской республики сообщал Генеральному прокурору СССР, что за последние дни февраля 1947 г. участились случаи, когда родители подбрасывали детей в возрасте от 2-х лет и старше, иногда сразу двоих-троих из одной семьи. С детьми оставляли записки с указанием года рождения, имени и фамилии ребенка и кратким объяснением: "Кормить нечем...". Бросив детей на вокзале, около милиции или детприемника, родители скрывались. За февраль месяц было подобрано 49 таких детей. По Крымской области было зарегистрировано 52 случая оставления детей, по Воронежской -- 15. О том же были сообщения из Ленинградской, Орловской и других областей. Родители надеялись отыскать и вернуть детей по окончании голода, только далеко не всем это удавалось.

Тяжело складывалась судьба осиротевших в войну детей, взятых на воспитание. В семьи колхозников Калужской области было принято на воспитание более 4,6 тыс. детей-сирот. Зимой 1947 г., не имея хлеба на пропитание, опекуны подавали заявления с отказом от их дальнейшего содержания и приводили детей в отделы народного образования. По Хвастовичскому району было подано 38 таких заявлений. В этом районе трех сирот Калинкиных, отец которых погиб на фронте, а мать умерла, воспитывал дедушка, инвалид II группы. В связи с отсутствием хлеба и картофеля, чтобы хоть как-то спасти внучат, он отказывался от их содержания и просил ускорить определение детей в детдом. В том же районе и по той же причине колхозница Сычева просила забрать от нее 4-х сирот, отец которых погиб на фронте, а мать подорвалась на мине. Много аналогичных заявлений об отказе от патронирования по причине полного отсутствия в хозяйствах хлеба было подано по Борятинскому, Дзержинскому, Детчанскому, Думичскому, Износковскому, Ульяновскому и др. районам. Разместить всех детей в детдомах область не имела возможности. Такое наблюдалось и в других местах.

Быстро распространившейся по стране детской беспризорностью занималось Министерство внутренних дел СССР. По состоянию на 1 ноября 1947 г. органами МВД было устроено 360 тыс. беспризорных и безнадзорных детей, подобранных с улиц и железнодорожного транспорта. Из них 125 тыс. детей были направлены в детские дома, 25,5 тыс. -- в школы ФЗО и ремесленные училища, 51 тыс. -- на работу в промышленность и сельское хозяйство, 14,5 тыс. -- в детские трудовые воспитательные колонии МВД и 144 тыс. детей было возвращено родителям.

Разросшаяся в военное время государственная сеть детских учреждений очень скоро была переполнена и не вмещала всех нуждавшихся в призрении сирот. Наспех создавались новые детдома, дома младенцев, детские воспитательные колонии для успевших совершить мелкие правонарушения. В конце 1947 г. для приема беспризорных и безнадзорных детей имелось 1504 детских комнаты милиции и 341 детский приемник-распределитель МВД. Количество мест в приемниках было доведено до 28,7 тыс.

В голодное время далеко не всегда детский дом, больница или дом ребенка были спасительным местом для искавших пропитания, лечения и приюта детей. Детские учреждения, входившие в систему министерства просвещения и здравоохранения были особенно подвержены расхищению продуктов питания и промтоваров, предназначавшихся детям. Помимо хищений и систематического урезывания отпускаемых по специальным фондам продуктов, из детского котла незаконно снабжалась вся администрация с обслуживающим персоналом и члены их семей. Нередко с ведома заведующих, разворовывались и продавались на рынках детская одежда и обувь. Ответом на произвол администрации и голодное существование было массовое бегство детей из такого рода учреждений.

В городах медицинское обслуживание детей ухудшилось, а в сельской местности -- почти полностью отсутствовало. Детская смертность от воспаления легких, туберкулеза, острого расстройства питания превышала 20% общей численности умерших в I квартале 1947 г. Углубленный осмотр детей школьного возраста выявил свыше 30% инфицированных туберкулезом. Одной из основных причин роста смертности детей было крайне неудовлетворительное питание в лечебно-профилактических учреждениях: отсутствие молока, низкосортные продукты и их заменители. Иркутский городской комитет ВКП(б), обеспокоенный ростом заболеваемости и смертности среди детского населения города, 7 апреля 1947 г. постановил ежедневно выделять молоко на 7 тыс. ослабленных детей школьного возраста из расчета 0,5 л на человека, организовать детскую столовую на 1500 человек, обязать горсобес перечислять горздравотделу из внеминистерских средств 100 тыс. руб. на оплату питания детей в столовой по медицинским показаниям, просить облисполком выделить добавочно 500 детских пайков для дистрофиков, находившихся на лечении в детской больнице.

Нетерпимая обстановка сложилась в учреждениях для самых маленьких. В доме малютки № 2 г. Кирова регулярно недодавали детям установленную норму питания. "Сэкономленные" продукты присваивались. Голодание детей, несвоевременное оказание медицинской помощи, вызывали высокую заболеваемость и смертность. За 9 месяцев 1947 г. из 150 детей заболели 73, из них умерло -- 60, в том числе от дистрофии -- 16 детей. Для сокрытия высокой смертности было организовано тайное погребение 53-х трупиков. В Тотемском районе Вологодской области по той же причине умерли от истощения 87 детей из 153 поступивших в дом ребенка.

Расследование таких преступлений проводилось следователями по важнейшим делам прокуратуры РСФСР. Преступники получали длительные сроки лишения свободы. Заведующая дома малютки № 2 г. Кирова Блинова была приговорена к 20 годам, сестра-хозяйка Дорофеева -- к 15-ти, повар Григорьева -- к 10 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. Для предотвращения воровства в июле 1947 г. Генеральным прокурором СССР был издан приказ № 167 "Об усилении борьбы с хищением и разбазариванием промышленных и продовольственных товаров и другими злоупотреблениями в детских учреждениях". В процессе исполнения приказа органами процессе исполнения приказа органами прокуратуры были вскрыты многочисленные факты хищения продуктов и других материальных ценностей в детских яслях, домах, больницах. Были привлечены к судебной ответственности и осуждены за кражу работники детских учреждений в Белоруссии, Молдавии, Таджикистане, на Украине, Дагестанской и Татарской АССР, Ивановской, Куйбышевской, Саратовской, Тюменской, Челябинской и других областях. Однако и после серьезного мероприятия продолжались хищения и злоупотребления в детских учреждениях. Причиной тому являлся не столько голод, сколько особенности государственной системы социального обеспечения, где бесконтрольность создавала все условия для хищения, взяточничества, очковтирательства.

5. Психические расстройства на почве голода

Заболевание дистрофией нередко приводило не только к физическому истощению организма, но и к сильнейшим изменениям в психике и поведении человека. Взаимоотношения с окружающими менялись в сторону повышения раздражительности, нарастания психических расстройств от пищевых галлюцинаций до потери рассудка. Следственный отдел прокуратуры СССР в 1946-1947 гг. завел специальную папку для фактов людоедства на почве голодания и массовых отравлений граждан суррогатами пищевых продуктов.

Страницы: 1, 2, 3, 4