Деятельность партии эсеров в Новониколаевске

В истории Первой думы не очень заметную, но существенную роль сыграла небольшая группа учеников Н.К. Михайловского, сплотившихся вокруг петербургского журнала "Русское богатство" (Н.Ф. Анненский, В.А. Мякотин, А.В. Пешехонов и др.). Поняв, что крестьяне настроены на мирную реформу, с передачей в их руки основной части помещичьей земли, но без всеобщего "поравнения" и всеобщей земельной перетряски, они помогли крестьянским депутатам объединиться в "Трудовую группу" и составить проект аграрной реформы, который стал известен как "проект 104-х".

В период подготовки к выборам во Вторую думу группа "Русского богатства" создала нелегальную крестьянскую партию.

На эсеровском съезде в 1908 г. с тревогой отмечалось: "Всякий успех правительства в аграрной реформе наносит серьезный ущерб делу революции". [2]

В период реакции эсеры встали на путь "отзовизма", признавая преимущественно "внепарламентские" средства борьбы. На практике это означало развитие всё той же террористической деятельности.

Ставка на террор породила в партии узко консервативные организационные формы: деятельность отдельных групп и определенных лиц была строго засекречена и осуществлялась бесконтрольно. В такой обстановке царской охранке удавалось внедрить в партию эсеров своих провокаторов. Однако внутрипартийный кризис разрушил эти планы. В 1908 г. было вскрыто так называемое "дело Азефа". Выяснилось, что членом ЦК и руководителем "Боевой организации" эсеров долгие годы был агент царской охранки Евно Азеф. Под его руководством были организованы убийства Плеве и великого князя Сергея Александровича. Он пользовался безграничным доверием и полной бесконтрольностью со стороны партии. Предательство Азефа дорого обошлось партии эсеров: многие десятки революционеров были арестованы и повешены. Среди рядовых эсеров "дело Азефа" вызвало подлинное замешательство. Непосредственным результатом "дела" явились роспуск "Боевой организации" и отставка ЦК. В последующие годы непрерывно сокращалось число эсеровских организаций, тиражей и наименований печатных изданий. В партии, как и в РСДРП, появились свои ликвидаторы, предлагавшие перестроить ПСР для легальной деятельности.

Многочисленные террористические акты не помешали наступлению реакции, не предотвратили жестких репрессий против демократических сил. Ультрареволюционные и ультратеррористические взгляды вызвали всеобщее разочарование. Престижу партии эсеров был нанесен сильнейший удар.

Возникшие разногласия привели к новому расколу партии эсеров. Правое крыло ещё в ходе революции организовалось в партию "народных социалистов" (эсеров), которая склонялась к легальным формам деятельности. Данная позиция сближала эсеров с трудовиками-депутатами Первой государственной думы.

Первая попытка создания партии путем объединения этой группы с трудовиками была предпринята ещё в мае - июне 1906 г. 14 июня участники учредительного собрания избрали Организационный комитет Трудовой (народно-социалистической) партии из 28 человек, в том числе трудовой группы не подержало эту идею. Партия энесов была создана А.В. Пешехоновым, В.А. Мякотиным, Н.Ф. Анненским, С.Я. Елпатьевским и др.

Они участвовали в избирательных кампаниях, организовывали стачки рабочих, выступали в легальной печати. Эсеры отличались уверенностью, характерной для либерального народничества. В годы революции их взгляды постепенно смещались вправо. Для царской охранки они не представляли серьезного интереса, и поэтому волна репрессий их затронула мало. Основная часть партии эсеров в годы реакции продолжала придерживаться прежних позиций. Однако террор умирал. Партия эсеров фактически распалась на разрозненные группы, которые выражали сомнения в жизненности программы, основанной на прежних народнических представлениях. К 1910 г. численность партии очень сильно сократилась, что из всех мелкобуржуазных направлений народнические течения оказывали наиболее разлагающее влияние на рабочее движение. [5]

1.3 Эсеры в период Февральской и Октябрьской революций

С началом первой мировой войны социалисты-революционеры раскололись (аналогично РСДРП) на три течения: оборонческое, центристское и пораженческое (интернационалистское), в ряде случаев сотрудничавшее с большевиками. Эсеры после победы Зревральской революции добровольно уступили первенство меньшевикам. Для этого было несколько причин:

меньшевики ближе стояли к социал-демократическим лидерам П дантернационала с пацифистской деятельностью которого связывались надежды окончания империалистической войны

среди умеренных социалистов всех оттенков укоренилось «марксистское» убеждение в том, что Россия не сможет избежать длительного периода демократической эволюции страны в условиях парламентаризма

эсеры по народнической традиции чурались «политики», предпочитая сконцентрироваться на решении вопросов социальных

Наконец, поскольку эсеры исходили из представления о пути России к социализму через крестьянскую кооперацию и рабочее самоуправление, то они пробовали сосредоточить свои усилия на организацию масс для постепенной социализации земли, а затем -фабрик и заводов.

Пока Дума, захлестнутая революцией, пыталась предотвратить хаос, ее революционные партии - эсеры и меньшевики - в казармах и на заводах провели «летучие выборы» простым поднятием рук. Уже 27 февраля было объявлено о создании Петроградского Совета.

В первые месяцы после Февральской революции руководство Советами взяли мелкобуржуазные партии. Например, на I Всероссийском съезде Советов большевики имели 105 делегатов, меньшевики - 248, эсеры - 258. Председательствовал эсер А. Керенский

1 марта 1917 г. между думскими деятелями и лидерами Советов было заключено соглашение об образовании Временного правительства. Единственным социалистом пошедшим в него* был эсер А.Ф. Керенский. По своему содействовали развалу демократических сил эсеры. Это было связано с личностью А.Ф. Керенского. Первоначально он как бы олицетворял самую мощь демократии. Но этот блестящий и пылкий оратор постепенно становился в глазах масс одиозной фигурой. Он ухитрился попросту «заболтать» революцию как тактический демагог* случайно вознесенный к власти. Керенский не желал считаться с реальными помыслами народа. Даже накануне свержения царизма Керенский, по свидетельству Суханова, «явно не охватывал и не оценивал основных причин и характерных интересов возникающей революционной ситуации». Стиль поведения думского оппозиционера он при неумном одобрении порозовевшего обывателя перенес на вершину власти. Здесь он остался., по оценке Суханова, тем же* «чем он был в роли агитатора, лидером парламентской, безответственной оппозиции, если угодно, в роли народного трибуна: бес почвенником, политическим импрессионистом и... интеллигентным обывателем». «О паршивый адвокатишка, такая сопля во главе государства - он же загубит все!» - так отзывался о Керенском известный физиолог И.П. Павлов.

Политическую обреченность Керенского сознавали и лидеры большевиков. «Керенского Ленин называл хвастунишкой...- писал Троцкий - Керенский был и остался случайной фигурой, временщиком исторической минуты. Каждая новая могучая волна революции, вовлекавшая девственные, еще неразборчивые массы, неизбежно поднимает наверх таких героев на час, которые сейчас же слепнут от собственного блеска. Керенский... персонифицировал случайное в закономерном. Его лучшие речи были лишь пышным толчением воды в ступе. В 1917 году эта вода кипела, и от нее шел пар. Волны пара казались ореолом». Действительно, Керенский из лидера демократии превратился в «главноуговаривающего» революции.

В определенной степени падение авторитета Керенского определялось утратой ошрры в рядах своей партии - в эсеровской среде сложную интригу против него вел В.М. Чернов.

Общепризнанный идеолог неонародников В.М. Чернов, несомненно, был оригинальным теоретиком. «Если из партийной эсеровской литературы изъять писания Чернова, то там ничего не останется...» - уверял Н.Н. Суханов.

Разумеется, это преувеличение. Следует, однако, признать, что в теоретическом отношении Чернов был много выше товарищей по партии. Как интернационалист он полагал, что только совместные усилия трудящихся создадут новую ситуацию в Европе, что позволит приступить к реализации идей народнического социализма. Понятно, что оборонческий курс Керенского, проводимый под покровом левацкой фразеологии (революционный шовинизм), вызывал к него раздражение. И в то же время, подобно большинству эсеровских лидеров, Чернов поддерживал идею коалиции с буржуазией. 3 мая 1917 года, накануне сформирования первого коалиционного кабинета, выступая перед членами петроградской эсеровской организации . он попытался сформулировать свои представления о соотношении власти, партии, масс. Вопрос поставлен ребром, говорил он. Поскольку взять всю власть в свои руки народ не может, а оставлять ее в ослабевших руках нынешнего временного правительства нельзя, то надо, считал он, взять «частично эту власть». По его мнению, это может изменить самый ее характер. «А.Ф. Керенский, вступивший на свой личный риск и страх в состав правительства получил... от газет титул «самого сильного человека в России»... - поучал он. - Удельный вес министра зависит... от того, кто стоит за его спиной». Это было похоже на истину. Однако позиция Керенского на деле зависела лишь от определенной эмоциональной настроенности масс. Стоило им разочароваться в своем кумире, как Керенский превращался в пустую величину. [3]

Сам Чернов был сторонником перехода земли в руки земельных комитетов до окончания решения вопроса Учредительным собранием. Крестьяне понимали этот план как возможность решить земельный вопрос по-своему. Поэтому правые не без оснований увидели в предложениях Чернова «аграрный большевизм». Лидеру эсеров пришлось искать «третий» путь -политику увещеваний направо и налево.

Это было губительно. Чернов терял свое политическое лицо. «Возьмите лидера эсеров - Чернова, - писал позднее М.Н. Покровский. - Он был циммервальдец, т.е. сторонник мира, враг войны... Я не имею оснований думать, что Чернов - человек неискренний... Просто человек политически не мужественный, политически не храбрый и потому в вожди не годящийся». В таком же положении оказывались все лидеры, пытавшиеся усидеть меж двух стульев. Разумеется, были люди, понимавшие опасность этого. 4 апреля на 2-й Петроградской конференции эсеров Б.Д. Камков назвал политику своей партии «социал-патриотической с интернациональным антуражем» и призвал решительно двинуться влево. Но левые эсеры оказались в меньшинстве, масса членов партии не поддержала их. Разброд в верхах рано или поздно должен был сказаться на настроенности масс, подвести их к ощущению тупиковости ситуации.

Между тем численность эсеров не переставала расти. К весне 1917 г. их было 500-700 тыс. В этом не было ничего удивительного. Политические установки лидеров столь расходились, что комплекс идей, который представляла партия, привлекал самых различных людей, тем более что фракции не конституциировались. Критерии членства были настолько размытыми, что принадлежность к эсерам практически ни к чему не обязывала.

Наплыв «мартовских эсеров», как их тогда называли, вызвал определенную тревогу в партии. где дискутировался вопрос о целесообразности разделить ее членов на «полноправных» (с дореволюционным стажем) и «полуправых» (новичков). Летом 1917 г. партия эсеров объединяла 436 местных организаций. Рост численности эсеров вовсе не был связан с целенаправленной пропагандой. Партийная пресса весной 1917 г. состояла из массы газет неопределенного «демократического» направления (ей удавалось контролировать 58 газету в том числе по Сибири), что вполне соответствовало настрою обывательской массы. В этих условиях партийные функционеры, конечно, занимались пропагандой, порой прибегая к демагогии. Внедрение в общественное сознание туманного образа социализма в значительной степени было связано с их деятельностью. Социализм становился модой, своего рода ключевым словом послефевральского менталитета. Но под социализмом понималась вовсе не неонародническая или социал-демократическая доктрина. Массы вкладывали в это понятие совсем иной смысл, что было чревато будущим расхождением партийной доктрины с массовыми настроениями.

При этом эсеры, вопреки изначальным своим установкам крестьянского социализма 1 оставались по преимуществу городской партией. Весной 1917 г. достаточно сильны были их позиции среди рабочих. Еще более - среди средних городских слоев. В программу партии, естественно, мало кто из последних вникал, воспринимались лишь некоторые наиболее близкие лозунги. Обыватели были готовы идти за «победителями» в борьбе за свободу и всеобщий идеал. Из всего этого и складывался политический противоестественный «успех» эсеров.

4-28 мая после ряда региональных съездов состоялся Всероссийский крестьянский съезд, на котором эсеры были главной политической силой. Но их лидерам пришлось податься влево, уступая давлению делегатов. В резолюцию было записано требование безвозмездного перехода земли в руки народа, гарантии которого связывались с передачей ее земельным комитетам, правомочным урегулировать аграрные отношения до Учредительного собрания. Последнему фактически оставалось только узаконить в общегосударственном масштабе местную крестьянскую инициативу. Съезд не случайно потребовал от временного правительства ясного заверения в том, что аграрный вопрос будет решен в соответствии с волей народа.

Итак, на крестьянском съезде обнаружилось противоречие между стремлением партийной верхушки управлять аграрной революцией сверху и ее саморазвитием. Пока что эсеровским лидерам удалось навязать идею объединения и преобразования крестьянских комитетов в Советы крестьянских депутатов. Это был шаг к своеобразной регламентации народной инициативы. В дальнейшем при создании низовых крестьянских организаций ясно обнаружилась тенденция «противопоставлению их Советам губернского и уездного уровня, где преобладали партийные функционеры. [2]

С 25 мая по 4 июня в Москве проходил Ш Съезд партии эсеров. Идею коалиции с буржуазией защищал представитель правого крыла партии Н.Д. Авксентьев в специальном докладе об отношении к Временному правительству. Его аргументация, не представляющая ничего нового сравнительно с меньшевистскими установками, вызвала критику со стороны левого меньшинства. Доклад В.М. Чернова об отношении к войне «где содержались попытки отрицать ее империалистический характер со стороны России, также был встречен левыми эсерами в штыки. Они предложили «немедленно порвать гражданский мир со всей буржуазией» и «ликвидировать войну». Так фактически обнаружился раскол партии. Обсуждение других вопросов показало, что эсеровское руководство двигалось вправо: в докладе Н.И. Ракитникова по аграрному вопросу делался акцент лишь на «подготовительные меры» к социализации земли; правовед М.В. Вишняк отстаивал полукадетский план осторожной децентрализации страны 1 осуществляемой сверху; Н.В. Брюлова-Шаскольская & выступая по национальному вопросу, не выдвинула конкретных предложений по реализации права народов на самоопределение.

На выборах в ЦК произошел конфуз; в результате голосования кандидатура А.Ф. Керенского была отвергнута. Старания Чернова отмежеваться от благоглупости последнего дали чрезмерный результат. Пришлось объяснять случившееся нежелание обременять Керенского партийной работой в ущерб государственным делам. Как бы то ни было и выступления левых эсеров и случай с Керенским показали что партия разваливается.

Как случилось, что неонародническая партия имеющая самые мощные корни в российском освободительном движении, опирающаяся, в отличие от других партий, на все слои сельского и городского трудящегося населения, руководствовавшаяся, казалось бы, здравой идеей постепенной социализации земли, а затем также фабрик и заводов, оказалась в таком состоянии? Ведь нельзя не признать, что именно эсеры имели взвешенный альтернативный план, противостоящий неизбежным тяготам капиталистической модернизации России. В провале российского неонародничества, конечно, сыграли свою роль особо коварные для психологии революционеров соблазны легализма. Налицо был также разрыв между идеологией и политикой, между «верхами» и «низами» партии. Но основная причина поражения эсеров заключалась в другом: ее деятельность в 1917 г. просто не соответствовала заданному народу темпу революционных преобразований.

Страницы: 1, 2, 3, 4