Бегство крестьян из деревни. Голодное нищенство

В другом свете информация о положении дел в деревне поступала в Совет по делам колхозов при правительстве СССР от его собственных эмиссаров. Причины развала общественных хозяйств представитель Совета по делам колхозов от Костромской области видел в безразличном отношении к организационно-хозяйственному укреплению колхозов со стороны работников сельского хозяйства, советских и партийных организаций, в нарушении дисциплины и расширении личных хозяйств колхозниками. «Ничем иным, - писал он, - нельзя объяснить наличие такого положения, когда в 8 районах области имеются 23 колхоза с наличием трудоспособных от 6-ти до 10-ти человек… Раньше эти колхозы не были такими маломощными, а дошли до такого состояния в результате сокращения общественного хозяйства, вследствие чего, начался уход целых семейств колхозников и полная ликвидация жилых и надворных построек и не только отдельными домами, а целыми деревнями». Содержание записки выражало призыв к борьбе за укрепление дисциплины в колхозах, к обрезанию земельных участков, ограничению ЛПХ колхозников.

Подобное положение складывалось в сельском хозяйстве Великолукской области, где в 1950 г. в значительной части колхозов урожай зерновых был собран низкий и около 40% хозяйств выдавали на трудодни менее 300 г. хлеба, причем 26 колхозов вообще не распределяли его по трудодням. Из-за неблагоприятных погодных условий около 20 тыс. хозяйств колхозников не получили картофеля с приусадебных участков. В связи с отсутствием достаточного питания многие семьи голодали. В Локнянском районе было зарегистрировано 145 случаев опухания колхозников. Отмечались факты массового ухода людей из отдельных районов и создалось напряженное положение с рабочей силой. В начале 40-х годов в Великолукской области было 344 тыс. трудоспособных колхозников, а в начале 50-х годов оставалось около 170 тыс., т.е. вдвое меньше. Из-за нехватки рабочих при недостаточной механизации производства не обрабатывалось около 200 тыс. га пашни, т.е. более 20% всей пахотно способной и закрепленной за колхозами земли.

3. Из колхозников - в горожане

В лесной полосе объектами притяжения мигрантов из колхозов и совхозов являлись лесоразрабатывающие и торфодобывающие предприятия, располагавшиеся поблизости. Там сокращение колхозного населения происходило за счет колхозников, перешедших на работу в государственные предприятия и кооперативные учреждения без перемены места жительства. По СССР удельный вес таких бывших колхозников в составе всего населения колхозов составлял в 1946 г. - 2,1%, в 1953 г. - 3,6%. По отдельным территориям этот процент был выше. В Удмуртской АССР данная категория населения составляла в 1946 г. 3,4%, в 1953 г. - 5,2%. По данным отчета комбината «Удмуртлес» число постоянных рабочих кадров за 1950 г. увеличилось, главным образом за счет колхозников, на 3393 человека.

В 1946-1951 гг. из колхозов Удмуртии в рабочие поселки республики выбыло до 35% мигрантов, в города - 10%, за пределы республики - 10%, в неизвестном направлении - 44%. В 1951-1954 гг. процент выбывавших из колхозов в города республики возрастал в 1,5 раза, а за пределы республики - в 4 раза. Количество работавших в промышленности республики в сентябре 1951 г. возросло против сентября 1950 г. на 14 тыс. человек, в сентябре 1952 г. против сентября 1951 г. - на 15 тыс. Главным источником роста были сельские мигранты. Выбытие колхозного населения приводило к росту численности населения в городах. В 1939 г. численность городского населения республики составляла 320,5 тыс. человек, в 1951 г. - 442 тыс., в 1959 г. - 593,8 тыс. В отдельные годы механический прирост населения городов Удмуртии во много раз превышал естественный прирост. В 1953 г. в г. Ижевске естественный прирост населения составлял 4190 человек, а механический - 9851, в г. Глазове - соответственно 391 и 911, в г. Сарапуле - 821 и 2388. Пополнение городского населения УАССР происходило главным образом за счет жителей села. В увеличении потока мигрирующих из республики немалую роль сыграли такие факторы, как организованный набор и общественные призывы молодежи. По данным контор по набору рабочих за пределы республики выехало в 1950 г. 3539 человек, в 1951 г. - 2199, в 1952 г. - 3625, в 1954 г. - 1689 человек.

Бегство людей из колхозов вызывало беспокойство местных руководителей. В своих обращениях они просили правительство принять самые решительные меры, запрещавшие колхозникам самовольно покидать общественные хозяйства, разыскивать и возвращать беглецов назад. Десятки таких писем сохранились в архивах. В колхозе «Родина» Азлецкого сельсовета Харовского района Вологодской области в марте 1952 г. по 13 населенным пунктам было около 600 человек, из которых только 230 человек работали в колхозе, остальные - престарелые, подростки и дети. Самочинно сбежавших из колхоза было 37 человек. Среди них оказалось 8 членов ВКП(б), 2 члена ВЛКСМ. Уходили не только рядовые колхозники, а и председатели ревизионных комиссий, бригадиры, заведующие фермами и члены правления колхоза. Среди ушедших было 26 мужчин, т.е. 70,2% их общей численности. Это означало, что колхозы покидала немногочисленная мужская прослойка. Подтверждение находим в исследованиях по Украине, Сибири и Дальнему Востоку. Например, сальдо миграции городского населения Сибири в 1946-1959 гг. формировалось за счет лиц мужского пола. На долю мужчин в составе механического прироста городского населения региона приходилось 50%, на долю женщин - 41%.

Именно то время было началом возникновения безлюдных деревень и безудержного роста населения в городах. В 19511954 гг. в СССР численность наличных дворов в колхозах уменьшилась на 740 тыс. За тот же период население колхозов сократилось на 5,2 млн. человек. Данные о сокращении колхозных дворов были исчислены с поправкой на прирост колхозных дворов после коллективизации в Западной Украине, Западной Белоруссии, Молдавии и республиках Прибалтики. Точнее представлены данные по России, где за те же три года численность дворов колхозников сократилась на 764,7 тыс., в том числе в Центральном, Центрально-Черноземном и Волго-Вятском районах - на 411 тыс.

С 1945 г. по 1953 г. городское население России увеличилось на 13 млн. человек в основном за счет механического прироста. Быстрый рост «горожан» при одновременном сокращении сельчан наблюдался в Сибири и на Дальнем Востоке. К 1950 г. общее количество жителей региона относительно 1940 г. увеличилось только на 8,8%, а жителей городов и рабочих поселков - на 53,6%. Наблюдались резкие сдвиги в бывших сельскохозяйственных районах Западной Сибири. В Алтайском крае удельный вес горожан увеличился почти на 10%, в Томской области - на 11%, Омской - на 11,5, Курганской - на 17,2%. Если накануне войны общий уровень горожан во всем населении региона соответствовал общесоюзному, то в 1950 г. удельный вес городского населения в Сибири и на Дальнем Востоке обогнал общесоюзные темпы роста. В целом по Союзу ССР относительная его численность составляла 30%, а по сибирской и дальневосточной территориям - 46%, в том числе в Западной Сибири - 41, в Восточной - 46, на Дальнем Востоке - 64%.

Если раньше правительство, испытывая нехватку рабочих рук в промышленности, насильно изгоняло крестьян из деревни, то послевоенные события приводили к избытку людей, стремящихся получить рабочие специальности с гарантированной оплатой труда. За счет притока сельчан в 1947 г. численность рабочих кадров промышленности впервые достигала довоенного уровня, а в 1950 г. почти на 3 млн. человек его превосходила. Вчерашнее крестьянство не сразу адаптировалось в промышленности. Текучесть кадров была высокой по причине жилищно-бытовой неустроенности, недостатков в организации производства и оплате труда. Характерно, что значительная часть рабочего пополнения, выбывавшая с производства, не возвращалась в сельское хозяйство, а устраивалась на родственных предприятиях в промышленности. В начале 1948 г. индустрия была с избытком насыщена рабочей силой, а приток людей из деревни не прекращался.

Чтобы занять огромное число желавших получить работу в городах, правительство приступило к организации широкомасштабного строительства по типу общественных работ, проводившихся в голодные годы в царской России. Постановлением Совета министров СССР №2878 от 17 августа 1947 г. «О мероприятиях по строительству многоэтажных домов в Москве» Сталин возобновил строительство советских «храмов», начатое во время голода 1933 г. По объему это был один из самых пространных документов, который вместе с приложением и отдельно данными секретными пунктами не помещался на 30 страницах.

Согласно постановлению в 1947-1948 гг. были проведены подготовительные работы, осуществлено строительство предприятий и складов, жилищ для рабочих. По организованному набору было привлечено 24,5 тыс. человек рабочих, служащих и специалистов с семьями из других городов и из числа сельского населения. Всем был разрешен въезд и прописка в г. Москве. В США, Англию, Швецию для изучения опыта строительства и эксплуатации многоэтажных зданий было командировано 10 инженеров сроком на 6 месяцев.

В 1948 г. было начато строительство 16-ти этажных домов в районе Каланчевской площади, Котельнической набережной, у Красный ворот, на площади Восстания. Возобновилось строительство Дворца Советов, для чего было создано стройуправление со штатом в 1398 единиц. Возводились не просто высотные дома, а дворцы с соответствующим внешним и внутренним убранством. Удвоился объем работ Московского метростроя. В 1949-1950 гг. для оснастки строившихся зданий было освоено производство современных кондиционеров, газовых плит, высококачественных радиаторов, умывальников, унитазов, писсуаров, чугунных эмалированных ванн, биде, моек-раковин и проч. Для отделки домов и Дворца Советов было поставлено 2000 куб. м мрамора и 6000 куб. м гранита, 200 тыс. кв. м паркета «специал», 38 тыс. кубометров выдержанной древесины твердых пород дуба, бука и др.

В сельской местности с начала 50-х годов часть уходившего из колхозов и совхозов населения была задействована в общесоюзной аграрной программе по созданию крупных государственных защитных лесных полос с целью преодоления губительного влияния суховеев на урожай сельскохозяйственных культур и предохранения от выдувания плодородных почв Поволжья, Северного Кавказа, Центрально-Черно-земных областей, а также в строительстве оросительной системы на юге Украины, в Крыму, Ростовской и Сталинградской областях.

Чрезмерное «заимствование» трудоспособных кадров наносило непоправимый ущерб деревне. По данным годовых отчетов колхозов в 1951 г. по сопоставимой территории (без западный областей УССР, БССР, без Молдавской ССР и Прибалтийских республик) численность трудоспособного населения в колхозах по сравнению с 1948 г. уменьшилась на 2,4 млн. человек, т.е. на 8,7%. Сокращение наблюдалось не только в сравнительно благополучных с рабочей силой областях, а также и в тех, которые испытывали острую нехватку трудовых ресурсов, в частности в Поволжье. В процентном отношении численность трудоспособных за 1949-1951 гг. уменьшилась по Куйбышевской области на 24,2%, Сталинградской - на 23,4%, Кировской - на 23,3%, Калининской - на 22,2%, Саратовской - на 21,3%.

Колхозы и совхозы уже не способны были своими силами провести сенокос и уборку урожая. В послевоенные годы привлечение горожан к летне-осенним полевым работам переросло в повсеместную проблему. В 1950 г. горожане Новосибирской обл., направленные на сезонную работу в деревню, отработали 506 тыс. человеко-часов, в 1956 г. - 2148 тыс., а среднегодовая численность привлеченных возросла за то время более чем в 4 раза. В 60-70 годы в помощь колхозам и совхозам направлялось все больше и больше городских жителей. Дошло до того, что в 1985 г. в среднем по СССР ежедневно 400 тыс. рабочих и служащих отвлекались от основной деятельности на сельскохозяйственные работы, т.е. при пятидневной рабочей неделе в течение года в колхозах и совхозах трудилось примерно 96 млн. человек, или более 1/3 всего населения СССР. В том же году затраты предприятий и организаций на выплату сохранявшейся по месту основной работы зарплаты командированным на село лицам составляли не менее 0,8 млрд. руб. Такова была ежегодная плата государства за разорение деревни.

4. Голодное нищенство

Естественным следствием голода, репрессий, миграций и поголовной бедности являлось нищенство. Его отличительной чертой было то, что люди шли просить милостыню не для пополнения своего бюджета, а с целью поддержания жизни. Они надеялись получить хлеб, чтобы утолить жажду голода. Такое явление стало многочисленным во время Великой Отечественной войны, а достигло рекордных размеров в первые послевоенные годы. С лета 1946 г. из районов засухи голодное нищенство распространилось по всей территории Союза. На положение нищенствующих чаще всего переходили жители деревни: вдовы, одинокие старики, инвалиды войны и труда, дети. Деревенское нищенство возросло в 4-8 раз. Мало кто обращал на него внимание, такое занятие считалось обычным делом. В редких случаях сводки областных, краевых и республиканских комитетов партии упоминали об отдельных фактах гибели нищенствующих колхозников от истощения и болезней. В колхозе «Динамо» Федюковского сельсовета Износковского района Калужской области колхозница Хренова, вдова фронтовика, мать 4-х детей, в 1946 г. заработала 200 трудодней. В хозяйстве скота не было, в самом начале 1947 г. хлеб и картофель кончились. Вся семья христарадничала. Дети исхудавшие, обуви и одежды не имели, ходили в лохмотьях. Колхозница того же колхоза Каткова Прасковья, 66 лет, одинокая, два сына погибли на фронте, муж также был убит немцами. Хлеба и картофеля не имела, жила подаянием, но от недоедания ослабела и не могла передвигаться.

По мере усиления голода нищие кочевали из деревни в места концентрации продуктов питания - крупные промышленные центры. Характерной чертой голодного нищенства было приобщение детей. Вместе с родителями или, с их ведома, дети отправлялись нищенствовать самостоятельно. Некоторые добирались до г. Москвы. Нищенство было запрещено и строго преследовалось милицией. В Москве число детей, задержанных за нищенство, выросло во II-ом полугодии 1946 г. по сравнению с I-м в 2 с лишним раза, с 1067 до 2319 человек, в г. Рязани численность задержанных детей-нищих достигала 956 человек. При аресте за нищенство дети водворялись в места своего проживания под опеку родителей или родственников. Взрослых при повторном задержании судили, в наказание привлекали к краткосрочным исправительно-трудовым работам. Нищие уходили из городов, прятались в отдаленных районах, собирались сотнями возле крахмалопаточных заводов, выпрашивая производственные отходы (мязгу) для употребления в пищу.

Систематизированный учет нищих никем не производился. Отделы социального обеспечения изредка брали на заметку дошедших до такого положения пенсионеров. Вне поля зрения государственной службы помощи оказывались многочисленные лица, не получавшие пенсий и находившиеся в еще более стесненных материальных условиях. Они-то и пополняли ряды нищенствующих. Лишь после постановления Совета министров СССР от 19 июля 1951 г. №2590-1264-с о борьбе с нищенством и антиобщественными паразитическими элементами, милиция стала учитывать задержанных нищих, попрошаек и бродяг, порой не разделяя их на категории. Сходную функцию отчасти выполнял Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 июля 1951 г. «О мерах борьбы с антиобщественными и паразитическими элементами», который напоминал Указ от 2 июня 1948 г., только направлен был не против сельских жителей, а против горожан. Как и в 30-е годы, волна репрессий, начатая в деревне в 1948 г., через три года докатилась до административных центров. Разумеется, новый Указ коснулся не столько городских нищих и бродяг, сколько несогласных с режимом, названных впоследствии инакомыслящими. Более-менее точно определить численность нищих в те годы не просто. По приблизительным подсчетам в 1946-1947 гг. число нищих в целом по СССР доходило до 2-3 млн. человек. В последующие годы по мере постепенного улучшения уровня жизни значительная часть людей смогла оставить неприглядное занятие, но и в дальнейшем до середины 50-х годов уровень нищенства оставался высоким и колебался в среднем от 0,5 до 1 млн. человек в год.

Страницы: 1, 2, 3, 4