Проблема перевода бытовых реалий

stove печка

плита (кухонная)

bud почка (нераспустившиеся листья)

бутон (нераспустившиеся цветы)

crisp рассыпчатый (о печенье)

хрустящий (о снеге)

свежий (об овощах)

to wash мыть

стирать (о белье, вещах из тканей)

Существенно подчеркнуть, что в данном случае речь идёт не о многозначности слов. В указанных выше примерах слова имеют только одно значение, но объём этого значения в целом шире, нежели у их соответствий в другом языке.

При исследовании отношений между семантическими структурами знаков в разных языках могут встречаться и более сложные, чем приведённые выше, случаи смысловой недифференцированности. Рассмотрим, например, отношения между русскими словами сыр и творог и их английские соответствия cheese и cottage cheese. На первый взгляд английские слова (если отвлечься от того факта, что cheese в разговорном языке имеет и некоторые другие значения кроме `сыр') являются полными семантическими эквивалентами русских. Но на самом деле здесь имеет место более сложное соотношение: в английском языке cottage cheese - это одна из разновидностей cheese, в то время как русское творог не является (во всяком случае, в литературном языке) названием для разновидности сыра; по-русски можно сказать Это - не сыр, а творог, В продаже не было ни сыра, ни творога и пр., в то время как по-английски невозможно сказать It is not cheese but cottage cheese, neither cheese nor cottage cheese и т.п. Таким образом, английское слово cheese оказывается в целом семантически недифференцированным по сравнению с русскими сыр и творог, хотя в английском языке и существует особое словосочетание, семантически полностью соответствующее русскому творог.

Несколько иной случай семантической недифференцированности имеет место тогда, когда два слова в разных языках хотя и совпадают по своему референциальному значению, но в одном из этих языков есть также и особое слово для обозначения определённой разновидности данного понятия, а в другом языке такого слова нет. Например, русскому глаголу похищать (человека) соответствует английский kidnap, однако, когда речь идёт о похищении женщины, употребляется особый глагол abduct*. Русскому прилагательному преступный соответствует английское criminal, употребляемое для обозначения преступлений, совершаемых против человеческой жизни и имущества и не являющийся по своему характеру

политическими; в английском же языке такого особого прилагательного нет,

и русское уголовный переводится на английский при помощи того же недифференцированного criminal (ср. преступление - crime, уголовное преступление - тоже crime).

Из всего вышесказанного о семантической недифференцированности знаков одного языка по сравнению с другим, мы можем сделать вывод о том, что тот или иной язык способен обозначить то или иное понятие, для которого в другом языке существует особый знак.

*В языке современной прессы abduct применяется для обозначения похищения, вызванного политическими мотивами.

Разница состоит лишь в способе такого обозначения. Но выше мы разбирали случаи частичной эквивалентности, теперь обратимся к случаю полного отсутствия соответствия или безэквивалентной лексике. Под безэквивалентной лексикой имеются в виду лексические единицы (слова и устойчивые словосочетания) одного из языков, которые не имеют ни полных, ни частичных эквивалентов среди лексических единиц другого языка. Условно безэквивалентную лексику можно подразделить на три основные группы слов:

1) Имена собственные, географические наименования, названия учреждений, организаций, газет, журналов, марки автомобилей и пр. Например, для таких русских фамилий как Карпиков, Цыкунов, Суходольский и пр. и названия таких населённых пунктов как Гаврилово-Посад, Гавердово, Чапчачи и пр. естественно, не существует никаких эквивалентов в другом языке, в отличие от таких фамилий как Пушкин, Достоевский, Чайковский или таких географических названий как Москва, Крым, Киев, которые уже давно получили устойчивые эквиваленты в словаре Английского языка: Pushkin, Dostoevski, Tchaikovski, Moscow, the Crimea, Kiev. Аналогичным образом в романе американского писателя Дж. Апдайка “Couples” встречаются фамилии Hanema, Thorne, Appleby, Guerin, Gallagher и названия населённых пунктов Tarbox, Mather, Quogue, Bar Harbor, Millbrook, Scituate и пр., не имеющих никаких эквивалентов в словаре русского языка, в отличие от таких имён и фамилий типа John, George, Shakespeare, Dickens, Lincoln и т.д. и географические названия типа London, New York, the Thames, the Mississippi и др., которые имеют в русском языке следующие устойчивые соответствия: Джон, Джордж, Шекспир, Диккенс, Линкольн, Лондон, Нью-Йорк, Темза, Миссисипи. Но в случае с именами собственными и географическими названиями трудно провести разделительную черту между теми названиями, которые не имеют эквивалентов и теми, которые обладают устойчивыми соответствиями в ПЯ, т.к. слово, вначале не имевшее эквивалента в другом языке, может затем, при его неоднократном употреблении в художественной литературе или на страницах периодической печати, получить такое соответствие, причём установить время его появления не всегда возможно. В целом к числу безэквивалентной лексики относятся имена собственные и названия малоизвестные для носителей другого языка (учитывая, конечно, что понятие «малоизвестный» является относительным и недостаточно строгим).

2) реалии, т.е. слова, обозначающие предметы, понятия и ситуации, не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке. К данной группе относятся слова, обозначающие разного рода предметы материальной и духовной культуры, свойственные только данному народу, например, названия блюд национальной кухни (русские щи, борщ, рассольник, квас, калач, сбитень; английские muffin, haggis, pudding, butter-scotch, sandwich и пр.), видов народной одежды и обуви (русские сарафан, душегрейка, лапти, кокошник, армяк;), народных танцев (русские трепак, хоровод, гопак; английские pop-goes-the-weasel), видов устного народного творчества (русские частушка; английские limericks) и т.д. также сюда входят слова и устойчивые словосочетания, обозначающие характерные только для данной страны политические и общественные учреждения (например, русские дума, синод, красный уголок, ударник; английские primaries, caucus, lobbyist и т.п.), торговые и общественные заведения (русские дом культуры, парк культуры и отдыха, пельменная; англ./америк. drugstore, grill-room, drive-in ) и пр.

Но не всегда легко решить, в каком случае то или иное слово или словосочетание можно отнести к числу безэквивалентной лексики, обозначающей реалии, - окказиональный переводческий эквивалент может перейти в устойчивое словарное соответствие. Так, в русский язык проникли такие слова и выражения как палата общин - House of Commons, лорд хранитель печати - Lord Privy Seal, орден Подвязки - the Garter, спикер - Speaker, уикенд - week-end и многие другие лексические единицы английского происхождения, в результате чего соответствующую английскую лексику нельзя считать безэквивалентной относительно русского языка. При этом, как и у имён собственных, момент перехода окказионального соответствия в узуальное не всегда может быть с точностью определён.

3) лексические единицы, которые можно назвать случайными лакунами. По этим определением имеются в виду те единицы словаря одного из языков, которым по каким-то причинам (не всегда понятным) или соответствий в лексическом составе (в виде слов или устойчивых словосочетаний) другого языка. Например, в английском языке нет единицы, соответствующей русскому сутки, так что данное понятие приходится передавать на английском языке описательно: либо путём указания на количество часов, например, Я приеду через сутки - I will come back in twenty-four hours, либо же, если подчёркивается непрерывность, круглосуточность действия, сочетанием day and night, например, они работали четверо суток - They worked four days and nights. Подобным образом в английском языке отсутствуют словарные соответствия русским существительным кипяток, именинник, погорелец, пожарище и др. С другой стороны, в русском отсутствуют лексические соответствия английским словам glimpse, floorer, exposure (в значении `подверженность воздействию сил природы: дождя, солнца, ветра, холода') и др.

В некоторых случаях отсутствие эквивалентов такого рода лексики в одном из языков может найти себе культурно-историческое или социальное объяснение; так, существование в русском языке слова погорелец объясняется тем фактом, что пожары были частым явлением в Росси, особенно в сельской местности из-за того, что строения в основном были деревянными, в то время как Англии дома строились обычно из камня или кирпича, и такое стихийное бедствие как пожар встречалось гораздо реже, в связи с чем не было необходимости в создании специального наименования. Но в большинстве случаев найти «рациональное» объяснение отсутствию слова с определённым значением в одном языке и его наличию в другом не удаётся, и это вынуждает переводчика, как и вообще при описании разницы между двумя языками, ссылаться на «национальную самобытность» строя того или иного языка, не пытаясь определить конкретные причины наличия или отсутствия именно этой, а не иной единицы в данном языке.

В завершение данного параграфа следует подчеркнуть, что термин «безэквивалентная лексика» в общем, и «реалия» в частности, употребляется только в смысле отсутствия соответствия той или иной лексической единице в словарном составе другого языка, и было бы неправильно понимать эти термины в смысле «невозможности перевода» такого рода лексики. Как было уже неоднократно отмечено, любой язык в принципе может выразить любое понятие; отсутствие в словарном составе языка специального обозначения для какого-либо понятия в виде слова или устойчивого словосочетания не означает невозможности выразить это понятие средствами данного языка. Хотя в системе языка данный знак отсутствует, его содержание всегда можно передать в речи в конкретном тексте при помощи целого ряда средств. Безусловно, перевод реалий представляет собой определённую трудность, но эта вполне преодолима и для перевода безэквивалентных понятий выработаны определённые приёмы, обеспечивающие адекватное восприятие читателями или слушателями - носителями ПЯ.

В следующем параграфе будут более подробно рассмотрены приёмы перевода, обеспечивающие адекватность восприятия бытовых культуронимов для носителей ПЯ.

§2. Обеспечение адекватности в переводах бытовых

культуронимов

Как было сказано выше, в принципе, любой язык может выразить любое понятие другого языка, не существующее в этом языке с помощью различных средств: грамматических или лексических или даже стилистических. В предыдущем параграфе мы определили лексическую сферу ИЯ, которая представляет собой трудности для перевода. В данном параграфе мы постараемся проиллюстрировать на примерах способы перевода такого рода слов, а именно, бытовых реалий.

Несмотря на то, что в XIX веке в ходе спора о предпочтительности буквального или вольного перевода целый ряд исследователей, таких как В. фон Гумбольдт, М. Гаупт, А. Шлегель пришли к мнению, что перевод в принципе невозможен в силу ряда причин: 1) Формальные элементы разных языков не совпадают, что особенно затрудняет перевод поэзии; 2) Так как учёные рассматривали текстовое произведение как сумму языковых элементов, каждый из которых имел самостоятельное значение, считалось, что воспроизвести целостное впечатление в переводе невозможно; 3) Язык понимался как отражение «народного духа» (т.е. уникальной национальной культуры), а следовательно, не мог иметь аналогов и соответствий в языке другой нации, первые варианты решения этой проблемы появились также в XIX веке. Немецкий языковед Шлеймахер в своей работе «О различных методах перевода» (1813) говорил о том, что воспроизведение стиля автора возможно за счёт копирования особенностей языка оригинала, хотя это и может нарушить нормы переводящего языка, а учёный Вилламовиц-Мёллендорф в своей работе «Что такое перевод» (1891) попытался доказать, что «цели перевода можно достигнуть выбором таких средств, которые вызывали бы то же впечатление, что и в оригинале». Он перевёл стихотворения немецких поэтов на древнегреческий и латинский языки, где античная метрика соответствовала современным стихотворным размерам. Но с течение времени отношение зарубежных учёных к проблеме переводимости поменялось кардинальным образом: в настоящее время идея переводимости никем не отрицается, а некоторыми даже доказывается, например, Ж. Муненом. Отечественные лингвисты также поддерживают это мнение. Так, А. В. Фёдоров считает, что «непереводимыми являются лишь те элементы языка подлинника, которые представляют отклонения от общей нормы языка,… т.е. в основном диалектизмы и те слова социальных жаргонов, которые имеют ярко выраженную местную окраску», т.к. функция их как местных слов при переводе пропадает. Однако все другие «непереводимые» единицы языка - названия специфических для жизни определённого народа предметов и явлений (т. н. реалий), звукоподражания и междометия, каламбуры, национальные специфические фразеологизмы, обращения и т.п. поддаётся переводу с помощью анализа и использования определённых грамматических и лексических средств переводящего языка.

Проблема непереводимости тесно связана с понятиями полноценного и адекватного перевода. Для обеспечения такого рода перевода в первую очередь, по мнению многих учёных, необходимы фоновые знания. По А. В. Фёдорову фоновые знания - социокультурные сведения, характерные лишь для определённой нации или национальности, освоенные массой их представителей и отражённые в языке данной национальной общности. Согласно А. Н. Крюкову, “Фоновые знания - обоюдное знание реалий говорящими и слушающими, являющееся основой языкового общения… поведение человека, система его мировоззренческих взглядов, этических оценок, эстетических вкусов и… большая часть его знаний”. Фоновые знания существуют как в материальной форме, так и в виде концептов и умозаключений или в знаковых системах (в том числе и в языке). Но причина многих непониманий, связанных с межкультурной и межъязыковой коммуникацией заключается в том, что только одна сфера существования фоновых знаний, например, язык, не в состоянии в полном объёме отразить всё их богатство и многообразие. Таким образом, эффективное межъязыковое посредничество неосуществимо без запаса фоновых знаний, а проблема культурной непереводимости в итоге сводится к проблеме восполнения переводчиком определённых знаний, общеизвестных в культуре ИЯ, но отсутствующих у тех, кто воспринимает текст на ПЯ. Учёные Ю. А. Сорокин и И. Ю. Марковина называют такие пробелы в знаниях реципиентов лакунами и вводят понятие идиокультурной адаптации, т.е. наличие или отсутствие лакун в том или ином тексте, являющееся свидетельством успешности или неуспешности его натурализации в определённом культурном контексте.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11