Европейские поэты возрождения 
Европейские поэты возрождения
Западно-Европейская поэзия эпохи Возрождения
Есть ли основания для того, чтобы выделять необозримую область поэзии
изо всего литературного наследия Возрождения? Да, есть: именно в поэзии
великий переворот в истории человечества, называемый Возрождением, или
Ренессансом, обрел особенно раннее и особенно полное выражение. Новый
человек, который начал создавать новую историю, именно через поэзию с
наибольшей силой сказал о себе и своем времени, нашел в ней язык для своих
чувств. Не случайно у колыбели новых литератур, на переломе от
средневековья к Возрождению, стоят, прежде всего, поэты: Данте и Петрарка в
Италии, Вийон во Франции, Чосер в Англии, Гарсиласо де ла Вега и Боскан в
Испании, Брант и Мурнер в литературе немецких земель, Борнемисса в Венгрии.
Во всех этих случаях речь идет не просто о подъеме интереса к поэтическому
искусству, а о большом общем движении, развивающемся в каждой стране по-
своему, но имеющем и свою внутреннюю взаимосвязь, и свои общие
закономерности.
Говоря об эпохе Возрождения как о великом историческом перевороте, Ф.
Энгельс в предисловии к «Диалектике природы» подчеркивал, что в ходе этого
переворота в Европе сложились нации, родились национальные литературы,
выковался новый тип человека. Эта эпоха «нуждалась в титанах» — и «породила
титанов по силе мысли, страсти и характеру, но многосторонности и
учености». Необычайную многогранность дарований, стремление творчески
познать мир во всех его проявлениях — в науке, искусстве, политике —
Энгельс считал типической чертой людей Возрождения: «Леонардо да Винчи был
не только великим живописцем, но и великим математиком, механиком и
инженером... Альбрехт Дюрер был живописцам, гравером, скульптором,
архитектором... Лютер вычистил авгиевы конюшни, но только церкви, но и
немецкого языка, создал современную немецкую прозу и сочинил текст и
мелодию того проникнутого уверенностью в победе хорала, который стал
«Марсельезой» XVI века».
Добавим, что трудно найти крупного деятеля культуры эпохи Возрождения,
который бы ни писал стихов. Талантливыми поэтами были Рафаэль, Микеланджело
и Леонардо да Винчи; стихи писали Джордано Бруно, Томас Мор, Ульрих фон
Гуттен, Эразм Роттердамский. Искусству писать стихи обучались у Ронсара
принцы Франции. Стихи сочиняли римские папы и итальянские князья. Даже
экстравагантная авантюристка Мария Стюарт обронила изящные стихотворные
строки, прощаясь с Францией, где протекала ее веселая юность. Лирическими
поэтами были выдающиеся прозаики и драматурги. Очевидно, великий переворот
имел свой ритм, четко улавливаемый талантливыми людьми и бившийся и их
пульсах. В видимом хаосе исторических событий, обрушившихся на Европу,— в
войнах, восстаниях, великих походах за тридевять земель, в новых и новых
открытиях — звучала та «музыка сфер», тот голос истории, который всегда
внятен в революционные эпохи людям, способным его услыхать. Эти новые ритмы
жизни с огромной силой зазвучали в поэзии, рождавшейся на новых европейских
языках, которые во многих случаях обретали своп законы именно в связи с
деятельностью поэтов.
Важным и общим моментом для всей европейской поэзии эпохи Возрождения
было то, что она оторвалась от певческого искусства, а вскоре и от
музыкального аккомпанемента, без которого была немыслима народная лирика
средневековья, а также искусство рыцарских поэтов — трубадуров и
миннезингеров. Ценою усилий смелых реформаторов поэзия стала областью
строго индивидуального творчества, в котором новая личность, рожденная в
бурях Возрождения, раскрывала своп отношения с другими людьми, с обществом,
с природой. Сборники итальянских поэтов XIV—XV веков еще называются по-
старому: «Песенники» — «Канцоньере», но стихи уже печатаются для
произнесения вслух либо чтения про себя, ради все увеличивавшегося племени
любителей поэзии, забывавших весь мир над книгою стихов, подобно юным
героям «Божественной Комедии» Паоло и Франческе.
Однако поэзия нового времени по могла до конца порвать связь с песней,
особенно народной. Больше того, именно в эпоху раннего Возрождения по всем
странам Европы прокатывается могучая полна народной поэзии, преимущественно
песенной. Можно сказать, что расцвет лирической поэзии в эту пору начался
именно с поэзии народных масс — крестьянских и городских, повсеместно в
Европе чувствовавших, как нарастают их силы, их воздействие на жизнь
общества. Эпоха Возрождения стала эпохой великих народных движений,
подрывавших устои средневековья, возвещавших пришествие нового времени. В
середине XIV века феодальная Франция была потрясена крестьянским восстанием
— Жакерией. Восстание было жестоко подавлено, по память о нем не умерла и
воскресла в народном движении второй половины XVI века, в котором сказалось
стремление французских крестьян положить конец религиозным войнам; с их
волей пришлось считаться и гугенотам и католикам не только потому, что обе
религиозные партии сплошь да рядом объединялись в подавлении крестьянских
восстаний, но и в поясках решения вопроса о будущем Франции.
Так суровый и убежденный гугенот Агриппа д'0биньс, поднимаясь над своей
религиозной и сословной ограниченностью, в «Трагических поэмах» смотрит на
народ как на некую силу, перед которой он, французский шевалье, в ответе за
судьбы страны.
В середине XIV века крестьянская война, известная под названием
восстания Уота Тайлера, потрясла феодальную Англию. Это восстание
обнаружило тесную связь с народными антифеодальными движениями той борьбы
за реформу католической церкви, которую возглавил мятежный епископ Виклиф.
Глубинные связи народного бунта и критики феодальной идеологии
раскрываются в «Видении Петра Пахаря», поэме 70-х годов XIV века,
приписываемой безвестному неудачнику Уильяму Ленгленду и переполненной
отголосками устного народного творчества. Носителем нравственной истины
здесь выведен труженик, пахарь. В XIV веке, очевидно, сложился и сюжетный
основной костяк баллад о бунтаре и народном заступнике Робине Гуде, ставших
любимым народным чтением, как только в Англии заработали печатные Станки.
Пятнадцатое столетие было отмечено гуситскими войнами в Богемии и
Моравии, вызвавшими близкие по характеру движения в сопредельных странах
Центральной и Западной Европы. Гуситские войны создали целую литературу, и
в ее памятниках есть идеи наивного экономического равенства, защитниками
которого выступали «левые» группировки гуситов. В том же XV веке народ
оказался силой, опираясь на которую французские короли изгнали, наконец, из
своей страны английских захватчиков, а короли Кастилии и Арагона завершили
«реконкисту» — отвоевание исконной испанской земли, захваченной за
несколько столетий до этого арабами (маврами). События конца Столетней
войны, завершенной с помощью народных ополчений, нашли выражение в легендах
о пастушке из Домреми — Жанне д'Арк, спасшей Орлеан и как бы от имени
народа короновавшей Карла VII в Реймсе. События реконкисты отражены в
большом цикле испано-арабских романсов, не только запечатлевших этот
героический период истории Испании, но и оплодотворивших испанскую
литературу ближайших веков. В конце XV века началось движение городских
народных масс Италии, возглавленное Савонаролой.
Но надвинулся грозный XVI век, в начале которого развернулась Великая
крестьянская война в Германии, которую Ф. Энгельс назвал первой буржуазной
революцией в Европе (1525 г.). Крестьянская война была подавлена с
жестокостью, беспримерной даже для немецких псов-рыцарей, но она дала
буйные всходы, прежде всего в близлежащих Нидерландах, где освободительная
война против владычества испанцев была завершена созданием в 1688 году
независимых Нидерландских статов — государства местной буржуазии,
победившей только в силу героической поддержки крестьянских и городских
трудовых масс. Эти две революции дали мощную вспышку народной поэзии. В
Германии появились анонимные народные песни о борьбе крестьян против
рыцарей, пламенная проза прокламаций Томаса Мюнцера. Эпопея Нидерландской
революции породила большую поэтическую традицию, в которой особое место
принадлежит песням повстанцев — гёзов (буквально «нищих»). В рядах гёзов
сражалось немало отважных сыновей среднего и мелкого дворянства и еще
больше молодых купцов, владевших шпагой не хуже, чем аршином или весами.
С неустанно обогащавшимся опытом народной поэзии связано в эпоху
Возрождения развитие двух основных форм баллады, выросшей из танцевального
народного жанра: сложная форма, построенная на повторяющейся рифме и
завершающаяся обязательным рефреном-«посылкой» — в странах романских
языков, и другая, четырех строчная баллада с более свободной рифмой — в
странах германских языков, особенно в Англии и Скандинавии. Своеобразным
заповедником баллады, где она существует до сих пор как живой поэтический
жанр, стали многочисленные архипелаги Северной Атлантики с их смешанным
населением преимущественно датского происхождения. Датская баллада времен
Возрождения, образцы которой включены в данный том, стала классическим
жанром народной поэзии Северной Европы. К ней близка шотландская и
ирландская баллада, в которых живы элементы фольклора кельтских племен,
располагавших поразительно оригинальным и разнообразным устным поэтическим
творчеством.
Начиная с середины XV века книгопечатные станки выбрасывают множество
изданий, рассчитанных на широкие круги читателей, образцы народной поэзии —
песни, романсы, загадки, а также «народные книги» (среди них — книга о Тиле
Уленшпигеле и книга о докторе Фаусте). Их перерабатывают и используют
писатели-гуманисты, даже весьма далекие от движения народных масс, но
чувствующие тягу к народным источникам. Полистаем пьесы Шекспира, его
современников и предшественников, — сколько народных баллад мы найдем в
самом сердце их замыслов; в песне Дездемоны об ивушке-иве, в песне Офелии о
Валентпновом дне, в атмосфере Арденнского леса («Много шума ни из чего»),
где скитается Жак, столь напоминающей о другом лесе — Шервудском, притоне
стрелка Робина Гуда и его веселой зеленой братии. А ведь, прежде чем
попасть в чернильницы сочинителей, эти мотивы ходили по площадям английских
городов, по сельским ярмаркам и придорожным харчевням, исполнялись
бродячими певцами, пугали набожных пуритан. Из сходных материалов строилась
грандиозная книга Рабле, впитавшая в себя французский народный юмор,
обогащенный глубокими идеями и острой сатирой ученого-гуманиста; близкие
мотивы звучали в поэзии Клемана Маро, когда он перелагал на мелодии любимых
парижским. Народом уличных песенок строгие псалмы Давида. Этот мир образов
в его испанском осмыслении теснился перед умственным взором Сервантеса,
когда он создавал историю Дон-Кихота. Образы итальянского театра масок
(комедии dell'arte), даже измененные различного рода обработками, тоже
несут в своей насмешливой типологии открытия, сделанные народным гением.
Народная поэзия эпохи Возрождения была одним из могучих источников
обновления поэзии в целом. Но только одним из них.
У поэта той эпохи был и еще один источник вдохновения: классическая
древность. Страстная любовь к знаниям гнала поэта в далекие путешествия в
анатомические театры, в кузницы и в лаборатории, — но также и в библиотеки.
До XV века образованный европеец знал кое-какие произведения латинской
литературы, уцелевшие от античного Рима, в свою очередь много усвоившего у
культуры Древней Греции. Но сама греческая культура стала широко известна
позднее, особенно после XV века, когда в борьбе с турками рухнула Византия,
последняя опора средневековой греческой цивилизации на Ближнем Востоке.
Тысячи беженцев-греков, хлынувших из земель, завоеванных турками, в
христианские страны Европы, несли с собой знание родного языка и искусства,
многие стали переводчиками при европейских дворах, учителями греческого
языка в европейских университетах, советниками при больших типографских
домах, издававших античных классиков в оригинале и переводах.
Античный мир — от Афин до Спарты — предстал перед умственным взором
европейца не только как некая канувшая в прошлое реальность, на опыте
которой можно выверять свою собственную судьбу, но и как утопический идеал,
золотой век гармонического общества и человека, чей образ вставал перед
поэтами молодой Европы со страниц древних авторов, оживал в древних
скульптурах и рисунках.
Античность стала как бы вторым миром, в котором жили поэты Возрождения.
Они редко догадывались о том, что культура античности была построена на
поту и крови рабов; народ античности они представляли себе как аналогию
народу своего времени и так его изображали. Пример тому — взбунтовавшаяся
чернь в трагедиях Шекспира, «античные» крестьяне и ремесленники на полотнах
художников Ренессанса или пастухи и пастушки в их стихах и поэмах.
В мире античной словесности поэт эпохи Ренессанса нашел для себя
гигантскую лабораторию опытов, которые ему теперь захотелось проделать
самому, неисчерпаемо богатое наследие образов и чувств, которые он понимал
по-своему. Искусство художественного перевода в эпоху Ренессанса сделалось
почти обязательной стороной деятельности любого поэта, писавшего на каком-
либо живом языке, а «подражание древним авторам» в той или иной мере стало
общей чертой поэтов эпохи Возрождения. Нимфы, сатиры и весь античный Олимп
переселились в дубравы и рощи Западной и Южной Европы. Их можно найти и в
Гастинских лесах Ронсара, и в Шервудском лесу Шекспира, и в лавровых рощах
Испании, не говоря уже о сладостных пейзажах Италии, где они как бы вновь
обрели свой домашний приют. Нептун и Нереиды благословляли каравеллы
испанских конквистадоров, носившие имена католических святых, каждый
итальянский кондотьер оказывался то ли Ахиллом, то ли Гектором и порою
чувствовал себя им. Поэтические опыты вроде триметров англичанина Эдмунда
Спенсера, подражавших просодии и строфике античных поэтов, стали признаками
новой поэзии в любой стране Европы, затронутой теплом и светом Ренессанса.
Постепенно в потоке литературного развития той эпохи наметились два
течения: одно в борьбе за становление новой национальной литературы
ориентировалось на античные образцы, предпочитало их опыт народной
традиции, учило молодежь писать «по Горацию» или «по Аристотелю». Иной раз
в своем стремлении быть поближе к античным образцам эти «ученые» поэты даже
отбрасывали рифму, которая была бесспорным завоеванием европейской
средневековой поэзии. Представители другого направления — среди них Шекспир
и Лоне де Вега,— высоко ценя античную литературу и нередко добывая из ее
сокровищниц сюжеты и образы для своих произведений, все же отстаивали за
Страницы: 1, 2, 3, 4
|
