Бытие и человек в творчестве Андрея Тарковского

и абсурдность окружающего бытия. Только в душе человека в силу непонятных и

необъяснимых причин сохраняется представление о том замысле, который нес в

себе «умерший» Бог, сохраняется непоколебимая вера в совершенство.

В «Сталкере» получают дальнейшее развитие те представления, которые

Тарковский пытался выразить в «Солярисе». В сущности, Зона в «Сталкере»

является точным повторением мира, представшего в виде космической станции в

«Солярисе». В «Солярисе» представление Тарковского о структуре и возможных

сферах реальности было несколько искусственным, поскольку искусственной

была и сама ситуация. Там было и совершенное, все еще близкое к идеалу

земное бытие (дом отца Криса Кельвина), и сфера земной действительности,

уже искаженная холодным разумом (мир бесконечных автострад), и сама

иррациональная основа мирового бытия (океан планеты Солярис), и новое

воплощение совершенства, реализованное усилиями человека в иррациональном

начале («дубликат» дома отца Криса в финале). В «Сталкере» обнаруживаются

гораздо более простое и ясное представление о сферах реальности.

Прежде всего исчезает вера в возможность сохранения гармонии в земном

мире (вообще идея гармонии полностью исчезает из мировоззрения

Тарковского). В «Сталкере» Тарковский показывает ситуацию, когда все земное

бытие захвачено теми разрушительными тенденциями, которые в «Солярисе»

представали в виде холодных пространств бетонных автострад. Человек уже не

может сохранить даже отдельных островков гармонии в этом новом мире, он не

может спасти от окончательного разрушения то наследство, которое досталось

ему от предков, не может избежать полного подчинения ритму существования,

навязываемого распадающимся и механически организованным бытием.

Единственным выходом Тарковский видит возрождение утраченной гармонии,

идеал которой еще жив в душе человека, через раскрепощение самых глубоких,

хотя и иррациональных сил. Поэтому своим домом Сталкер называет Зону, а не

обыденное земное жилище. Только там, в Зоне, его личность может найти для

себя опору, найти то подлинное, что упрочивает ее существование, а не

разрушает его. Здесь уместно вспомнить об одной из самых трагических фигур

экзистенциалистской философии – это «человек из барака», бездомный,

лишенный корней. Точкой опоры в мире потрясений и катастроф является дом

для Криса Кельвина. В «Сталкере» же деструктивные силы захватывают и самое

дорогое, что есть у человека, что дает ему силы и покой – отчий дом.

В «Сталкере» Тарковский говорит не столько о возможностях сделать мир

более совершенным, гармоничным, сколько о спасении мира от окончательного

распада, об удержании его на краю гибели, пусть даже в очень несовершенном

состоянии. Тема Апокалипсиса, вселенской катастрофы, ведущей к

окончательной гибели всего осмысленного и целостного в бытии, к

окончательному воцарению хаоса и абсурда, впервые появляется во всей своей

силе именно в «Сталкере»; в двух следующих фильмах она станет ведущей.

В «Сталкере» Тарковский создал предельно наглядный образ негативного

воздействия нашей «неправильной» цивилизации на окружающий мир: подчиненная

человеку часть мира изображалась как лишенная какой-либо красоты и

гармонии, которые оказались полностью разрушенными бессмысленной силой

технического разума. Похожий негативный образ был и в «Солярисе». В

«Ностальгии» Тарковский более реалистично изображает структуру отношений

человека с бытием. В нем вовсе не разделены, как отдельные «острова» и

«зоны», элементы его совершенства и несовершенства – его красота и его

деструктивные тенденции. На деле иррациональные силы действуют в каждой

точке мироздания, от них не укрыться даже там, где на первый взгляд

господствует гармония. Идея иерархии более высоких и более низких –

совершенных и несовершенных – сфер бытия исчезает из мировоззрения

режиссера: все бытие представляется ему равно несовершенным. В

«Жертвоприношении» Тарковский не просто намекает на возможность вселенской

катастрофы – эта катастрофа происходит. Но человечеству удается спастись

усилиями Александра, Отто и Марии. Тарковский оставляет людям последнюю

надежду на спасение, но спасение это возможно уже лишь как некое чудо.

§2. Место человека в бытии и его преобразовании.

Характер отношений человека и мира в условиях совершенства или

несовершенства последнего обусловливается прежде всего двумя позициями, с

которых Тарковский рассматривает человека. Подобно русским философам начала

XX в., Тарковский отверг традиционное представление о том, что человек –

это только мельчайшая «песчинка» мироздания, незначительный его элемент,

отличающийся и выделяющийся на фоне целого только наличием разума. Для

Тарковского человек – это, во-первых, неотъемлемая и органичная часть

природы, всего бытия, во-вторых, центр бытия, тот элемент, через который

все мельчайшие частицы бытия получают какой-то смысл, какое-то значение,

складываясь в гармоничное целое.

Но человек не только един с миром, не только вплетен в бесконечное

течение жизни, но и противостоит миру и бессловесной природе, возвышается

над ними; он обладает особой ролью и особым значением в бытии. Слитность,

нераздельность мира и человека необходимо мыслить не как безразличное,

нивелирующее единство (как единство капель в реке и самой реки), а по

аналогии, например, с неразрывным единством окружности и ее центра:

последний формально отделен от окружности, но не мыслим без нее, точно так

же, как она не может существовать без своего центра, который определяет ее

сущность. Человек – это метафизический центр мира; если бы не было его, то

мир не имел бы ни смысла, ни определенной формы, не было бы в нем ни его

несовершенств, дефектов, ни его красоты и возможностей бесконечного

совершенствования.

Человек предстает как своего рода «свидетель» всего выступающего в

бытие, и своим свидетельством, приятием происходящего в свое сознание,

интегрированием каждого явления в целостность своей жизни он придает смысл

этому явлению и всему бытию в целом. Поэтому имеет значение не только

активное участие в событиях, но и простое созерцание, несущее в себе

«озабочение» (по терминологии Хайдеггера) миром и всем случающимся в мире.

Более того, активная позиция в мире не может быть поставлена выше

созерцания, бездеятельного соприсутствия в нем. Деятельность заставляет

человека сконцентрироваться на происходящем, позволяет ему увидеть и

осмыслить только то, что дано в его деятельности, в то же время то, что

составляет простор бытия, остается вне его внимания и заботы. Наоборот,

«озабоченное» внимание, избегающее вмешательства в отдельные явления,

охватывает весь горизонт мира и способно при его правильной ориентации

схватить смысл каждого события (точнее, придать смысл каждому событию).

Такое противопоставление активной позиции, претендующей на то, чтобы задать

новые ориентиры, провести новые резкие «борозды» в бытии, и позиции внешне

пассивной, но связанной с глубоким приятием мира и выявлением всех его

бесконечных смыслов и значений, составляет одну из важнейших линий фильма

«Страсти по Андрею». Андрей чаще всего является наблюдателем, свидетелем,

только фиксирует все происходящее вокруг; но, соединяя смыслы происходящих

событий в некоторую цельную картину, он как бы восстанавливает утраченную

бытием полноту, то всеединое состояние мира, идеальный образ которого живет

в душе каждого человека.

Все герои Тарковского предстают на первый взгляд как люди безвольные,

пассивные – как созерцатели, а не деятели. Но в каждом фильме кульминацией

всего происходящего является все-таки действие, решающий поступок, несущий

в себе ту самую осмысленность, через которую новый, абсолютный смысл входит

в мир и преображает его из хаоса к гармонии, пусть даже в одной очень

ограниченной сфере. Особенно наглядно это проявляется в «Солярисе», где

долгий период сомнений и нерешительности героя, в течение которого он

постепенно отказывается от естественной деятельной позиции и учится слышать

голоса Неведомого, завершается долгожданным прикосновением к какой-то

осмысленности в том абсурдном пространстве, где царствует иррациональный

разум планеты Солярис. Наиболее радикальным этот акт «проникновенной»

деятельности предстает в двух последних фильмах Тарковского. И самосожжение

Доменико в «Ностальгии», и сожжение своего дома Александром в

«Жертвоприношении» - это акты даже слишком радикальные в своей

решительности. В двух наиболее сложных и, может быть, наиболее зрелых

фильмах Тарковского – в «Зеркале» и «Сталкере» - долгий путь постижения

мира, всматривания и вслушивания в него, заканчивается парадоксальным

«антидеянием» - отречением от того, что, казалось бы, должно явиться

естественным итогом всего предшествующего пути. В «Сталкере» герои

отказываются от того, чтобы войти в «комнату желаний», поняв всю глубину

ответственности за поступок, который они хотели совершить. В «Зеркале»

герой постигает истину о себе, погружаясь в воспоминания, и этот путь

заканчивается, смертью, то есть абсолютным «недеянием».

Слабыми и безвольными героев Тарковского считают те, кто окружает, но не

понимает их. Эуджения, недовольная Горчаковым, мечтает встретить

«настоящего мужчину». Жена Александра постоянно укоряет мужа за то, что он

бросил актерскую профессию и стал «всего лишь» критиком. Но Тарковский

сознательно делает своих героев слабыми, для него слабость не является

недостатком. Слабый человек не обязательно не способен ничего изменить в

мире. Сталкер говорит в одном из монологов: «Когда человек родится, он слаб

и гибок. Когда умирает, он крепок и черств. Когда дерево растет, оно нежно

и гибко. А когда оно сухо и черство, оно умирает. Черствость и сила –

спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому что

отвердело, то не победит». В сущности, Сталкер излагает мысли

древнекитайского мудреца Лао-цзы из 76-й главы его книги «Даодэцзин». В

слабости человека одновременно и его сила, та сила, которой и можно

удержать мир на краю гибели.

Человек является «самооткровением» бытия, то есть в определенном

смысле он и подчинен ему. В «Солярисе» Крис Кельвин только готовился к

тому, чтобы принять позицию единства с миром, подчинению миру. В отличие от

него Сталкер уже освоился в этой сфере и воспринимает ее как свой подлинный

дом, как то место, где он может реализовать себя, где он может быть собой.

Но цена этой «адаптации» - полное исчезновение самодостаточного в свое «я».

Человек, способный жить в этом мире, - человек, лишенный сильных желаний,

стремления к самоутверждению, почти утративший любовь и надежду. В

странном мире Зоны выявляется иллюзорность, неистинность, вторичность всех

страстей, желаний, целей и идей. Поэтому герои отказываются идти в «комнату

желаний». Александр из «Жертвоприношения» осознает свою ошибку – он пытался

спасти мир, не изжив своей самодостаточности, самобытности, чувства

собственной значимости. Его поступок – акт одиночки. Не случайно в

«Сталкере» герои не имеют имен, так как имена – первый признак

индивидуальности.

Отказаться от своей самобытности человек готов только в том случае,

если взамен ему будут дарованы какие-то еще более высокие ценности. Вера в

возможность построения такой системы ценностей, не просто уничтожающей

ценность отдельной индивидуальности, но преодолевающей ее ограниченное

значение, преобразующей ее в форму абсолютной индивидуальности, пронизывает

всю историю европейской культуры. В этом случае «преодоление»

индивидуальности выглядит достаточно оптимистично. Человек ничего не

потеряет при таком «преодолении», но, наоборот, приобретет то духовное

богатство, которое доселе оставалось для него неведомым. Главное в судьбе

человека – это трагическое противоречие между нашими устремлениями к добру,

к всеобщей целостности и невозможностью их реализации в силу какой-то

непостижимой «испорченности» бытия. В «Страстях по Андрею» и «Зеркале»

господствовало достаточно оптимистическое представление о будущем человека.

Человек, открывая свою подлинную роль в бытии, вовлекая себя в бытие,

ничего не терял из своего духовного состояния. Мир становился при этом

более «прозрачным», целостным, гармоничным. Бытие, которому открывался

человек и которое открывалось человеку, выявляло только светлую,

божественную сущность. В «Солярисе» сделан больший акцент на тех

трагических проблемах, в которые вовлекается человек в тот момент, когда он

пытается преодолеть традиционное разделение мира на «объективное» и

«субъективное» и принимает свое новое положение в мире. Однако и здесь

чувствуется скрытая вера в то, что все трагедии получат разрешение и в

новом мире новый человек обретет высшую гармонию, не утратив ничего из

своего внутреннего богатства. В «Сталкере» оптимистическое представление о

грядущем человеке полностью развеивается. Открывая себя бытию и отрекаясь

от всего внутреннего, «своего» ради высшего единства и высшей подлинности

«я», человек не достигает тех целей, ради которых это отречение происходит.

«Открывшееся» бытие оказывается несовершенным, нецельным, бессмысленным как

в отдельных своих проявлениях, так и в целом. Казалось бы, человек может

выбрать между сохранением своего «я», своей «субъективности» и отстранением

от «объективности», грозящей бедами и утратами. Но Тарковский не оставляет

человеку такого выбора. Мы уже живем в мире, представленном в «Сталкере»

Зоной. В этом смысле особенно важным представляется высказывание самого

Тарковского: «В «Сталкере» фантастической можно назвать лишь исходную

ситуацию… Внутри же самой ткани происходящего никакой фантастики не будет,

видимо-реальной будет даже Зона. Все должно происходить сейчас, как будто

бы Зона уже существует где-то рядом с нами».

Герои Тарковского, особенно герои последних фильмов, тем или иным

путем приходят к пониманию несовершенства бытия, чувствуют свою

ответственность (вину) за мир и его будущее, пытаются показать другим всю

неправильность нашей цивилизации. Но при этом они осознают, насколько

неэффективной будет их маленькая война против большого хаоса. Тарковский

указывает нам выход, и этот выход в единении. Поэтому герои Тарковского не

только совершают свои, казалось бы, мелкие, незначительные поступки. Они

призывают других следовать за ними. Они – учителя. Учителем Сталкера был

Дикообраз. Сталкер сам стал учителем для Писателя. Доменико не просто

совершил самосожжение как акт самопожертвования (см. следующую главу), он

пытался обратить в свою веру и свою семью, заперев себя с женой и детьми в

доме. Он старался открыть глаза другим на катастрофу, на грани которой

Страницы: 1, 2, 3, 4