Эмоциональные концепты в языковом сознании

В языке репрезентируется «первоначальный и глубинный взгляд на мир», а также формируется «иерархия духовных представлений», присущих тому или иному этносу.

Изучая взаимодействие языка и культуры, лингвокультурология имеет интегральный характер, поскольку она а) образует систему философско-культурологических и лингвистических традиций; б) направлена на комплексное описание языка и культуры; в) базируется на сопоставлении разных языков и культур. Предмет лингвокультурологии составляет исследование этносемантики языковых знаков, которая образуется в процессе взаимодействия языка и культуры. В результате такого интерактивного процесса языковые единицы становятся единицами культуры и тем самым начинают «служить средством презентации ее установок (и преференций)». Отсюда следует, что язык имеет способность репрезентировать культурно-национальную ментальность его носителей, а значит, он функционирует как инструмент сознания. Это позволяет рассматривать категорию ЯС как отраженный в языке этноспецифический способ интерпретации мира, присущий тому или иному лингвокультурному сообществу.

Антропологическая ориентация современной лингвистики, приводящая к исследованиям, реализуемым на стыке её с другими дисциплинами, предопределяет междисциплинарный статус категории концепта, используемой в двух новых парадигмах: лингвокогнитологии и лингвокультурологии.

Представители первого направления (Е.С. Кубрякова, Н.А. Болдырев, И.А. Стернин, А.П. Бабушкин, и др.) интерпретируют концепт как единицу оперативного сознания, выступающую как целостное, нерасчлененное отражение факта действительности. Образуясь в процессе мысленного конструирования (концептуализации) предметов и явлений окружающего мира, концепты отражают содержание полученных знаний, опыта, результатов всей деятельности человека и результаты познания им окружающего мира в виде определенных единиц, «квантов» знания.

В представлении когнитивистов, концепт рождается в виде первичного конкретного образа. Затем в процессе познавательной деятельности и коммуникативной практики человека этот образ в его сознании постепенно приобретает новые концептуальные уровни, окутывается, обволакивается новыми концептуальными слоями, что увеличивает объем концепта и насыщает его содержание.

Многокомпонентная и многослойная структура концепта может быть выявлена через анализ языковых средств ее репрезентации. Как «дискретная единица коллективного сознания», отражающая предмет реального или идеального мира, концепт присутствует в национальной памяти носителей языка в виде «познанного вербального обозначенного субстрата», что обеспечивает хранение полученных знаний и их передачу от человека к человеку и от поколения к поколению.

Представители второго, культурологического, направления (А. Вежбицкая, Н.Д. Арутюнова, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Л.О. Чернейко, С.Х. Ляпин, В.И. Карасик, В.И. Шаховский, С.Г. Воркачев и др.) рассматривают концепт как ментальное образование, отмеченное в той или иной степени этносемантической спецификой.

А. Вежбицкая в своих работах описывает так называемые универсальные культурные концепты, которые принадлежат идеальному миру, определяются посредством набора семантических примитивов и отражают специфические культурно-обусловленные представления человека о действительности.

Н.Д. Арутюнова трактует концепты как понятия практической (обыденной) философии, возникающие в результате взаимодействия таких факторов, как национальная традиция и фольклор, религия и идеология, жизненный опыт и образы искусства, ощущения и системы ценностей. Составляя своего рода культурный фонд, эти мировоззренческие понятия, которые «личностны и социальны, национально специфичны и общечеловечны», функционируют, по мнению исследователя, в контекстах разных типов сознания - обыденного, художественного и научного. При этом ключ к семантической модели концепта Н.Д. Арутюнова видит в следующих аспектах: 1) наборе атрибутов, свидетельствующих о принадлежности к тому или иному концептуальному полю, 2) определениях, которые обусловлены местом в системе ценностей, 3) указаниях на функции в жизни человека.

Д.С. Лихачев, обращаясь к работе С.А. Аскольдова, описавшего концепт как мысленное образование, замещающее в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода, интерпретирует данный термин как «алгебраическое» выражение значения, которым носители языка оперирует в устной и письменной речи.

Формирование концептов исследователь объясняет ограниченными возможностями человеческой памяти и сознания, а также спецификой личностного восприятия действительности: «…Охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его (в зависимости от своего образования, личного опыта, принадлежности к определенной среде, профессии и т.д.)».

Кроме того, Д.С. Лихачев связывает содержание концепта с национально-культурным опытом говорящих: «Концепт… является результатом столкновения словарного значения… с личным и народным опытом человека». Совокупность таких концептов, по мнению исследователя, образует так называемую концептосферу, в которой концентрируется культура нации.

Более узкое понимание концептов характерно для Ю. C. Степанова, который относит к ним семантические образования, отмеченные лингвокультурной спецификой и тем или иным образом характеризующие носителей определенной этнокультуры: «Концепт это как бы сгусток культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт это то, посредством чего человек - рядовой, обычный человек, не творец культурных ценностей - сам входит в культуру, а в некоторых случаях влияет на нее». Совокупность таких концептов не образует концептосферы как некоего целостного и структурированного семантического пространства, но занимает в ней определенную область.

Л.О. Чернейко видит в концепте содержание слова (денотативное и коннотативное), которое отражает представление данной культуры о характере явления, стоящего за словом, взятым в многообразии его ассоциативных связей

В.П. Нерознак определяет концепт как знаменательный образ, отражающий фрагмент национальной картины мира (Нерознак 1998: 67), а В.П. Москвин называет концептом «понятие, представляющее ценность для носителя языка, актуальное для него и потому выражаемое значительным количеством синонимов (в том числе - с метафорической внутренней формой), обладающих богатой лексической сочетаемостью; понятие, являющееся темой значительного количества пословиц, поговорок, фольклорных сюжетов, литературных текстов, произведений изобразительного искусства, скульптуры, музыки; понятие, глубоко укоренившееся в языке и культуре народа и потому являющееся диахронической константой и языка, и культуры».

С.Х. Ляпин представляет концепт как многомерное идеализированное формообразование, опирающееся на понятийную основу, закрепленную в значении какого-либо знака, и обладающее дискретной целостностью смысла, который функционирует в определенном культурном пространстве и поэтому предрасположен к культурной трансляции из одной предметной области в другую.

С.Г. Воркачев определяет концепт как «единицу коллективного знания / сознания (отправляющую к высшим духовным ценностям), имеющую языковое выражение и отмеченную этнокультурной спецификой». Такое ментальное образование, по мнению исследователя, соотносится с планом выражения лексико-семантической парадигмы, то есть всей совокупности разнородных синонимических средств (лексических, фразеологических, афористических, описывающих его в языке).

По мнению исследователей Волгоградской школы филологического концептуализма, концепт является как минимум трехмерным ментальным образованием: «Концепт имеет три важнейших измерения - образное, понятийное и ценностное. Образная сторона концепта - это зрительные, слуховые, тактильные, вкусовые, воспринимаемые обонянием характеристики предметов, явлений, событий, отраженных в нашей памяти, это релевантные признаки практического знания. Понятийная сторона концепта - это языковая фиксация концепта, его обозначение, описание, признаковая структура, дефиниция, сопоставительные характеристики данного концепта по отношению к тому или иному ряду концептов, которые иногда не существуют изолированно, их важнейшее качество - голографическая многомерная встроенность в систему нашего опыта. Ценностная сторона концепта - важность этого психического образования как для индивидуума, так и для коллектива».

Понятие соотносится с концептом следующим образом: «Понятие есть обобщенная совокупность наиболее существенных признаков предмета, а концепт есть содержание внутренней формы имянаречения данного предмета, расшифровка которой осуществляется через набор релевантных семантических примитивов… Разумеется, … не сами семантические примитивы, а их вербализация… в разных языках получает различные звуковые и графические формы… Различие между понятием и концептом становится еще более очевидным на фоне лексического значения слова как формы понятия и его лексикализации (сведение всех семантических примитивов концепта в одну систему значений, упакованную в ту же формально-звуковую форму, что и соответствующее понятие)».

В концепте как многомерном ментальном образовании концентрируются результаты освоения человеком мира. Концептуализация действительности, основанная на восприятии, приводит к появлению понятий, формой зарождения которых являются представления. Конденсируя признаки, присущие различным объектам, понятия подвергаются оценке, которая при своём осуществлении в определенном культурном пространстве способствует превращению понятий концепты. «Концепт, таким образом, есть понятие, погруженное в конкретный лингвокультурный контекст…».

Отсутствие единой, общепризнанной дефиниции концепта указывает на незавершенность гносеологического становления этой категории, что подтверждает наличие ее следующих прототерминологических аналогов - «лингвокультуремы», «мифологемы», «логоэпистемы», при рассмотрении которых на первый план выступает «языковое выражение закрепленного общественной памятью следа отражения действительности в сознании носителей языка в результате постижения (или создания) ими духовных ценностей отечественной и мировой культуры».

В связи с незавершенным гносеологическим статусом данной категории, одним из спорных вопросов в ее исследовании является типология концептов. Они обычно типологизируются а) структурно-семантически (лексические, фразеологические); б) дискурсно (научные, художественные, обыденные); в) социологически (универсальные, этнические, групповые, индивидуальные).

Что касается ЭК, на первый взгляд кажется логичным относить их к разряду универсальных, поскольку именно эмоции являются «центральной частью, которая делает представителей разных этносов более или менее похожими друг на друга». При этом, как установлено, ЭК присуща этноспецифичность, обусловленная «индивидуальным эмоциональным трендом и национальным индексом данной культуры», которые, в свою очередь предопределяются варьирующимся характером манифестации «многоплановости взаимодействий» культуры, языка и эмоций.

Тот факт, что каждый язык накладывает свою собственную классификацию на эмоциональный опыт человека, позволяет считать эмоции «таксоном культуры»: их концепты, имея «материальные экспоненты в языке», проявляют при этом национально-культурную специфику.

Учитывая все эти факторы, Н.А. Красавский определяет ЭК как «этнически, культурно обусловленное, структурно-смысловое, как правило, лексически и / или фразеологически вербализованное образование, базирующееся на понятийной основе, включающее в себя помимо самого понятия образ, культурную ценность и функционально замещающее человеку в процессе рефлексии и коммуникации предметы (в широком смысле слова) мира, вызывающие пристрастное отношение к ним человека». Этномаркированность ЭК предопределяется такими социо-психокультурологическими факторами, как «традиции, обычаи, нравы, особенности быта, стереотипы мышления, модели поведения и т.п., исторически сложившиеся на всем протяжении развития, становления этноса». Основу ЭК составляет эмоциональное понятие, которое формируется на базе перцептивных образов реального мира и фиксирует признаки эмоционально насыщенных явлений. Поскольку ЭК являются ментальными сущностями, их можно также интерпретировать как особую форму метарегуляции психических процессов, основанной на знаковой репрезентации, которая обеспечивает обобщенную, абстрактную, социально-выработанную категоризацию и организацию информации об эмоциональных переживаниях в виде системы взаимосвязанных языковых значений.

И, наконец, отличительным признаком ЭК является их интеллигибельность, поскольку эмоции, как известно, недоступны прямому визуальному наблюдению и представляют собой «бестелесную и труднопостижимую абстракцию».

В соответствии с вышеизложенными взглядами лингвокультурологов на концепт и эмоциональный концепт, последний понимается в данной работе как ментальная единица высокой степени абстракции, выполняющая функцию метапсихической регуляции и отражающая в ЯС многовековой опыт интроспекции этноса в виде общеуниверсальных и культурноспецифических представлений об эмоциональных переживаниях.

Данное понимание сущности ЭК как культурно отмеченного вербализованного смысла, которым наделяет носитель языка свои эмоции, позволяет выделять в нем понятийный, образный и ценностный аспекты, экспликация которых предполагает использование различных методов лингвокультурологического анализа.

В свою очередь эмотивные лексемы могут утрачивать функцию выражения эмоции и переходить в разряд дескриптивных единиц, сообщающих о переживании этой эмоции.

Определяющим фактором в таких ситуациях является контекст как формально и содержательно фиксированное лингвистическое окружение средств объективации эмоций. Так, замечено, что описания эмоций обычно содержатся в предложениях, описывающих переживания третьего лица, либо первого лица во времени, отличном от настоящего, хотя при выражении непосредственной реакции на то или иное событие дискриптивные высказывания приобретают перформативное значение.

Соответственно, мы предлагаем различать два типа контекстов: прямомодальный контекст (ПМК) и косвенно-модальный контекст (КМК), где эти субъекты представляют собой два разных лица.

Для ПМК характерно совпадение субъекта речи и субъекта оценки, а также темпоральная локализация в настоящем времени, создающее необходимые и достаточные условия для актуализации эмотивного значения. В КМК, локализованном преимущественно в ненастоящем времени, субъект речи и субъект оценки могут не совпадать, в силу чего такой контекст является чисто описательными.

Поскольку способность к выражению / описанию эмоций проявляют у номинативных и у эмотивных единиц в зависимости от типа контекста, мы считаем целесообразным использовать рассмотренную выше типологию языковых средств объективации эмоций следующим образом.

К номинативным единицам мы относим все лексемы, называющие ЭК, имея в виду их эмотивный потенциал.

В качестве эмотивных единиц мы рассматриваем лексические и фразеологические средства, выражающие эмоцию в речи, учитывая способность некоторых из них осуществлять эту функцию исключительно в ПМК. А собственно дескриптивными, на наш взгляд, следует считать языковые средства, описывающие внешнее проявление эмоции.

Страницы: 1, 2