Клод Моне

К нему часто приезжал Ренуар: в то время они очень сблизились,

совместный живописный опыт повлиял не только на развитие их индивидуальной

манеры письма, но и на становление импрессионизма в целом. Лето 1873 года

выдалось роскошным. Они часто писали одни и те же пейзажи, добиваясь

удивительных световых и цветовых эффектов мелкими, пульсирующими мазками,

будто нанесенными на полотно из пульверизатора. Более никогда их работы не

будут столь схожими. В 1913 году, когда две их работы на один и тот же

сюжет - плавающие в пруду утки - были выставлены в галерее Дюран-Рюэля, ни

один из них не смог определить свою картину. В саду дома Моне в Аржантейе

они писали друг друга за работой. Ренуар изобразил своего приятеля на фоне

массы многоцветных георгинов, яркие тона которых усиливаются желтым и серым

цветом домов на заднем плане. Дома оттеняют и свечение легких облаков, едва

тронутых желтым светом вечернего солнца. Этот идиллический период их

совместного увлечения световыми и цветовыми эффектами Моне с особым блеском

передал в картине, изображающей фасад его дома: Камилла, стоящая в дверях,

и маленькая фигурка Жана на площадке, в соломенной шляпке с обручем в руке.

Как и картина Ренуара, она написана легкими, трепетными мазками, но здесь

есть резкое различие между подробно выписанной листвой и почти беглой

трактовкой других деталей: фигуры Камиллы и голубых цветочных горшков,

расставленных перед домом.

То лето для обоих художников было исключительно плодотворным, а

для Моне не менее плодотворной оказалась и последующая зима. Никогда прежде

их не захватывала столь сильная потребность выразить художественными

средствами то, что они видели в данный момент, преобразить реальность

своего зрительного опыта в яркие, чистые цвета.

В то время значительно улучшилось и материальное положение

художника: отцовское наследство и приданое жены Камиллы обеспечивают семье

Моне некоторый достаток. Как и прежде, время от времени он продолжает ездит

в Нормандию.

В 1872 году в Гавре Моне пишет "Впечатление. Восход солнца" - вид

Гаврского порта, представленный потом на первой выставке импрессионистов.

Здесь художник, как видно, окончательно освободился от общепринятого

представления об объекте изображения как некоем объеме и всецело посвятил

себя передаче сиюминутного состояния атмосферы в голубых и розово-оранжевых

тонах. В самом деле, все как будто становится нематериальным: гаврский мол

и корабли сливаются с разводами на небе и отражением в воде, а силуэты

рыбаков и лодок на первом плане - это всего лишь темные пятна, сделанные

несколькими интенсивными мазками. Отказ от академической техники, живопись

на пленэре и выбор непривычных сюжетов в штыки воспринимались критикой того

времени. Луи Леруа, автор яростной статьи, появившейся в журнале

"Шаривари", впервые, в связи именно с этой картиной, употребил термин

"импрессионизм" как определение нового течения в живописи.

Но кто же эти "избранные и разбирающиеся ценители", покупающие

работы импрессионистов? Первым стал итальянский граф Арман Дориа (1824-

1896), чертами и манерами, по словам его друга Дега, напоминавший

Тинторетто. На выставке он купил за 300 франков "Дом повешенного" Сезанна.

Он оставался неизменным меценатом Ренуара: после его смерти при продаже

коллекции в ней оказалось десять ренуаровских картин. "Впечатление. Восход

солнца" купил Жорж де Беллио, врач-гомеопат, родом из Румынии; Писсарро то

и дело обращался к нему за советом, когда у него болели дети, или с

просьбой купить картину, когда он нуждался. За помощью к нему беспрестанно

обращался и Моне, в частности, в следующем письме: "Невозможно представить,

как я несчастлив. В любой момент могут придти описывать мои вещи. И это как

раз в то время, когда у меня появилась надежда поправить свои дела.

Выброшенный на улицу, без каких-либо средств, я буду согласен найти любую

работу, какая только подвернется. Это будет страшным ударом. Об этом я не

хочу даже думать. Я предпринимаю последнюю попытку. Будь у меня 500

франков, я был бы спасен. У меня осталось 25 полотен. За эту сумму я готов

отдать их вам. Взяв эти полотна, вы их спасете". Де Беллио, кроме того,

купил восемь картин у Ренуара, а также несколько полотен у Сислея, Моризо,

Писсарро и Дега.

У Моне был и еще один богатый покровитель - Луи-Иоахим Годибер

(1812-1878), гаврский коммерсант и художник-любитель, живший в только что

отстроенном замке в Монтивийе. В 1868 году он выкупил у кредиторов

несколько картин художника, и в том же году, да и в последующем, выплачивал

Моне содержание. Он же заказал ему несколько портретов членов своей семьи.

Покупал картины Моне и другой местный магнат Оскар Шмитц. Родом из

Швейцарии, он заправлял в Гавре крупным хлопковым предприятием. Но самым

значительным из меценатов Моне в первой половине его жизни был Эрнест

Гошеде (1838-1890), с которым у него оказалась в дальнейшем тесно связана

линия жизни. Этот директор одного из крупных универсальных магазинов,

возникших в Париже во время Второй империи, жил в Можероне, в импозантном

особняке ренессансного стиля. Там у него хранилось собрание картин,

включавшее шесть работ Мане, тринадцать - Сислея, девять - Писсарро, шесть

- Дега и не менее шестнадцати работ Моне, которому в 1876 году он заказал

серию декоративных полотен для своего дома.

Снова съездив в Голландию, Моне возвращается в Аржантей. Там Моне

знакомится с художником и коллекционером Гюставом Кайботтом, они становятся

большими друзьями. В Аржантее Моне, по примеру Добиньи, снаряжает плавучую

мастерскую, чтобы писать прямо на Сене. Он по-прежнему с увлечением

занимается бликами на воде и, работая вместе с Ренуаром, Сислеем и Мане,

развивает и совершенствует технику, позволяющую ему схватывать световые

эффекты быстрее, чем изменится освещение.

24 апреля 1874 года открывается выставка Анонимного общества

художников живописцев, скульпторов, граверов в мастерской фотографа Надара

на бульваре Капуцинов в Париже; там выставляются Моне, Дега, Сезанн, Берта

Моризо, Ренуар, Писсарро и многие другие художники разных стилистических

направлений, объединенные страстным желанием отмежеваться от официальной

живописи, представляемой на Салонах. Выставку раскритиковали в печати, да и

публика отнеслась к ней негативно; выставленные произведения, в частности

картины группы художников, близких Моне, были слишком новы и непонятны для

поклонников академической живописи, всегда создававшейся в мастерской и

предполагавшей, что искусство есть не что иное, как стремление к

идеализации, совершенствованию действительности во имя канонов классической

культуры.

Вторая выставка группы, организованная в мастерской Дюран-Рюэля в

1876 году, также не встретила понимания критики. Моне выставил тогда

восемнадцать своих произведений, среди которых картина "Японка". Эмиль

Золя, всегда сочувствовавший импрессионистам, после этой выставки признал

Моне безусловным лидером группы. После провала выставки продавать картины

удавалось с величайшим трудом, цены были крайне низкими, и для Моне снова

начался период материальных трудностей. Летом, вернувшись в Аржантей, он

познакомился с финансистом и коллекционером Эрнестом Гошеде.

Поздней осенью Моне возвращается в Париж с желанием писать виды

зимнего города сквозь пелену тумана и решает сделать своим объектом вокзал

Сен-Лазар. С разрешения директора железных дорог он располагается на

вокзале и работает дни напролет, в результате чего создает полдюжины

полотен, приобретенные впоследствии торговцем Полем Дюран-Рюэлем.

Между тем выставки группы художников, известных отныне как

импрессионисты, проводятся весьма регулярно. Третья состоялась в 1877 году,

четвертая - в 1879-ом, но публика относится к этому направлению по-прежнему

враждебно, и материальное положение Моне, снова осаждаемого кредиторами,

кажется беспросветным. Именно из-за этого он вынужден перевезти семью из

Аржантея в Ветей, где живет вместе с четой Гошеде и пишет несколько

великолепных пейзажей с видами окрестностей.

В 1879 году Камилла после долгой болезни умирает в возрасте всего

тридцати двух лет. "Сегодня утром, в половине одиннадцатого, после

невыносимых страданий, успокоилась моя бедная жена. Я нахожусь в ужасно

подавленном состоянии, совершенно одинокий со своими несчастными детьми. Я

пишу вам с просьбой оказать мне еще одну услугу: не могли бы вы выкупить у

Мон де Питье (парижский городской ломбард) медальон, на который я посылаю

вам залоговую квитанцию. Эта вещь была дорога для моей жены, и, прощаясь с

ней, я хотел бы надеть этот медальон ей на шею", - писал Моне своему

благодетелю - Жоржу де Беллио.

В 1879 году Моне пишет прекрасный портрет любимой женщины. Год

спустя Моне посылает два полотна на Салон, но только одно из них

принимается жюри. Это последняя официальная выставка, в которой принимает

участие Моне.

В июне того же года в зале журнала "Ви Модерн" ("Современная

жизнь"), принадлежащего издателю и коллекционеру Жоржу Шарпантье,

открывается выставка восемнадцати картин Моне. Она приносит художнику

долгожданный успех в прессе. А продажа картин с этой выставки позволяет

Моне поправить свое материальное положение.

Он добился в конце концов того, что мог делать все, что хотел, не

думая о продаже своих картин. Начиная с его персональной выставки у Жоржа

Пти в 1880 году круг его меценатов расширился. Его доход от Дюран-Рюэля в

1881 году составлял 20 тысяч франков; кроме этого он получал прибыль от

продажи своих работ в частном порядке и через других дельцов.

Он отправляется писать в Фекан, в Нормандию, куда его влечет

природа, море и особая атмосфера этой земли. Там он работает, живя то в

Дьеппе, то в Пурвиле, то в Этрета, и создает целый ряд великолепных

пейзажей.

Тем временем в группе импрессионистов происходят определенные

изменения и намечается раскол. Ренуар уже в 1878 году не участвует в

четвертой выставке импрессионистов, считая, что следует попытаться

вернуться на официальный путь, а следовательно, выставить свои работы на

Салоне. То же самое пробует сделать в 1880 году и сам Моне и в 1881 не

принимает участия в шестой выставке группы, но зато участвует в седьмой,

состоявшейся в 1882 году.

В 1883 году умирает Мане, его кончина символически совпадает с

распадом группы. В 1886 году официально состоялась восьмая, и последняя,

выставка импрессионистов, но Ренуар, Моне, Сислей в ней не участвовали;

зато о себе заявили Жорж Сера и Поль Синьяк. представители новой тенденции

- так называемого пуантилизма. В этот период Моне, еще в 1883 году

переехавший вместе с семьей Гошеде в небольшое местечко Живерни, совершает

путешествие в Италию, в Бордигеру, где его восхищает великолепие света, и

участвует в выставках, устраиваемых в Париже торговцем Жоржем Пети. Не

прекращаются и его поездки в Нормандию, в Эгрета; там он встречается с Ги

де Мопассаном. В 1888 году Моне работает в Антибе. Благодаря

заинтересованности Тео Ван Гога - владельца галереи и брата художника - ему

удается выставляться в двух парижских галереях при сдержанной поддержке

критики.

На следующий год Моне, наконец, добивается настоящего и прочного

успеха: в галерее Пети одновременно с выставкой работ скульптора Огюста

Родена организуется ретроспективная выставка Моне, на которой представлены

сто сорок пять его работ с 1864 по 1889 годы. Моне становится известным и

уважаемым живописцем.

После экспозиции, устроенной в 1886 году Дюран-Рюэлем в Нью-Йорке,

творениями Моне заинтересовались американцы. Результат был превосходен. В

1887 году общий доход Моне достиг 44 тысяч, а в 1891 году Дюран-Рюэль и

фирма "Буссо и Валадон" принесли ему около 100 тысяч франков. В период с

1898 по 1912 год его доход колебался около цифры в 200 тысяч.

Благосостояние, о котором он столь отчаянно мечтал в юности, было

наконец достигнуто, и он как следует воспользовался им, создав для себя

цитадель экономического и душевного покоя. Никогда еще в истории искусства

имя художника не ассоциировалось так тесно с его домом. У этой цитадели

были и физические параметры. В 1883 году он стал снимать у одного

нормандского помещика дом в Живерни (сам хозяин переехал жить в деревню

Верной), и в этом доме Моне прожил сорок три года, вплоть до самой смерти в

1926 году. Для мира искусства дом и сад в Живерни и в те годы и по сию пору

имеют такое же значение, как Ассизи для последователей святого Франциска.

Неизменно окруженный шумной гурьбой приемных детей и заботами любящей, но

сварливой жены, Моне поддерживал отношения с огромным кругом друзей:

художников и писателей.

Путешественником Моне, не в пример другим импрессионистам, был

заядлым. Он ездил в Норвегию, где жил его приемный сын Жак; совершал

поездки в Венецию, в Антиб, в Голландию, в Швейцарию, несколько раз в

Лондон. Во Франции он посетил Птит-Даль на нормандском побережье, где у его

брата был свой дом; Бель-Иль, Нуармутье, долину Креза в Центральном

Массиве; наконец Руан, где провел несколько дней. Из всех этих мест он

привозил кипу этюдов, которые в Живерни заканчивал. В Париж он ездил

довольно часто - благо ездить было недалеко: то в театр, то в Оперу, где с

наслаждением слушал "Бориса Годунова", а позднее восхищался русским балетом

Дягилева, который высоко ценил. Внимательно следил он и за проходящими

выставками, особенно за тем, где участвовали Ван Гон, Сера, Гоген, а также

Вюйар и Боннар, приезжавшие к нему в Живерни. Моне много читал, особо

увлекаясь огромной "Историей Франции" Мишле, известной ему еще с детских

лет и подпитывавшей сильным чувством патриотизма многие его работы. Усердно

читал он и современных авторов: Флобера, Ибсена, Гонкуров, Малларме,

Толстого и Рескина У него хранилась солидная коллекция книг по садоводству.

Много трудов затратил Моне на окружающую его обстановку, превратив

ветхий нормандский дом в идеальное место жизни. Жюли Мане, дочь Берты

Моризо и Эжена Мане, побывавшая там в 1893 году, вскоре после некоторых

переделок, предпринятых Моне, записала в своем очаровательном дневнике

впечатления: "Со времени нашей последней поездки в Живерни дом заметно

преобразился. Над мастерской г-н Моне устроил себе спальню с большими

окнами и дверьми, с паркетом из смолистой сосны. В этой комнате висит много

картин, в том числе "Причесывающаяся Изабель", "Габриэль у таза", "Кокотт в

шляпке", пастель с изображением маман, пастель дяди Эдуарда, очень

привлекательная обнаженная г-на Ренуара, картины Писсарро и др.

Но еще удивительнее казался сад: он не только выражал личность

Моне, но и сам по себе был достопримечательностью. Почти всю жизнь Моне

прожил в домах с садом, и в Аржантейе, и в Ветейе, и непременно

запечатлевал их на картинах. К занятиям садоводством его поощрял Кайботт, у

которого в Пти-Женвийе был удивительный сад и который поддерживал с ним

переписку по специальным вопросам. То были благодатные времена для

садоводов. В Европу из Америки и с Дальнего Востока ввозились новые

растения. В 1880-е годы у тех, у кого не было доступа к питомникам,

открылась новыя возможность -заказывать семена по почте: в этом новом

бизнесе начался бум. Моне жадно коллекционировал каталоги семян, а свои

сады "компоновал", как живописную картину. В его записях, сделанных в

Аржантейе, приводится, например, снимок распределения цветов для семи рядов

роз: лиловый, белый, красный, фиолетовый, желтый, кремовый, розовый.

Приехав впервые в Живерни, он увидел при доме всего лишь обычный

огород, типичный для французской деревни. Моне тут же принялся его

переделывать: прежде всего придал ему геометричность, посадив специфические

"садовые" цветы: алтей, георгины, розы, настурции, гладиолусы; он высаживал

их в таком порядке, чтобы цветение их продолжалось практически круглый год.

Сад занимал около двух акров, и часть его раскинулась по другую сторону

дороги. Рядом был небольшой пруд; Моне купил его вместе с прилегающей

землей в 1893 году. Получив от местных властей разрешение, он переделал его

в водяной сад, через шлюзы пустив в него воду близлежащей речки Эпт. Вокруг

пруда он высадил цветы и кустарники: частью местного происхождения -

малину, пионы, остролисты, тополя; частью экзотические растения - японскую

вишню, розовые и белые анемоны. Два сада умышленно противопоставлялись друг

другу. Тот, что был при доме, сохранял традиционный французский вид: с

аллеями, увитыми ползучими растениями; дорожками, идущими под прямым углом

друг к другу, со ступенями, ведущими из одной части сада в другую. Сад, что

раскинулся по другую сторону дороги и вокруг пруда, преднамеренно

производил впечатление экзотическое и романтическое. При его планировке

Моне следовал советам японского садовника, гостившего какое-то время в

Живерни: среди скромной привычной растительности тут выделялись китайские

гинкго, японские фруктовые деревья, бамбуки, японский мостик, словно

перекочевавший сюда с гравюры Хокусая. В пруду плавали кувшинки, а сад был

испещрен лабиринтом вьющихся и пересекающихся тропинок.

"Самое прекрасное мое произведение - мой сад", - говорил Моне. И

современники соглашались с ним. Очень точно охарактеризовал этот сад Пруст:

"Это сад не старого цветовода, а скорее сад колориста, если я могу его так

назвать, сад, где совокупность цветов не есть создание природы, поскольку

они посажены таким образом, что одновременно будут цвести только цветы

гармонирующих оттенков, создавая бесконечное поле голубого или розового".

Октав Мирбо, писатель и критик, никогда не скупившийся на эпитеты,

дает этой усадьбе полное описание: "Весной на фоне цветущих фруктовых

деревьев ирисы поднимают свои закручивающиеся лепестки, украшенные белыми,

розовыми, лиловыми, желтыми и голубыми оборками с коричневыми полосками и

пурпурными пятнами. Летом по обеим сторонам посыпанной песком дорожки

ослепительными гроздьями ниспадают настурции всевозможных оттенков и

калифорнийские маки цвета шафрана. Удивительные по волшебству сказочные

маки вырастают на широких клумбах, забивая увядающие ирисы. Удивительное

сочетание цветов, множество бледных оттенков; великолепная симфония белых,

розовых, желтых, лиловых цветов с дробью светлых телесных оттенков, на фоне

которых взрываются оранжевые, выплескиваются брызги медного пламени,

кровоточат и сверкают красные пятна, буйствуют лиловые, вырываются языки

черного и пурпурного огня".

Моне говорил, что на сад он истратил большую часть дохода. Но это

лишь скромное преувеличение. Он держал садовника и пятерых работников, и

сам постоянно занимался работами по улучшению и расширению сада.

Обращаясь в префектуру за разрешением на переустройство пруда,

Моне писал, что это необходимо "ради праздника для глаз и мотивов для

живописи". Фактически же Живерни и его сады не только служили ему мотивами

для живописи; они дали ему своего рода базу для осуществления проекта,

который должен был стать делом его жизни и вершиной которого оказался этот

сад.

В 1892 году Моне, наконец, женится на Алис, в которую был влюблен

долгие годы. Тогда же Моне пишет "Стога" - первую большую серию картин, где

художник пытается запечатлеть на полотне нюансы освещения стогов сена.

меняющегося в зависимости от времени суток и погоды. Он работает

одновременно на нескольких холстах, переходя от одного к другому в

соответствии с возникающими световыми эффектами. Серия эта имела большой

успех и существенно повлияла на многих художников того времени.

К опыту "Стогов" Моне возвращается в новой серии - "Тополя", где

деревья на берегу реки Эпт также изображаются в разное время суток. Работая

над "Тополями", Моне каждый раз отправляется на место с несколькими

мольбертами и выстраивает их в ряд, чтобы быстро переходить от одного к

другому в зависимости от освещения. Кроме того, на сей раз он хочет

выразить в картинах и собственное видение, причем делает это за считанные

минуты, состязаясь в скорости с природой.

Еще не закончив серию, Моне узнает, что тополя собираются рубить и

продавать. Ради того чтобы завершить работу, он связывается с покупателем и

предлагает ему денежное возмещение за отсрочку вырубки. Эта серия,

выставленная в галерее Дюран-Рюэля в 1892 году, также имела большой успех,

но еще более восторженно была встречена большая серия "Руанский собор", над

которой Моне работал в период с 1892 по 1894 годы. Последовательно

отображая перемену освещения от утренней зари до вечерних сумерек, он

написал пятьдесят видов величественного готического фасада,

растворяющегося, дематериализующегося в свете. Он пишет все быстрее и

быстрее, торопливо нанося на холст точечные мазки.

В феврале 1895 года он едет в Норвегию, в Сандвикен, неподалеку от

Осло, где пишет фиорды, гору Колсаас и виды деревни, в которой он живет.

Этот цикл зимних пейзажей по стилю напоминает произведения, написанные

около 1870 года. На следующий год Моне совершает настоящее паломничество по

местам, где он писал в предыдущие годы; и Пурвиль, Дьепп, Варежанвиль снова

возвращаются на его полотна.

В 1897 году собрание Гюстава Кайботта, умершего в 1894 году,

переходит в собственность национальных музеев, и многие произведения

импрессионистов попадают, наконец, в государственные коллекции. Летом

двадцать картин Моне выставляются на второй Венецианской биеннале.

Осенью 1899 года в Живерни он начинает цикл "Кувшинки", над

которым будет работать до самой смерти. Начало нового столетия застает Моне

в Лондоне; художник снова пишет Парламент и целый ряд картин, объединенных

одним мотивом - туманом. С 1900 по 1904 годы Моне часто ездит в

Великобританию и в 1904 году выставляет в галерее Дюран-Рюэля тридцать семь

видов Темзы. Летом он возвращается к "Кувшинкам" и в феврале следующего

года участвует пятьюдесятью пятью работами в большой выставке

импрессионистов, организованной Дюран-Рюэлем в Лондоне.

В 1908 году Моне отправляется в свое предпоследнее путешествие:

едет вместе с женой в Венецию по приглашению семьи Куртиса, американского

друга художника Джона Сингера Сарджента, где живет в палаццо Барбаро на

Канале Гранде. Моне решает остаться в городе подольше, чтобы поработать, и

на два месяца поселяется в отеле "Британия". Он настолько заворожен

атмосферой Венеции, световыми эффектами, отблесками воды и отражениями в

ней памятников, что снова приезжает туда на следующий год. Одному

специалисту по архитектуре, во время интервью утверждавшему, что "Дворец

дожей можно определить как пример скорее импрессионистской, чем готической

архитектуры", - Моне ответил: "Зодчий, задумавший этот дворец, был первым

импрессионистом. Он создал его плывущим по воде, вырастающим из воды,

сияющим в воздухе Венеции, подобно тому как художник-импрессионист

накладывает на полотно сияющие мазки, чтобы передать ощущение атмосферы.

Работая над этой картиной, я хотел написать именно атмосферу Венеции.

Дворец, возникший в моей композиции, был только предлогом, чтобы изобразить

атмосферу. Ведь вся Венеция погружена в эту атмосферу. Плывет в этой

атмосфере. Это импрессионизм в камне". Вернувшись во Францию, он продолжает

работать в мастерской над картинами венецианского периода, которые будут

выставлены лишь в 1912 году, через год после смерти его жены Алис, в

галерее Бернгейма-младшего. Выставку предваряла статья Октава Мирбо.

С 1908 года зрение художника начинает ухудшаться; теперь он все

свое внимание уделяет саду и продолжает работать над серией "Кувшинки",

начатой в далеком 1890-м. Отведя воды небольшого притока реки Эпт, Рю,

протекавшего через его землю, Моне сделал у себя в Живерни маленький

прудик. На зеркальной глади получившегося таким образом водоема он вырастил

кувшинки, а вокруг посадил ивы и различные экзотические растения. В

довершение проекта над прудом был построен деревянный мостик, идея которого

была навеяна восточными гравюрами. Художника всегда восхищали цветы и блики

на воде, но в этом проекте несомненно сказалось влияние японской культуры,

распространившейся в Европе начиная с середины века и очень

заинтересовавшей Моне и его современников. Этому чудесному уголку сада

посвящены последние большие произведения Моне - усталого художника, чьи

проблемы со зрением с годами становятся все более серьезными.

В 1914 году умирает его старший сын Жан. Моне чувствует себя все

более одиноким. но продолжает работать, подбадриваемый Жоржем Клемансо и

Октавом Мирбо, которые часто приходят навестить друга.

Благодаря присутствию Моне, Живерни превращается в своего рода

колонию художников, прежде всего американских, но сам Моне предпочитает

вести замкнутый образ жизни, уверяя, что не имеет никакого "рецепта" для

молодежи, а значит, не может никого ничему научить. Все свое время он

проводит в саду - и пишет, пишет. Прогрессирующее ухудшение зрения уже не

позволяет ему передавать световые эффекты с той же точностью, что и раньше.

Иногда, если полотно кажется ему неудачным, Моне в ярости уничтожает свою

работу. И все же он продолжает писать, а из-за своих проблем со зрением

вырабатывает новый для себя подход к живописи.

За столько лет работы в Живерни каждый уголок сада в любое время

суток отпечатался в его сознании. И Моне подумал, что было бы интересно

написать серию впечатлений от целого, причем не с натуры, а в мастерской. В

связи с этим он решил построить в своем имении новую большую мастерскую.

Строительство нового помещения завершилось в 1916 году: мастерская имела 25

метров в длину, 15 - в ширину и потолок, на две трети сделанный из стекла.

Там Моне принимается за работу. Он пишет на холстах размером четыре метра

на два и создает удивительные работы, в комплексе передающие впечатления от

созданного им царства, снова и снова запечатлевая на полотне утренние

туманы, закаты, сумерки и ночной мрак.

В 1918 году по случаю перемирия, он решает подарить новую серию

государству. Его друг Жорж Клемансо, бывший тогда премьер-министром хочет

предоставить Моне престижное помещение, а именно павильон Оранжри в саду

Тюильри. Но Моне все еще не удовлетворен своей работой и с упорством,

характерным для его отношения к живописи, продолжает трудиться вплоть до

1926 года - года его смерти. Помимо принесенной в дар государству серии из

восьми панно, размещенных в овальном зале Оранжри в 1927 году, Моне за этот

период написал много других произведений, которые были найдены после смерти

художника в его мастерской в Живерни и ныне находятся в парижском музее

Мармоттан. Некоторые из них, не датированные, но несомненно относящиеся к

последнему периоду творчества, по манере приближаются к авангардистским

эстетическим течениям начала века, в частности, к экспрессионизму.

В самом деле, Моне доводит до крайности процесс дематериализации,

уже наметившийся в серии соборов. Он не только выходит за пределы

стилистики импрессионизма, но и в чем-то, возможно, предвосхищает

художественный язык нефигуративной живописи периода после второй мировой

войны.

Литература.

1. Денвир Бернард. Импрессионисты: Художники и картины. М.:

«Искусство», 1994.

2. Капелли Илария Дель Секко. Моне. М.: «Белый город», 1998.

3. Л. Бектемирова "Сад живописца Моне" / журнал "Новый Дон", № 4,

1999.

[pic]

Страницы: 1, 2