Словесные ассоциации как средство описания социальных феноменов

Исходя из сказанного, мы выдвинули гипотезу, в соответствии с которой различия в ассоциативном поведении информантов, обусловленные половым диморфизмом в условиях изоляции и однополой среды, должны проявиться как-то иначе, каким-либо другим образом, как на качественном, так и на количественном уровнях анализа ассоциативных данных.

Будут ли они “резче и контрастнее” или же наоборот, “слабее”, в сравнении с результатами, полученными нами в обычных условиях от “обыкновенных” мужчин и женщин [1, с. 22]?

В-пятых, просто невозможно было упустить представившуюся уникальную возможность доступа к работе с этим контингентом испытуемых[1]. В момент проведения эксперимента нам не были известны исследования в отечественной лингвистике по анализу речевого поведения данной группы лиц за исключением экспертной практики в судебно - автороведческой экспертизе (письменная речь осужденных) и работ А. М. Холода [20, с. 23]. Речь же обитателей монастырей вовсе не была до сих пор объектом лингвистического анализа.

Для участия в данной серии экспериментов были отобраны четыре группы информантов.

· Первая группа была образована из женщин - заключенных, находящихся в зоне общего режима и пребывающих в условиях изоляции свыше 8-10 лет.

· Вторую группу образовали послушницы одного из самых старых монастырей Украины.

· Третья группа была собрана из мужчин, отбывающих наказание в зоне строгого режима и находящихся в условиях изоляции свыше 8 лет.

· Информантами для четвертой группы были выбраны послушники мужского православного монастыря.

Родным для всех был русский язык, однако встречались случаи и русско-украинского билингвизма (примерно 20% информантов). Наши информанты были в миру или до заключения как городскими, так и сельскими жителями со средним или же со средним специальным образованием (75%) и в очень редких случаях имели высшее образование (25%). В каждую группу было отобрано по 45 - 50 человек в возрасте 35 - 40 лет (заключенные мужчины и женщины); возраст обитателей монастырей был от 20 до 60 лет. К сожалению, как по возрастному составу, так и по уровню образования информантов выборки не были однородны. Крайне трудно было подобрать при работе с таким контингентом людей с одинаковым образовательным уровнем или примерно одного возраста в силу его крайней малочисленности, частым отказом отобранных лиц от участия в эксперименте вообще, и их резком нежелании сотрудничать с экспериментатором.

Ассоциативный эксперимент проходил в 2005-2006 г.г.

В список стимульных слов вошли 11 слов: “Иметь, говорить, любить, мужчина, женщина, ребенок, небо, море, молитва, красивый, и зеленый”.

Слова были отобраны по определенным критериям:

·  Слова должны были относиться к различным частям речи.

·  Слова должны были иметь оценочный элемент в своем значении ср.: (любить, красивый).

·  Слова должны были принадлежать к пласту высокочастотной лексики русского языка.

·  Часть слов должна была представлять гендерно маркированную лексику (мужчина, женщина, ребёнок), т.е. представлять именно те слова, в семантику которых входит сема “половая принадлежность индивида” или оозначаемое понятие каким-либо образом связано с социально-статусной ролью мужчины или женщины, принятой в некотором обществе и/или актуализацией концепта “маскулинности” или же “фемининности”, сложившихся в данной культуре.

В сопоставительных целях часть стимульных слов должна была использоваться в предшествующих экспериментах и входить в словарный ассоциативный список, например, быть стимулом в Ассоциативном тезаурусе современного русского языка (АТСРЯ) [4, с. 102].

2.3. Ход эксперимента

Качественный и количественный анализ ассоциативных данных состоял из трех стадий: сначала анализировались мужские и женские реакции, полученные от послушников или послушниц монастыря, а затем от лиц, находящихся в заключении. После этого результаты сравнивались как между собой, так и с данными, полученными на “мужском” и “женском” массивах обычной группы испытуемых.

Следует также заметить, что свободный ассоциативный эксперимент в монастырях и в зоне проходил в две серии, т. к. в силу малочисленности информантов один и тот же список стимульных слов предъявлялся им дважды с перерывом в две недели. Таким образом, было получено около 100 мужских и 100 женских реакций.

Были выявлены различия в особенностях мужского и женского ассоциативного поведения по целому ряду параметров (стереотипность реакций, выбор стратегии реагирования, частеречной заполняемости ассоциативных полей и т.д.).

Перед проведением качественного анализа особо хочется остановиться на вопросе о соотношении качественного и количественного уровней анализа данных и соотношении “жестких” и “мягких” исследовательских методов, что является весьма актуальным на данном этапе развития гендерных исследований в гуманитарных науках [7, с. 59].

Считается, что для исследования “идеальных конструкций человеческого сознания с множественностью различных интерпретаций одних и тех же феноменов нужна мягкая методология, которую иначе называют качественной [17, с. 49]. И дело не в том, что она лучше количественной, а в том, что она более адекватна для исследования гендерного параметра и описания всей специфичности и многоликости языкового сознания и гендерной картины мира, создаваемой языком. Она позволяет глубже прочувствовать гендерные стереотипы в языке, дать более всестороннее описание концептов мужественности и женственности как атрибутов общественного сознания, формируемых, в частности, и с помощью языковых средств [10, с. 22].

Для качественного анализа материала мы выбрали именно те стимулы, по  ассоциативным полям которых наиболее четко можно было проследить влияние как гендерного параметра, так и специфики условий жизни людей.

Для удобства анализа по каждому стимульному слову были созданы отдельные таблицы, включающие “ядерные” реакции, т.е. реакции с частотой встречаемости в ассоциативном поле (всей совокупности реакций) свыше трех.

Так, на стимул “женщина” у нас получилась такая картина:

Как можно судить по полученным реакциям, женщина - это, прежде всего, мать. Интересно, что этот эксперимент не зафиксировал обычно наблюдаемую ассоциативную дихотомию “мужчина/женщина” (когда на слово “женщина” - самая частотная реакция “мужчина”), за исключением женщин из зоны.

Мы видим, что у обычных информантов образ женщины окрашен положительно. В представлении мужчин и отчасти женщин “женщина” должна быть красивая, умная, а затем уже добрая, ласковая, нежная.

А вот для обитателей монастыря - монахов образ женщины или табуирован (большое количество отказов от реагирования вообще, реакции - нет, запрет), или окрашен отрицательно - от дьявола, грязь, грех. Правда, женщина - это и мечта (что свидетельствует о латентной интерпретационной силе метода свободных ассоциаций!). А для монашек образ женщины ассоциируется с судьбой и смирением. Она божественная и грустная. И с нею связаны семья и заботы.

У мужчин образ женщины достаточно чувственен. Это и секс, и раздеть, и хочу, и искушение. С этим образом у мужчин также соединились понятия уюта и тепла.

Для мужчин же из зоны этот образ достаточно амбивалентен. С одной стороны, женщина - это подруга и жена, а с другой, - зверь, объект животных желаний - её хотят раздеть.

Особо нужно оговорить, что однополая среда сильно влияет в целом на восприятие мира, и то, чего нет в непосредственном окружении, рядом, как бы вымещается из психики человека. Этим можно объяснить такой высокий процент отказов от реагирования у информантов - мужчин, находящихся в зоне или же в монастыре.

Следующий стимул, который мы хотим рассмотреть - это существительное “мужчина”. Он “породил” такие ассоциативные поля:

Итак, по полученным реакциям вырисовывается довольно противоречивая картина. Для обычных испытуемых образ мужчины воспринимается положительно. С ним связываются концепты силы и доброты. Мужчина также умный, справедливый и красивый. Он отождествляется с социальной ролью хозяина, отца и главы семьи. Он выступает как рыцарь, кормилец и друг. В наиболее отрицательном свете мужчину воспринимают женщины из зоны. Для них мужчина прежде всего алкаш, а, кроме того, он - лоботряс, самец и лох.

Мужчины - осужденные ассоциируют этот образ с мужиком, другом, отцом. Он - хозяин и братан, но он может быть сукой и сволочью. На этом фоне поражает ассоциации “был” и “рядом”. Они как бы “доводят” “ассоциативный портрет” мужчины до гештальта (целостного образа). С одной стороны, кругом тебя окружают одни мужчины, а, с другой, “тот настоящий” мужчина был в “другой” жизни. Мы думаем, что анализируемая реакция является косвенным подтверждением того факта, что те изменения в личности и психике человека, которые происходят в зоне после 10 лет пребывания там, не поддаются корректировки или же реабилитации. Эти данные ещё раз подтверждает и то, что у заключенных происходит резкое разграничение двух периодов жизни. Один - этот тот период, который был до осуждения, и второй - после того, как они попали в зону.

Для обитателей монастыря образ мужчины в целом воспринимается положительно. Так, для мужчин - послушников с мужчиной ассоциируются понятия работы, молитвы, дома. Мужчина - это отец, человек и тварь божья. Он также друг - справедливый и достойный.

Для монахинь мужчина не мыслится без женщины и жены, что совпадает с данными многочисленных ассоциативных норм. Он для них - жизнь. Ему приписывается роль отца и кормильца. Он всегда прав(!). Он - красавец, в браке, высокий и сильный. И он - мой (!), что для нас было крайне неожиданно.

На стимул “ребенок” нами были получены такие реакции:

Полученные реакции на этот стимул совпадают с ассоциативными нормами, представленными в САНРЯ и АТСРЯ. Ребенок мыслится, прежде всего, как маленький. Для обычных информантов и людей, живущих в монастыре, этот образ окрашен в основном в положительные тона - радость, счастье, чудо, веселый, любимый. Он ассоциируется с заботой и хлопотами. Он может быть шустрый и капризный, весёлый и беззащитный, здоровый, симпатичный и родной.

При этом для монахов и монашек он - ангел, ангел во плоти, невинный, чудо божье и просто чудо.

Специфических гендерных характеристик в восприятии образа ребенка на качественном уровне анализа не наблюдается. Влияние же образа жизни “чувствуется” при изучении реакций, собранных в местах лишения свободы. Особенно выделяется женская выборка заключенных. Кажется, что детская тема в зоне - это запрет, своего рода табу. Количество отказов от реагирования и тут вышло на первое место. Примечательно, что в отличие от восприятия людей, находящихся в обычных условиях, в зоне образ ребенка воспринимается не однозначно. Так, “ребенок” ассоциируется с крахом, болезнью (реакция “заболел”), хлопотами, плачем, кошмаром, ночью, уходом и т. д. Возникает ощущение, что женщины - осужденные каким-либо образом пытаются вытеснить этот образ из своей психики (реакции - нет, потом, не могу, уход, остался). А, с другой стороны, ребенок - это мечта и надежда и с ним связано всё. Психологи, работающие в женских зонах, рассказывали, что у женщин, у которых дома остались дети, возникает постоянное чувство вины и тревоги за их судьбу, а с другой стороны, дети - это то единственное, что их “держит на земле”. Для бездетных женщин рождение ребенка в тюрьме означает приобретение нового смысла жизни. Таким образом, по этому ассоциативному полю мы, наверное, глубже всего можем “прочувствовать” влияние столь страшных условий жизни, которое сразу же отражается и на ассоциациях, “перехлестывая” гендерные, а может быть, и другие гипотетичные различия, обуславливаемые влиянием личностных данных информантов.

Следующим стимулом, который мы выбрали для анализа, стал глагол “любить”. Вокруг него образуются такие ассоциативные поля:

И последний из проанализированных стимулов это существительное “молитва”. На это слово были собраны следующие ассоциации:

Здесь, как можно судить по полученным ассоциативным полям, влияние гендерного фактора практически не ощущается. Однако есть основания говорить о существенном влиянии условий и образа жизни людей на их ассоциативное поведение.

Для обычных людей существительное “молитва” ассоциируется с Богом, церковью, библией, иконой, религией и храмом. Молитва расценивается как просьба или обращение. Нам показалось, что на данный момент это понятие воспринимается в студенческой среде (а именно она была выбрана нами в качестве информационной) формально, даже несколько по-книжному и отстраненно. Оно не стало неотъемлемой частью религиозного и нравственного развития человека. Личностный, эмоциональный компонент при восприятии этого слова, за исключением единичных реакций, по нашим результатам, в целом не прослеживается.

Для заключенных “молитва” также ассоциируется более всего с церковью и Богом. Она воспринимается как спасение, прошение, покаяние и крик души. Молитва вызывает откровение, доверие и очищение. На наш взгляд, приведенные реакции косвенно свидетельствуют о значимости и яркой эмоциональной окраске молитвенного ритуала для людей, которые лишены самого элементарного человеческого права - права на свободу.

Поражает также и количество отказных реакций на этот стимул - у женщин встретилось 6, а у мужчин - 10 отказов. Косвенно этот факт также может свидетельствовать либо о вытеснении этого понятия из психики человека, находящегося в зоне, либо же о его нежелании “сотрудничать” с экспериментатором. Этот результат подтверждает и выводы лонгитюдных экспериментов, показавших, что именно мужскому ассоциативному поведению характерна отказная тактика реагирования [6, с. 39] реакций, во-первых, их высокая стереотипность. Во-вторых, очевидность того, что “молитва” - это не нечто абстрактное, а часть повседневного образа, уклада жизни (ср. реакции: утренняя, вечерняя, за здравие, за упокой), причем вполне конкретная - Богородице Деве, Возликуй, Требы или Отче Наш. И “молитва” - это возношение ума и сердца к Богу.

Резюмируя результаты проведенного эксперимента по влиянию образа жизни на ассоциативное поведение человека, можно заметить, что гендерный фактор, вопреки изначальному предположению, является далеко “не доминирующим” параметром, воздействующим на особенности ассоциативного поведения человека. Во многих случаях образ жизни и мыслей людей имеют гораздо большее значение, нежели их половая принадлежность. Мы считаем, что  эксперимент показал настоятельную необходимость комплексного изучения гендерного параметра и невозможность его рассмотрения в отрыве от всего контекста социальной жизни человека.

Исследование особенностей организации и структурирования ассоциативного и тематического полей позволяют выявить целый ряд общих закономерностей в их устройстве. Это позволяет интерпретировать ассоциативные поля как прямые психологические аналоги соответствующих тематических полей.

Таким образом,  ассоциативные поля можно рассматривать как тематически однородные лексические объединения, задаваемые и организуемые словом-стимулом, т.е., по существу, тоже словом-темой. Это свидетельствует о том, что на наиболее общем уровне организации ассоциативного поля все его элементы как по отношению к слову-стимулу, так и по отношению друг к другу объединяются на основе собственно тематических отношений. Отношения обладания можно представить как тематическое поле, которое объединяет определённые зоны знаний о мире и одновременно представляющем семантические связи между языковыми элементами, репрезентирующими данные отношения.

Ассоциативный эксперимент позволяет в данном случае представить смысловую организацию системы языковых средств, репрезентирующих отношения обладания, а также определить ключевые аспекты языковой манифестации формирующих их понятий. Названный экспериментальный метод даёт возможность вскрыть лексико-семантические связи, обнаружить лексические объединения, существующие в сознании человека и выявить сходства и отличия в представлениях носителей русского и французского языков, т.е. способствует выявлению некоторых фрагментов общественного сознания.

Ассоциативный эксперимент предполагает, что испытуемый фиксирует первые пришедшие на ум ассоциации на предъявляемое слово-стимул. Словами-реакциями, или ассоциатами, могут быть отдельные слова, словосочетания и выражения. Обобщение материала, полученного в ходе эксперимента, даёт возможность выявить множество ассоциатов, которое отражает некоторые стандартизированные и нестандартные ассоциативные связи слов в лексиконе.

Список литературы

1. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики. - М, 2005. - 318 с.

2. Ассоциативный тезаурус современного русского языка (АТСРЯ). - Часть I, II, III / Под ред. Ю. Н. Караулова, Ю. Н. Караулов, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов, Н. В. Уфимцева, Г. А. Черкасова. - М.: “Помовский и партнеры”, 2004. - 198 с.

3. Богомолова Н.Н. Социальная психология радио, печати и телевидения. - М, 2005. - 132 с.

4. Бодалев А.А ., Столин В.В. Общая психодиагностика. - С-Пб, 2006.-365 с.

5. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. - М, 2004. - 342 с.

6. Выготский Л.С. Мышление и речь // Собр.соч.: В 6 т. - Т.2. - М, 2004. - 564 с.

7. Горелов И. Н. Вопросы теории речевой деятельности. Психолингвистические основы искусственного интеллекта. - М, 2005.-432 с.

8. Горошко Е. И. Языковое сознание: гендерная парадигма (монография). - Спб: Алетейя, 2006. - 329 с.

9. Горошко Е. И. Интегративная модель свободного ассоциативного эксперимента (монография). - М.- Харьков: Ра-Каравелла, 2006. - 320 с.

10. Горошко Е. И. Специфика ассоциативного сознания некоторых групп русскоязычного населения Украины // Языковое сознание формирование и функционирование. - М.: Институт языкознания РАН, 2005. - 485 с.

11. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. - М, 2004. - 137 с.

12. Залевская А. А. Проблемы психолингвистики. -Калининград, 2003.-158 с.

13. Залевская А.А. Слово в лексиконе человека: психолингвистическое исследование. - Воронеж, 2006. - 120 с.

13. Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика русского языка. - М, 2003. - 143 с.

14. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. - М, 2002. - 328 с.

15. Кирилина А. В. Гендер: лингвистические аспекты, - М.: Институт социологии РАН, 2006. - 200 с.

16. Клименко А. П. Третий тип словесных ассоциаций и виды семантической связи между словами в системе // Романское и германское языкознание. Вып. 5. - Минск, 2005. - 166 с.

17. Клименко А.П. Существительные со значением времени в современном русском языке (Опыт психолингвистического описания одной семантической микросистемы): Автореф. дис. канд. филол. наук. - Минск, 2005. - 183 с.

18. Крушевский Н. В. Очерк науки о языке. - Казань, 2003. - 170 с.

19. Крылов Ю.В. Геометрическое представление данных в психологических исследованиях. - М, 2005. - 197 с.

20. Леонтьев А. А. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах // Словарь ассоциативных норм русского языка. - М, 2005. - 566 с.

21. Малышева М. М. Анализ качественных данных в гендерных исследованиях // Гендерный калейдоскоп. Курс лекций. - М.: Academia, 2006. - 168 с.

22. Мартинович Г. А. Вербальные ассоциации и организация лексикона человека // Филологические науки. - 2006. - № 3.

23. Новикова Н. С. Ассоциативный эксперимент как метод изучения семантических связей и отношений в лексике // Вопросы семантики. -Калининград, 2003. - 143 с.

24. Овчинникова И. Г. Текстообразующая роль вербальных ассоциативных структур: Автореф. канд. дис. - С-Пб, 2006. - 108 с.

25. Сахарный Л. В. Введение в психолингвистику. - С-Пб, 2004. - 276 с.

26. Словарь ассоциативных норм русского языка (САНРЯ) / Под ред. А. А. Леонтьева. - М.: МГУ, 2005. - 192 с.

Страницы: 1, 2, 3