Лингвистическое изучение диалога как средства коммуникации

* отправитель неадекватно кодирует первоначальное сообщение;

* слушатель запуган позицией или авторитетом говорящего; внутреннее напряжение может мешать ему сосредоточиться на сообщении, что приводит к непониманию; более того, напуганный слушатель побоится попросить разъяснения, думая, что его вопросы свидетельствуют о некомпетентности;

* слушатель не пытается понять сообщение, так как оно кажется ему слишком сложным;

* слушатель не воспринимает новые идеи, так как стереотипные взгляды и предрассудки мешают ему.

Бесконечные неудачи, возможные на каждой стадии процесса общения, показывают, что взаимопонимание между людьми - это вообще большая редкость.

В речевой коммуникации позиция слушающего приоритетна. Этот приоритет имеет, в первую очередь, психологический аспект.

Речевая коммуникация представима в виде последовательности из четырёх переменных: цель--замысел--текст--реакции. С позицией слушающего, с его личностной психологией связан, в первую очередь, замысел речи. Выбирать аргументацию следует в зависимости от того, како­вы психологический тип человека, его возраст, пол, национальность, язык, на котором он говорит, каков уровень его интеллектуального развития, каковы его психологическое состояние и состояние здоровья в данную минуту.

Так как только личность слушающего определяет выбор аргументации, очевидно, что его позиция оказывается приоритетной.

Что касается условий успешности речевого акта обещания, то здесь следует выделить следующие позиции:

1. Условие пропозиционального содержания:

Произнося тезис (Т), говорящий (Г) выражает мысль о том, что он совершит действие (Д) в будущем.

2. Подготовительные условия:

а) Г в состоянии совершить Д;

б) Слушающий (С) предпочел бы совершение Говорящим действия Д его несовершению, и Г убежден в том, что это так;

в) Ни Г, ни С не считают, что совершение Говорящим действия Д есть нечто само собой разумеющееся.

3. Условие искренности:

Г намерен совершить Д.

4. Существенное условие:

Г намерен с помощью высказывания Т связать себя обязательством совершить Д [4, C. 137].

Неразрывная связь между иллокутивной функцией речевого акта и условиями его успешности позволяет адресату речевого акта правильно распознать его иллокутивную функцию даже тогда, когда какой-то из ее существенных признаков не имеет специальных формальных показателей в языковой структуре используемого высказывания: недостающая информация извлекается из обстоятельств коммуникативной ситуации. Так, о том, что высказывание «Составьте план работы на следующий квартал» относится к типу побудительных (директивов), нам говорит грамматическое форма повелительного наклонения глагола, но ничто в языковой форме данного высказывания, включая и интонацию, не говорит нам, приказ это или просьба. Но если мы при этом знаем, что говорящий - начальник, а слушающий - его подчиненный, мы поймем, что это приказ, поскольку контроль говорящего над адресатом (и именно в той сфере деятельности, к которой относится пропозициональное содержание высказывания) входит в число условий успешности приказа, но противоречит условию успешности для просьб.

На той же связи между иллокутивной функцией высказывания и условиями его успешности базируется и понимание косвенных речевых актов - речевых действий, осуществляемых с помощью высказываний, которые имеют в своей структуре явный показатель одной иллокутивной функции, но при этом в норме их иллокутивная функция является другой. Примерами косвенных речевых актов являются вежливые просьбы, «замаскированные» под вопросительные предложения (Вы не могли бы оставить мне эту книгу еще на неделю?), или утверждения, имеющие опять-таки вид вопросов (так называемые риторические вопросы).

Высказывалось мнение, что косвенные речевые акты следует рассматривать как проявление языковой полисемии, т.е., например, считать, что в русском языке вопросительная конструкция с отрицанием является формальным показателем не только иллокутивной функции вопроса, но и иллокутивной функции вежливой просьбы.

Прибегая по той или иной причине (например, из вежливости или для более глубокого воздействия на адресата) к косвенному способу выражения своей иллокутивной цели, говорящий рассчитывает не только на языковые знания собеседника (и тем самым на знания формальных показателей иллокутивной функции), но и на его способность к умозаключению на основе разнообразных неязыковых знаний: знаний условий успешности речевых актов, принципов общения типа максим кооперативного диалога П.Грайса и, наконец, знаний о мире, часто называемых также «энциклопедическими», хотя эти два термина могут и различаться. Так, вопросительное предложение Вы не могли бы оставить мне эту книгу еще на неделю?, вообще говоря, может быть использовано по своему прямому назначению, т.е. с иллокутивной функцией вопроса (например, при абстрактном обсуждении пределов возможностей, которыми располагает библиотекарь), но в типовой коммуникативной ситуации, исключающей не относящиеся к делу абстрактные разглагольствования, этот вопрос адресат поймет как просьбу, зная что возможность для него осуществить действие - необходимое условие успешности речевого акта просьбы и что задавая такой вопрос, говорящий фактически выражает именно соответствующую просьбу [ 1,C. 36].

Стратегии убеждения в диалоге формируются единицами, системно крайне разнородные. Один и тот же эффект, например, возмущение и побуждение действовать, может вызывать и синтаксическими средствами (неполные и междометные предложения Хватит! Долой!), и интонационными, и лексическими, которые в свою очередь тоже могут быть очень различны (например, использование для номинации оценочной лексики: Мы как бараны терпим этих ворюг).

Поэтому описание этих стратегий с перлокутивной точки зрения выглядит неупорядоченно. Нередко это перечисление рецептов достижения того или иного эффекта без вскрытия его лингвистических основ. (Так устроены многие работы Г.Г. Почепцова, а также многочисленные рекомендации пропагандистам, ораторам, политикам и т.п.) Иногда описываются свойства единиц, и отмечается их возможный перлокутивный эффект (как, к примеру, при описании экспрессивной лексики или метафоры). Получающиеся в результате мозаичные картинки языка не только недостаточно отражают особенности устройства и функционирования языка. Они не могут эффективно использоваться для моделирования перлокуции и предсказания ее эффекта.

Речевое воздействие в диалоге - это явно многофакторное явление, и предсказание эффекта базируется на учете действия всех возможных средств. Например, известно, что чрезмерная экспрессия может так повлиять на имидж автора сообщения, что он потеряет доверие слушателей, и воздействие, в остальном грамотное, может оказаться неэффективным (так, к примеру, воспринимаются многие леворадикальные тексты и выступления теми, кто мог бы согласиться с излагаемыми положениями, но оценивает авторов как «крикунов»). А неупорядоченное представление перлокутивных свойств языка не дает возможности учесть взаимовлияние разных факторов воздействия.

Мы предполагаем, что перлокутивные стратегии должны строиться вокруг факторов, которые являются определяющими с точки зрения механизмов воздействия вербальных средств на адресата (при этом желателен и параллелизм с механизмами воздействия невербальных средств). Здесь можно выдвинуть следующие параметры:

1. Достигаемый эффект. В соответствии с понятием, результатом воздействия может быть привлечение внимания, восприятие информации, наличие заинтересованности, согласие на действие. Очевидно, что в рассматриваемой нами стратегии одно из этих состояний (или их группа) должно быть на выходе. Однако группировка вокруг каждого из них языковых средств вряд ли будет плодотворна, т.к. в разном контексте (и даже у разных адресатов) одно и то же средство может производить разный эффект - одного лозунг «Голосуй или проиграешь» заставляет голосовать, а другого даже не заставит повернуть головы.

2. Средства воздействия. Здесь обычно приводят список разнообразных свойств лексики, фонетики, синтаксических конструкций и даже морфологических категорий, которые своим присутствием в тексте (а чаще, конечно, во взаимодействии) вызывает один из вышеназванных эффектов. Все многообразие уже замеченного репертуара можно поделить на следующие группы:

1. Рациональное воздействие, сводящееся к изменению рациональной картины мира. Это может быть выбор средств номинации (одно и то же можно назвать реформами, разграблением, переходным периодом и т.п.). Может быть более сложное изменение картины мира через прямое или имплицитное убеждение (аргументацию) или весьма изысканное - через метафору. Номинация включает и изменение картины мира через пресуппозиции.

2. Эмоциональное воздействие через эмоционально окрашенную лексику (холуй, профукать, грязный), коннотации и ассоциации нейтральной лексики (например, потерять коннотации ухудшения положения, что вызывает эмоции досады или возмущения), интонацию, служебные слова (междометия).

3. Помимо этих средств, нередко упоминают еще выбор определенного стиля, подъязыка (напр., молодежного жаргона «Это круто»), т.е. включение в определенный дискурс, что также воздействует на адресата (ощущение того, что автор «свой» или, наоборот, недоступно высок, если используется книжный стиль). Таким образом, общая система организации средств воздействия может быть представлена следующим образом:

Моделирование воздействия (как речевого, так и невербального) предполагает движение снизу вверх с задействованием нескольких единиц первого и второго уровня одновременно.

Стратегии убеждения используются в классической литературе.

Можно привести следующие стратегии, обеспечивающие достижение требуемого эффекта (убеждения):

Повторение - самый примитивный, однако работающий способ. Хотя связь между числом повторений и достижением требуемого эффекта непрямая, она, несомненно, имеется.

В качестве примера можно привести диалог Алексея Берестова с Лизой из произведения А.С. Пушкина «Барышня-крестьянка»

Лиза хотела удалиться, Алексей удержал ее за руку. «Как тебя зовут, душа моя?» - «Акулиной, - отвечала Лиза, стараясь освободить свои пальцы от руки Алексеевой,- да пусти ж, барин; мне и домой пора». - «Ну, мой друг Акулина, непременно буду в гости к твоему батюшке, к Василию-кузнецу». - «Что ты? - возразила с живостью Лиза,- ради Христа не приходи. Коли дома узнают, что я с барином в роще болтала наедине, то мне беда будет: отец мой, Василий-кузнец, прибьет меня до смерти».

А.Б.: - «Да я непременно хочу с тобой опять видеться».

Л: - «Ну я когда-нибудь опять сюда приду за грибами».

А.Б.: - «Когда же?»

Л: - «Да хоть завтра».

А.Б.: - «Милая Акулина, расцеловал бы тебя, да не смею. Так завтра, в это время, не правда ли?»

Л: - «Да, да».

А.Б.: - «И ты не обманешь меня?»

Л: - «Не обману».

А.Б.: - «Побожись».

Л: - «Ну вот те святая пятница, приду».

В данном диалоге отчетливо видно, как Алексей для убеждения Лизы использовал стратегию повторения для достижения своей цели- убеждения Лизы.

Намек (имплицитный вывод) Эта стратегия основана на включении адресата в мыслительную деятельность в нужном автору направлении.

Для иллюстрации этой стратегии приведем в пример диалог Лизы с отцом Григорием Ивановичем из произведения А.С. Пушкина «Барышня-крестьянка» «Папа,- отвечала Лиза, -я приму их, если это вам угодно, только с уговором: как бы я перед ними не явилась, что б я ни сделала, вы бранить меня не будете и не дадите никакого знака удивления или недовольства». - «Опять какие-нибудь проказы! - сказал, смеясь, Григорий Иванович. - Ну, хорошо, хорошо; согласен, делай, что хочешь, черноглазая моя шалунья».

В данном отрывке видно, как Лиза использовала намек для убеждения своего отца согласиться на ее возможное нестандартное поведение. Следует отметить, что Лиза не раскрывала сути своих намерений перед отцом, а лишь ограничилась общим намеком, с тем, чтобы убедить отца позволить ей вести себя так, как она пожелает. Не исключено, что раскрой она сразу суть своих намерений перед Григорием Ивановичем, ей бы не удалось убедить его.

Последовательный вывод(вывод на основе анализа имплицитной и эксплицитной информации).

В качестве примера можно привести диалог Лизы и Алексея Берестова из повести «Барышня-крестьянка».

А.Б.: - «Откуда ты ? »

Л: - «Из Прилучина; я дочь Василия-кузнеца, иду по грибы». - «А ты, барин? Тугиловский, что ли?».

А.Б.: - «Так точно,- отвечал Алексей,- я камердинер молодого барина».

Л: «А лжешь,- сказала она,- не на дуру напал. Вижу, что ты сам барин».

А.Б.: -«Почему же ты так думаешь?».

Л: - «Да по всему. Да как же барина с слугой не распознать? И одет-то не так, и баишь иначе, и собаку-то кличешь не по нашему».

В этом диалоге Лиза раскрывает ложь Алексея именно на основе анализа эксплицитной информации, а именно, что Алексей и «одет-то не так», и «бает иначе», и «собаку-то кличет не по нашему».

Ссылка на авторитет может использоваться сама по себе или как основание для вывода. В целом стратегии очень часто используются во взаимодействии.

В качестве иллюстрации данной стратегии можно привести диалог Анисима и писаря из рассказа А.П. Чехова «Скорая помощь».

А:- Одно только звание, что живой, а поглядеть, так и на человека не похож. Капель бы ему каких….

П:-Капель… Какие тут капли? Человек утоп, а он - капли! Откачивать надо!…

А: - Это ты, брат, зря врешь, что капли тут ни к чему. Я слыхивал, что в Москве тамошние доктора всех больных али утопленников каплями с того свету возвращают. Подойдут, капнут мертвецу что-то в нос, и он ожил, голубчик! А где аптекарь-то наш ?…

В этом отрывке можно четко проследить, как Анисим использовал для убеждения своего оппонента в споре стратегию ссылки на авторитет, а именно на «московских докторов». Эффект от применения этой стратегии был достигнут - люди бросились искать аптекаря с каплями, хотя сам факт лечения авторитетными «московскими докторами» утопленников при помощи капель мог вызывать сомнение у самого Анисима.

Апеллирование к очевидным фактам. Эта стратегия является наиболее часто используемой и обладает наибольшим эффектом убеждения, поскольку оппоненту трудно поспорить с очевидным.

В качестве примера можно привести диалог Лизаветы Ивановны с Германом из произведения А.С. Пушкина «Пиковая Дама»

Л.И.- Где вы были? - спросила она испуганным шепотом.

Г.- В спальне у старой графини, - отвечал Герман, - я сейчас от нее. Графиня умерла.

Л.И.- Боже мой!.. что вы говорите?..

Г.- И кажется, - продолжал Герман, - я причина ее смерти….

Л.И.- Вы чудовище! - сказала, наконец, Лизавета Ивановна.

Г.- Я не хотел ее смерти, - отвечал Герман, - пистолет мой не заряжен.

В данном диалоге Герман убеждает Лизавету Ивановну в отсутствии намерений убить графиню простым и действенным приемом - демонстрируя отсутствие заряда в пистолете.

Стратегии же очевидным образом представляют собой конкретные рекомендации по использованию некоторых заранее отобранных и обоснованных средств. Их эффективность тоже базируется на психолингвистических свойствах восприятия языка, однако, очевидно, что в языковой модели они занимают периферийное место - хотя бы потому, что возможно речевое воздействие и вне этих стратегий.

Вторая группа уже более непосредственно связана со свойствами языковых единиц. Однако если строить механизм, основываясь на этих параметрах, то переход от средств к эффекту будет явно не одношаговый, потребуется некоторый промежуточный уровень.

Заключение

Образуя свое высказывание, нацеленное на убеждение, участник общения должен придерживаться определенных норм, чтобы оказываться успешным. Это соответствует понятию диалога как процесса переговоров, где каждый участник несет ответственность за продолжение общения, равно как и за его успешность. В случае применения системы коммуникативных стратегий эти нормы выражаются тем, что для каждого акта указывается группа актов, представляющих собой типичную реакцию, типичное продолжение общения (заключающий член соседней пары), а любое другое продолжение рассматривается как нарушение нормы.

В конструктивной модели диалога, частью чего являются вышерассмотренные коммуникативные стратегии, такие нормы выражаются с помощью 5 вышеописанных факторов, значения которых постоянно проверяются участниками общения для того, чтобы выбирать подходящие реакции - коммуникативные стратегии. Таким образом, оба рассмотренных способа описания структуры диалога выражают связность диалога.

Можно определить (много-однозначное) отображение, которое каждому коммуникативному акту ставит в соответствие коммуникативную стратегию. В том числе, актам, начинающим соседние пары, ставятся в соответствие стратегии, при которых инициатива принадлежит автору акта (говорящему), и каждый такой акт выдвигает некоторую новую цель, которой следует достигать.

Следовательно, применение диалоговой системой при построении своих высказываний одновременно информацию, как о системе актов, так и стратегий дает возможность учитывать большее количество факторов.

Один участник общения, А, имеет коммуникативную цель „А получает информацию Р “. В идеале цель партнера Б совпадает с целью А. Ни систематизированный набор коммуникативных актов, ни набор коммуникативных стратегий в конструктивной модели диалога, не ведут за собой следование максимам общения, но зато они обеспечивают более адекватные реакции на высказывания партнера в общении.

Список использованной литературы

Городецкий Б.Ю. Компьютерная лингвистика: моделирование языкового общения. // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 24. - М., 1989.

Доценко Е.Л. Психология манипуляции. - М., 1996.

Журавлев А.П. Фонетическое значение. - М., 1974.

Жаров С.В. Имплицитность в языке и речи. - М., 1998.

Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. - М., 2000.

Киселева Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. - Л., 1978.

Назаров М.М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследований. - М., 2000.

Новое в зарубежной лингвистике: Вып.16. - М., 1985.

Почепцов Г.Г. Теория и практика коммуникации. - М., 1998.

Пушкин А.С. Избранное / под общ. Ред. Благого - М., 1994

Чехов А.П. Избранные произведения. Минск, Наука и техника, 1983.

Страницы: 1, 2, 3