Формирование стадии предварительного расследования в уголовном процессе России в 1717–1723 гг.

Менее полутора месяцев спустя, 22 января 1724 г. (что j характерно, опять, будучи в Вышнем суде) император подписал повторный указ о ликвидации «майорских» канцелярий. В этом указе несколько подробнее регламентировался порядок отчетности о суммах, взысканных по делам, расследовавшимся канцеляриями. Так завершилась протянувшаяся с 1713 г, история «майорских» следственных канцелярий.

При всей непродолжительности функционирования «майорских» канцелярий, следственной канцелярии генерал-прокуратуры и Розыскной конторе Вышнего суда довелось просуществовать еще более короткие сроки. Возникновение следственной канцелярии генерал-прокуратуры было связано с тем, что в марте 1722 г. - поныне непроясненными путями-в руки Петра I попала исковая челобитная посадского человека из Ярославля И.И. Сутягина, содержавшая многочисленные обвинения против ярославского провинциал-фискала С.Ф. Попцова. Челобитная не осталась без внимания, и уже 20 марта 1722 г. кабинет-секретарь А.В. Макаров направил генерал-прокурору Сената П.И. Ягужинскому письмо, в котором передал указание императора, чтобы «по тому делу [С.Ф. Попцова] изследовали в Сенате или особливо в вашей канторе».

Тот факт, что высочайшее поручение осуществить досудебное разбирательство дела по обвинению руководителя территориального органа фискальской службы оказалось в марте 1722 г. адресовано генерал-прокуратуре, представляется вполне объяснимым. С одной стороны, в действовавшем на тот момент законе «Должность генерала-прокурора» редакции от 27 января 1722 г. ни слова не говорилось о следственных функциях генерал-прокуратуры (как ни слова о таковых полномочиях не будет сказано в изданной чуть позже редакции от 27 апреля 1722 г.). С другой же стороны, согласно ст. 4 закона от 27 января 1722 г. «Должность генерала-прокурора», фискальская служба ставилась под надзор генерал-прокуратуры (в обязанность генерал-прокурору вменялось, по выражению законодателя, «за фискалами смотреть»)- По всей очевидности, расширительно истолковав положения именно ст. 4 закона от 27 января 1722 г., Петр I и поручил досудебное рассмотрение дела ярославского провинциал-фискала незадолго до того учрежденной генерал-прокуратуре.

Не вдаваясь в детали расследования дела С.Ф. Попцова (переросшего затем в масштабное «дело фискалов»), необходимо отметить, что в связи с возрастанием объема работы по этому делу очень скоро встал вопрос о создании в генерал-прокуратуре временного структурного подразделения, которое специализировалось бы на следственной деятельности. Таковым образом, как уже упоминалось, в июле 1722 г. была организована следственная канцелярия генерал-прокуратуры, которую возглавили лично генерал-прокурор П.И. Ягужинский и прокурор Военной коллегии Е.И. Пашков (в недавнем прошлом - асессор следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова). В официальном обиходе новое структурное подразделение генерал-прокуратуры стало именоваться длинно: «Канцелярия генерала-лейтенанта и генерала-прокурора Павла Ивановича Ягушинского да лейб-гвардии капитана Егора Ивановича Пашкова^.

На протяжении второй половины] 722 г. следственная; канцелярия генерал-прокуратуры продолжала заниматься «делом фискалов», объем работы по которому начал резко увеличиваться после того, как 31 августа 1722 г. решивший \ деятельно раскаяться С.Ф. Попцов подал обширную, в 70 (!) \ пунктов повинную. 9 ноября 1722 г. весьма содержательную; повинную подал и глава фискальской службы А.Я. Нестеров.] (обвинение которому было предъявлено как раз на основании повинной Саввы Попцова). В итоге, к январю 1723 г. деятельность следственной канцелярии генерал-прокуратуры достигла такого размаха, что Петр I оказался перед очевидным выбором: либо внести поправки в законодательство, окончательно наделив гене рал-прокуратуру следственными полномочиями (что, однако, противоречило взглядам первого российского императора на прокуратуру как на орган надзора), либо передать еще не завершенное «дело фискалов» и выделенные из него в особое производство дела в иной следственный орган (что грозило замедлить, а то и дезорганизовать соответствующие расследования).

В конце концов, император принял компромиссное решение. Как было сказано выше, в феврале 1723 г. следственная канцелярия генерал-прокуратуры была преобразована в Розыскную контору Вышнего суда. От следственной канцелярии генерал-прокуратуры Розыскная контора унаследовала и находившиеся в производстве дела, и канцелярских служащих (во главе с канцеляристом И.Н. Венюковым), и руководителя - прокурора Е.И. Пашкова. Стоит повторить также, что в делопроизводстве середины 1720-х гг. Розыскная контора нередко обозначалась «в связке» с предшественницей: «Канцелярия генерала-лейтенанта и генерала-прокурора, что ныне Вышняго суда кантора Розыскная».

Именно Розыскная контора Вышнего суда подвела к концу расследование как многоэпизодного «дела фискалов», так и выделенного из него вышеотмеченного дела по обвинению судьи Московского надворного суда М.В. Желябужского в подлоге завещания. В октябре 1723 г. названные дела - с подготовленными Розыскной конторой обвинительными заключениями - были направлены в Вышний суд, который в январе 1724 г. приговорил семерых подсудимых к различным мерам наказания. Из дел, которые Розыскная контора не успела довести до суда, необходимо назвать упоминавшееся дело дьяков Преображенского приказа Я.В. Былинского и В.Н. Нестерова, которое контора расследовала в 1723-1724 гг. Ликвидация Розыскной конторы произошла, по всей вероятности, в 1726 г. в связи с упразднением Вышнего суда.

Завершая рассмотрение органов предварительного расследования, появившихся в ходе судебной реформы Петра I, остается сказать несколько слов о придании следственных полномочий Камер-коллегии и камерирским конторам. Что касается Камер-коллегии, то единственным актом о наделении ее таковыми полномочиями, изданным в первой четверти XVIII в., явился сенатский указ от 30 апреля 1722 г. Согласно названному указу (принятому в ответ на доношение Главного магистрата), Камер-коллегии предоставлялось право «чинить следование» по делам о хищении казны, совершенном с участием должностных лиц городского самоуправления. При этом, в какой судебный орган надлежало передавать расследованные Камер-коллегией дела, в указе от 30 апреля 1722 г. не оговаривалось (скорее всего, здесь, по умолчанию нормо-творца, подразумевались магистратские суды).

Кроме того, в 1720-1724 гг. Правительствующий Сенат направил в досудебное производство Камер-коллегии, по меньшей мере, пять дел, связанных с совершением преступлений в финансовой сфере. К примеру, сенатским указом от 12 июля 1721 г. Камер-коллегии было предписано осуществить расследование дела о хищении казны и об утрате финансовой документации за 1716 г. в Новгороде. По завершении расследования дело надлежало передать на судебное рассмотрение в Юстиц-коллегию. А сенатским указом от 7 сентября 1724 г. Камер-коллегии поручалось расследовать дело по обвинению во взятках и неуказных сборах казанского губернатора А.П. Салтыкова (судебное рассмотрение этого дела предполагалось затем провести в Сенате).

Наделение следственными полномочиями территориальных органов Камер-коллегии - камерирских контор - было связано с инициативой самой коллегии. В доношении Камер-коллегии Сенату от 31 января 1721 г. констатировалась неэффективность разбирательства дел по казнокрадству и иным преступлениям в области государственных доходов, которые производились тогда Юстиц- и Ревизион-коллегиями (как отмечалось в доношении, в названных коллегиях «за умножением дел в решении (вынесении приговоров/ чинитца продолжение, на что смотря, и другие впадают в такие ж погрешения, и от того денежной казне утрата»). В связи с этим Камер-коллегия предложила предоставить право осуществлять предварительное следствие по данному кругу дел камерирским конторам, с последующим направлением расследованных дел на судебное рассмотрение в Юстиц- и в Ревизион-коллегии.

Означенная инициатива Камер-коллегии встретила полную поддержку в Сенате. Уже 26 мая 1721 г. был издан поныне не вводившийся в научный оборот сенатский указ, в котором за камерирскими конторами - в качестве дополнительной линии компетенции - закреплялись (правда, временно, «до указу») следственные полномочия по делам о преступлениях в области государственных доходов. По окончании расследования таковые дела надлежало направлять в Ревизион-коллегию.

Завершая рассмотрение вопроса об органах предварительного расследования, появившихся в нашей стране в 1717-1723 гг., имеет смысл коснуться еще нескольких моментов. Во-первых, стоит обратить внимание, что почти все эти органы - «майорские» следственные канцелярии, следственная канцелярия генерал-прокуратуры и Розыскная контора Вышнего суда - являлись органами, специализированными на осуществлении следственной деятельности. Как явствует из архивных материалов, единственной дополнительной функцией, которой обладали «майорские» канцелярии, была функция ответственного хранения имущества, конфискованного по расследованным им делам. К примеру, именной указ от 3 июля 1718 г. о пожаловании конфискованного петербургского дома М.И. Волконского М.И. Бобрищеву-Пушкину оказался направлен для исполнения в следственную канцелярию Г.И. Кошелева.

Во-вторых, необходимо иметь в виду, что перечисленные следственные канцелярии и Розыскная контора являлись органами временными (или, по терминологии М.В. Бабич, «комиссиями»), поскольку создавались они для расследования строго фиксированного круга дел. В этой связи неизбежно возникает вопрос: чем же отличались следственные канцелярии и Розыскная контора от уже упоминавшихся своих предшественников - комиссий конца XVI-XVII вв., которые учреждались Боярской думой для досудебного разбирательства конкретных уголовных дел?

С одной стороны, в отличие от таковых комиссий дореформенного периода (несколько подобных комиссий организовывалось, кстати, и в петровское время - достаточно вспомнить комиссию под руководством А.К. Петрова-Солово, которая расследовала дело о тарском восстании 1722 г.), выше охарактеризованные следственные канцелярии и Розыскная контора получали в производство не единичные дела, а подборки дел. С другой стороны, «майорские» канцелярии сложились - начиная с 1717 г. - в целостную систему, скрепленную к тому же созданием в 1718 г. особого военно-судебного присутствия, состоявшего из глав и асессоров этих канцелярий. В перспективе все это могло привести к превращению следственных канцелярий и Розыскной конторы в постоянно действующие органы.

Подобная перспектива была, думается, тем более вероятной, что в начале 1720-х гг. мнение о необходимости образовать стадию предварительного расследования в отечественном уголовном судопроизводстве стало мало-помалу укрепляться в сознании не только законодателя, но и относительно широкого круга высокопоставленных должностных лиц. Подобные умонастроения в среде генералитета и высшей бюрократии особенно ярко проявились как в вышеизложенной истории о наделении в 1721-1722 гг. следственными полномочиями Камер-коллегии и ее территориальных органов, так и в более частном эпизоде о предпринятом генерал-майором В, И. Ген-ниным в 1723 г. уголовном преследовании судебного комиссара Уктусского дистрикта В.Ф. Томилова и земского комиссара Каменского дистрикта Ф.Ф. Фефилова'.

Дело в том, что направленный, как уже говорилось, в г. на Урал с особыми поручениями Петра 1 В.И. Геннин попытался между иного пресечь преступную деятельность представителей низового звена местной администрации. В частности, получив сведения (причем как от подавших исковые челобитные крестьян, так и от территориального органа фискальской службы) о многообразных криминальных деяниях комиссаров В.Ф. Томилова и Ф.Ф. Фефилова, Видим Геннин, не умедлив, основал следственную канцелярию во главе с майором Тобольского полка И. Брикгаузеном.

Согласно распоряжению В.И. Геннина от 12 июля

г., Иоганну Брикгаузену - совместно с одним-двумя строевыми офицерами - надлежало в кратчайший срок осуществить предварительное следствие («изследовать… наиско-рее») по делам В.Ф. Томилова и Ф.Ф. Фефилова. Расследованные дела предполагалось затем передать на судебное рассмотрение в Преображенский приказ. Не вызывает сомнений, что, будучи осведомлен о формах организации предварительного следствия, которые получили развитие в годы судебной реформы Петра I, Видим Геннин создал в 1723 г. уральский аналог «майорской» канцелярии.

Однако, несмотря на то, что в конце 1710-х - начале 1720-х гг. идея о необходимости вычленения стадии предварительного расследования в отечественном судопроизводстве «витала в воздухе», окончательного закрепления названной стадии в законодательстве тогда не произошло. Единственным исключением здесь так и остался Наказ «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г. Кроме того, никаких законодательных предположений ни о стадии предварительного расследования, ни об органах расследования не было внесено ни в судоустройственный, ни в уголовно-процессуальный разделы проекта Уложения Российского государства 1723-1726 гг.

Что бы там ни было, но в конце 1710-х - начале 1720-х гг. система органов предварительного расследования в нашей стране все-таки сложилась. Тем самым, можно с уверенностью заключить, что именно в ходе проведения судебной реформы 1717-1723 гг. произошло зарождение следственного аппарата России (понимая под следственным аппаратом, вслед за А.Г. Мамонтовым, «крут государственных органов и должностных лиц, осуществляющих расследование преступлений»). Более того: в свете вышеприведенных данных нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что при проведении судебных преобразований Петра I возникли также различные модели организации следственного аппарата.

Вопрос о таковых моделях - правда, применительно главным образом к советскому и постсоветскому периодам - многократно затрагивался в литературе второй половины XX - начала XXI в. (высказывавшиеся по этому поводу мнения были в разное время обобщены Г.Ф. Горским и Ю.В. Деришевым). В итоге, если суммировать точки зрения предшествующих авторов, то становится возможным говорить о четырех моделях организации отечественного следственного аппарата: 1) вневедомственный следственный аппарат (или вневедомственная модель); 2) следственный аппарат в структуре административных органов (административная модель); 3) следственный аппарат в структуре органов прокуратуры (прокурорская модель); 4) следственный аппарат при судах (судебная модель). Соответственно, если «наложить» перечисленные организационные модели на конструкцию отечественного следственного аппарата конца 1710-х - начала 1720-х гг., то будет очевидно, что при проведении судебной реформы 1717-1723 гг. в нашей стране оказались реализованы на практике все четыре эти модели.

В самом деле, видится несомненным, что подчиненные напрямую верховной власти «майорские» следственные канцелярии явились воплощением вневедомственной модели, а столь недолго просуществовавшая следственная канцелярия генерал-прокуратуры - прокурорской модели. Розыскная контора Вышнего суда явила собой первый в истории отечественного государства и права пример воплощения судебной модели организации следственного аппарата. Наконец, наделение следственными полномочиями Камер-коллегии и камерирских контор можно со всей определенностью трактовать как реализацию административной модели построения следственного аппарата.

Резюмируя вышеизложенное, можно констатировать, что в ходе проведения судебной реформы 1717-1723 гг. было впервые - de jure и de facto - осуществлено выделение стадии предварительного расследования в отечественном уголовном судопроизводстве. При этом, выделение означенной стадии произошло тогда кратковременно и фрагментарно, затронув лишь ограниченный круг дел. Связано это было с тем, что законодатель вычленил стадию предварительного расследования, исходя вовсе не из концепции судебной реформы и не из шведских образцов (каковые в данном случае отсутствовали), а руководствуясь узкопрагматическим стремлением повысить эффективность противодействия должностной преступности.

Первыми российскими специализированными органами предварительного расследования стали «майорские» канцелярии, система которых окончательно сформировалась в декабре 1717 г. В производство названных канцелярий поступили главным образом инициированные фискальской службой дела по обвинению должностных лиц (преимущественно высокопоставленных) в преступлениях против интересов службы. Нормативной основой большинства тогдашних органов расследования явился Наказ «майорским» канцеляриям от 9 декабря 1717 г., в котором оказалось впервые закреплено отделение предварительного следствия от судебного.

При всей непродолжительности функционирования созданных в ходе судебной реформы Петра I специализированных органов расследования (упразднение которых произошло на протяжении 1723-1726 гг.) их существование означало зарождение следственного аппарата России. Более того: в 1717-1723 гг. возникли сразу четыре организационные модели отечественного следственного аппарата. Соответственно, исходя из классификации моделей уголовного процесса, предложенной А.В. Смирновым, можно заключить, что осуществленное в ходе судебной реформы Петра I вычленение (хотя фрагментарное и кратковременное) стадии предварительного расследования знаменовало начало перехода от инквизиционного вида уголовного процесса розыскного типа к следственному виду.

Страницы: 1, 2